Впереди — три широкие ступени и мраморные колонны портика. В их тени, гостеприимно раскинув руки, стоит невысокий коренастый старик с большими залысинами и аккуратно завитой седой бородкой. Насколько я знаю, это и есть сам хозяин дома Аристомен.
— Барсина, дорогая, я так рад видеть тебя в своем доме! — Он расчетливо спустился на одну ступень, давая гостье время подняться на две.
В ответ Барсина наградила хозяина дома надменной улыбкой, но бурную радость встречи это не остановило.
— А это кто⁈ — Заступив «мамочке» дорогу, Аристомен накинулся на меня с наигранной изумленностью. — Неужели малыш Геракл⁈
Он вцепился мне в лицо цепким взглядом, и в его глазах я не увидел той напускной радости, что он так старательно изображал.
— Ты посмотри, как вырос! — Старик схватил меня за плечи. — А ведь я знал тебя еще вот таким малышом!
Его цепкие пальцы отпустили меня, чтобы показать размер.
— Вот таким! — Обернувшись к стоящим сзади вольноотпущеникам, он развел ладони сантиметров на двадцать. — Вот таким крохой! А сейчас он уже вон какой! Настоящий герой!
Отступив на шаг, Аристомен всплеснул руками.
— А как на деда-то похож! Вылитый Артабаз!
Выпалив последнюю фразу, он стрельнул глазами в Барсину, и я всё сразу понял.
«Этот мерзкий старикашка только что грубо ткнул „мамочку“ носом в мое персидское происхождение. Мол, не зазнавайся! Кто бы ни был его отец, он был, есть и будет для всех нас чертовым персом, а не наследником Великого Александра!»
Замечаю, как глаза Барсины наполнились льдом, а на лице появилось выражение упрямой решимости. Я знаю: в такие минуты она за словом в карман не лезет и уж стесняться не станет.
И точно, едва она начала говорить, как я уже понял, что с этого мгновения глава местного совета обречен быть нашим злейшим врагом.
— Это когда же ты успел так хорошо разглядеть моего отца, Аристомен⁈ — Голос Барсины просто источает презрение. — Уж не тогда ли, когда вылизывал носки его туфель⁈
В Персидской державе «мой дед по матери» Артабаз был большой шишкой, сатрапом и командующим персидскими войсками всей Малой Азии. Протокол аудиенции у сановника такого ранга требовал от данников персидской короны коленопреклонения и поцелуя носка туфли. Поверить в то, что главе такого города, как Пергам, как-то удавалось избежать этой крайне щепетильной процедуры, трудновато, а признать — стыдно и позорно. Особенно сейчас, когда персы разгромлены, а греко-македонская элита так кичится своей победой.
По тому, как побагровело круглое лицо Аристомена, мне ясно, что целовать туфлю «моего деда» ему приходилось, и не раз. Напомнить ему об этом сегодня было, скорее всего, ошибкой, но на лице «моей мамочки» в этот момент написано такое откровенное торжество, что, пожалуй, оно того стоило.
Совладать с собой хозяину дома стоило большого труда, но затевать скандал на ступенях своего дома было не в его интересах. Показав всем своим видом, что он ничего не забудет, Аристомен молча проглотил оскорбление.
Подавив вспыхнувшую в глазах ненависть и засопев, как разгневанный носорог, он молча повернулся спиной и зло прошипел:
— Следуй за мной, Барсина!
Вызывающе вскинув голову, «мамочка» величаво поплыла вслед за ним, и я было тоже двинулся к арке в атриум, но старший вольноотпущенник (что-то вроде мажордома или дворецкого) остановил меня.
— Молодому господину не туда. — Он указал мне на площадку в саду. — Молодому господину следует пройти в сад, там ожидают господские дети!
