Там уже все было готово. Низенький столик, уставленный закусками, кувшин с вином и пять импровизированных шезлонгов, на которые мы тут же и улеглись. Слуга наполнил кубки вином, обильно разбавил водой и подал гостям. Последовало еще пара тостов за мое здоровье и благополучие, а потом наступила довольно тягостная тишина.
Невозмутимо отщипывая одну виноградину за другой, кидаю их в рот и исподволь поглядываю на наших гостей. Те потягивают из керамических чаш разбавленное водой вино и изредка бросают на Барсину недвусмысленные взгляды, мол не пора ли уже приступить к сути. Та же выглядит несколько растерянной и совсем не торопится начать.
Пауза затягивается, и старший из братьев, Шираз, решил прервать неловкую тишину.
— У тебя все хорошо, дорогая сестрица? — Его проницательный взгляд остановился на ее лице. — Мы твоя семья и ты можешь рассказать нам все! Мы всегда поддержим тебя, чтобы не случилось!
Учитывая многолетний разрыв, такая неожиданная родственная забота выглядит более чем странно, но Барсине сейчас не до мелочных претензий.
Стрельнув в сторону брата своими миндалевидными глазами, она вдруг выпалила резко и зло:
— Эта гадина, этот мерзавец хочет отобрать у меня поместье!
От неожиданности Шираз даже замотал головой:
— Подожди! Давай толком! Кто хочет отобрать у тебя твою собственность?
— Аристомен! — чуть ли не зарычала Барсина. — Его человек приезжал ко мне на прошлой неделе и вручил требование ареопага вернуть городу часть моей земли, коей я, по их мнению, владею незаконно!
Она обвела братьев возмущенным взглядом, требуя их поддержки, но те лишь обменялись недоуменными взглядами.
Тогда, недовольно фыркнув, Барсина продолжила:
— Естественно, я помчалась к нему разбираться! Бросила этому старикашке в лицо все, что я думаю о его грязных делишках, а он, мразь такая! — Ее рот перекосился от с трудом сдерживаемого гнева. — Он начал тыкать мне в лицо каким-то свитком и кричать, что земля у реки мне не принадлежит и что я владею ею не по праву!
Средний из сыновей Артабаза, Мирван, со стуком поставил свою чашу на столик.
— Это невозможно! Все поместье досталось тебе от отца по наследству, о чем он говорит⁈
— Вот именно! — нервно выкрикнула Барсина. — Он уверяет, что Артабаз завладел этой землей незаконно, и потому я должна вернуть ее полису добровольно, а если нет, то он подаст на меня в суд и все равно вернет эту землю городу…
— То бишь самому себе! — вместо нее закончил фразу Мирван. — До чего ж ушлый мерзавец!
После этого все молча посмотрели на старшего брата. Восток — дело тонкое! На все вопросы первое слово за старшим, тем более что именно Шираз представляет персидский клан в ареопаге Пергама и как никто разбирается в городских законах и подковерных интригах.
— Он что, реально может это сделать? — первым нарушил молчание младший из братьев, а я успел подумать о том, что земля у реки — это как раз та гора, где я добываю уголь, глину и гипсовый камень.
«Ай да председатель! — мысленно поражаюсь нахальству Аристомена. — Да это же черное рейдерство чистой воды! А мы-то, наивные, полагали, что все началось в девяностые!»
Поскольку старший не торопится с ответом, мою мысленную иронию прервал нетерпеливый выкрик Барсины:
— Ну что ты молчишь, Шираз⁈ Он может отобрать у меня мою землю или нет⁈
Тот, подумав еще пару секунд, обхватил правой ладонью свою завитую бороду.
— В 356 году, после неудачного мятежа, наш отец бежал в Македонию. — Он поднял взгляд на Барсину. — Ты хоть и маленькая была, но должна помнить эти времена.
Шираз задумчиво улыбнулся, и Барсина тут же прервала его:
— Я помню, и что?!. Как это связано?
— Царь Персии Артаксеркс III тогда сильно разгневался на него, — всё так же задумчиво продолжил старший брат, — и в гневе разослал по всем малоазиатским городам свой эдикт, в котором лишал нашего отца всех чинов и имущества. Эта земля как раз и была тогда в собственности нашего отца.