Тут следует сказать, что меня притащили на эту встречу, потому как Антигон Одноглазый в этом турне путешествует не один: его сопровождает старший сын Деметрий и дочь Далина. А раз так, то, согласно все тому же персидскому протоколу, та местная аристократия, что приглашена на прием, тоже обязана привести с собой своих наследников. Почему в греко-македонской державе придерживаются персидского церемониального протокола⁈ Да потому что Персидской державе почти четыреста лет, и в сравнении с ней Македонское царство — это сборище неотесанных, плохо образованных мужланов, даже не понимающих, с какого бока надо подходить к управлению доставшейся им огромной страной. Александр Великий это понимал и потому сам перенимал все персидское и подданных своих заставлял. Это жутко не нравилось его македонским друзьям и соратникам, так что вполне возможно, что именно они и помогли ему оставить этот мир таким молодым. В общем, Александра уже нет, а его дело живет, и все нынешние правители старательно копируют персидскую вертикаль власти и даже называют себя на персидский манер сатрапами.
Сегодняшний пример лишь доказывает сказанное. Все гости выполнили прежнее уложение персидского протокола встречи сатрапа и пришли с наследниками, хотя этого никто и не требовал. Привести детей они привели, а вот что делать с ними, нынешние устроители празднества вовремя не подумали, поэтому всю разномастную молодежь просто отправили в сад развлекаться самостоятельно.
Свернув туда, я сразу же различил на площадке две группы. Одна — из тех, кто постарше, во главе с хозяйским сынком, тем самым Ксантеем, с которым я уже имел стычку на стадиуме. По понятным причинам, сталкиваться с ним снова у меня нет ни малейшего желания, и я сходу направляюсь к другой стайке мальчишек помладше.
Исполнить мое намерение мне не удается, и едва я равняюсь со старшаками, как меня окликают:
— Эй, Геракл, иди к нам!
Делаю вид, что не расслышал, и продолжаю держать прежнее направление, но, заслышав за собой топот бегущих ног, понимаю, что избежать неприятностей не удастся.
Не став дожидаться, пока меня нагонят, разворачиваюсь к бегущему. Этого парня я не знаю, ему навскидку лет четырнадцать.
Одеваю на лицо независимо-равнодушный вид и взбадриваю себя иронией.
«Судя по тому, что послали именно его, он в той кампании самый молодой!»
Еще не добежав, тот уже кричит мне:
— Эй, тебя Деметрий зовет!
Теперь проигнорировать «приглашение» становится невозможным, поскольку идти на открытый конфликт и привлекать к себе внимание власть предержащих мне еще рановато. Деметрий пока что не самостоятельный игрок и все еще находится в тени своего отца, но и с ним связываться сейчас не хотелось бы.
«Мне и местных врагов хватает!» — прошептав это про себя, вслух же произношу с самой невинной улыбкой:
— Деметрий⁈ А я и не слышал!
Иду вместе с парнем к компании старших, а в душе у меня растет дурное предчувствие. Все, что я знаю о сыне Антигона, — это то, что он излишне азартный, недальновидный и самовлюбленный молодой человек. Именно по этим причинам он проиграет в будущем две свои самые решающие битвы. Так, во всяком случае, говорит та история, которую я знаю.
Вспомнив все это, подхожу ближе и вижу крепкого высокого парня с копной светлых ухоженных волос и орлиным носом на широкоскулом лице. Его голубые глаза смотрят на меня как на пустое место и с нескрываемым насмешливым презрением.
Не оборачиваясь, он бросает назад стоящему за спиной Ксантею:
— Так это и есть персидский ублюдок царя Александра? — Сказав это, он прощупывает меня взглядом, словно оценивая мою реакцию на прямое оскорбление.
Я молчу, а председательский сынок издевательски скалится.
— Да, это он самый! — Решив, что пришла пора поквитаться, он ткнул меня пальцем в грудь. — Ты чего приперся-то сюда⁈ Это собрание для настоящих македонян, персидским полукровкам здесь не место!
В ответ из толпы за их спинами кто-то выкрикнул с хохотом:
— Так его мамочка за ручку привела!
Деметрий презрительно скривил рот.
— Это та персидская сука, что обрюхатил царь Александр, что ли⁈ — Его тон ясно дает понять, что он наслаждается ситуацией и чужим унижением.
Я понимаю, что меня прямо провоцируют на конфликт, но не могу ничего поделать — снести такое оскорбление — несмываемый позор. Сносить подобное отношение мне не подобает по рангу, но и открыто бросаться в драку глупо! Просто начать махать кулаками — значит порадовать моих врагов! Они только этого и ждут. Они старше, сильнее, и их больше!