Шираз замолчал, и тут «мой сводный братец» нетерпеливо поправил его:
— Все знают, что потом царь простил его и всё вернул!
Барсина немедленно закивала, соглашаясь, а Шираз только покачал головой.
— Во-первых, не всё, а во-вторых, это уже другой документ, которого у нас нет. Если у Аристомена есть тот царский эдикт о лишении нашего отца всего имущества, он может пойти с ним в суд и потребовать от ареопага отобрать эту землю в пользу города.
Мне все это удивительно слушать, и в конце концов я не выдерживаю:
— Подождите! Мне одному что ли непонятно, как могут действовать эдикты уже давно не существующего царства⁈
Все трое «моих родственников» посмотрели на меня с таким изумлением, словно увидели говорящую собаку. До сего дня из-за прошлых обид они у нас в доме не бывали и дел со мной не имели. И если «мамочка» и прочие домочадцы уже малость попривыкли к моей манере речи и прочим странностям, то с остальными людьми я стараюсь разговаривать как можно реже. Сегодня я тоже по большой части молчал, а если и требовалось, то отвечал односложно. Возможно, братьям Барсины и Фарнабазу даже показалось, что их родственничек слегка туповат, но сейчас, когда я так неосторожно ослабил контроль, моя фраза резанула их по ушам. В это время четырнадцатилетний подросток так не разговаривает и подобными словами не оперирует.
Минуту изумленного затишья прервала Барсина:
— Мой мальчик прав! Какого черта вы притянули сюда какой-то эдикт Артаксеркса⁈ Может, еще законы Хаммурапи вспомним⁈
Вмешательство «мамочки» помогло, и Шираз тут же переключился на нее:
— Женщина, не говори о том, чего не понимаешь! — Он укоризненно уколол ее взглядом. — На сегодняшний день в державе Великого Александра действуют как законы Македонии, так и законы бывшего Персидского царства.
Он на миг замолчал, и я вновь не удержался от вопроса:
— Как такое возможно? Победители приняли законы побежденных⁈
Три пары мужских глаз тут же резанули меня молчаливым возмущением, и я подумал, что про победителей и побежденных, пожалуй, ввернул зря. Артабаз хоть и признал власть Македонского царя и служил ему верой и правдой, но его сыновья — плоть от плоти цвет персидской аристократии.
В полной мере наградив меня молчаливым осуждением, Шираз все-таки пояснил:
— После победы при Гавгамелах, когда вся бескрайняя Персидская держава попала под власть Александра, он внезапно столкнулся с непредвиденными трудностями. Те законы, что обеспечивали порядок в маленькой Македонии, никак не могли разрешить все неисчислимые противоречия огромного царства. Что ему было делать? Писать новые законы и устанавливать их на вновь завоеванной земле? На это потребовались бы годы, а Александр не хотел останавливаться. Он рвался к границам Ойкумены и решил эту проблему так же быстро, как и все прочие, — одним «гениальным» росчерком пера. Александр своим указом оставил в силе как старые законы Персидского царства, так и новые, македонские, дав право своим наместникам и местным властям решать, какими законами следует руководствоваться в каждом конкретном случае.
Тут Шираз криво усмехнулся:
— Так что в одном Аристомен прав: если ареопаг Пергама признает, что в этом случае применение эдикта Артаксеркса уместно, то он будет признан законным, а его исполнение — обязательным.
— И что, — тут же не утерпела Барсина, — ареопаг примет его сторону⁈
Горькая усмешка вновь скривила лицо старшего брата, а его взгляд, пройдясь по моему лицу, вернулся к сестре.
— К сожалению, да! После того как твой сынок лягнул в лицо Антигоновского наследника, мы в этом городе — отверженные. Все отвернулись от нас и боятся запятнать себя знакомством с нами. В деле против тебя, Барсина, Аристомен легко получит большинство в ареопаге. Тут ничего не поделаешь, скажи спасибо своему сыну!
Он глянул на меня, и его глаза вдруг наполнились добрым смехом.
— Хотя весь город до сих пор вспоминает тот случай и с большим удовольствием смеется над этим выскочкой Деметрием и его отцом. Пергамцы, как и все малоазиатские греки, любят этих заносчивых македонских пастухов еще меньше, чем мы, персы!
