Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

— Не любят, но все равно поддержат Аристомена! — зло процедила Барсина, а Шираз лишь развел руками.

— А что ты хочешь⁈ Все знают — Аристомен человек Антигона, никто не захочет с ним связываться. Особенно из-за нас!

Вижу, как сжались кулаки Барсины, и она обвела братьев жестким взглядом.

— Значит, вы не поможете⁈

Под прицелом ее требующих ответа глаз они молчат, стараясь не смотреть на сестру. Фарнабаз тоже молчит, он не самостоятелен и полностью зависит от Шираза.

Мне все понятно! В такой ситуации ждать от кого бы то ни было помощи не стоит; тут каждый сам за себя и, как говорится, своя рубашка ближе к телу. Вступишься за сестру — глядишь, и сам под замес попадешь!

Не найдя у братьев поддержки, «мамочка» как-то враз обмякла и обреченно опустила голову. Видно, что она сильно рассчитывала на их помощь, и особенно на старшего Шираза, ведь он не последний человек в совете Пергама.

Пергам — греческий полис на Малоазиатском побережье. Полис, то бишь город-государство, где власть представляет выборный совет «лучших» людей города. Де-юре этих людей избирает народ полиса, но де-факто эти выборы — такая же фикция, как и в нашем далеком двадцать первом веке. Все уже давно куплено, голоса прикормлены и поделены. На деле город Пергам — это классический образец олигархической республики, где в совет Тридцати шести, или ареопаг, входят только представители самых влиятельных и богатейших фамилий полиса. Наша фамилия — одна из них, но в свете разгрома Персидской державы, понятное дело, персидская партия ныне не на вершине. Нынче всю власть прибрал клан Тарсидов и их старейший представитель Аристомен, архонт и председатель ареопага Пергама. Он удачно подсуетился во время приезда Антигона: собрал ему приличную сумму, обещал провести набор в войско, и одноглазый сатрап Великой Фригии оставил его в городе своим наместником. После этого ссориться с Аристоменом стало еще опасней. Поспоришь с кланом Тарсидов, а окажешься вдруг врагом Антигона и всей Македонии.

Мне искренне жаль «мамочку», она выглядит по-настоящему подавленной, но главную беду я вижу в другом. Потеря этой части поместья грозит мне утратой львиной доли доходов, и это в то время, когда дело неуклонно движется к роковому рубежу.

Глядя на мрачно замолчавших гостей, начинаю лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации.

«Эта сволочь Аристомен, — как бы ни мрачна была перспектива, не могу удержаться от иронии, — посягнул, можно сказать, на самое святое — на мои деньги!»

А это действительно на сегодняшний день почти самое главное. Ведь если я не сумею сохранить свои доходы, то не смогу содержать даже набранную мною сотню всадников, не говоря уж про большее. Через год начнется так называемая вторая война диадохов, и, если я хочу остаться в живых, мне надо быть к ней готовым. То бишь иметь под рукой реальную силу, на которую можно будет опереться в нужный момент!

В моих планах та сотня парней, что имеется у меня сейчас, — это костяк будущей конной армии, что мне еще предстоит набрать. Начать набор я рассчитывал здесь, в Пергаме, а сейчас выходит, что под угрозой не только мои деньги, но и возможность набора воинов. Ведь трудно представить, что, отобрав у меня половину поместья, Аристомен успокоится и позволит набирать людей на земле Пергама.

Произнеся еще раз имя Аристомена, я вдруг почувствовал, что кажущаяся неразрешимой задача имеет простое, но весьма действенное решение.

«А ведь точно, — чуть было не воскликнул это вслух, — проблема не глобальна, а очень и очень конкретна и упирается всего лишь в жадность и нечистоплотность одного человека. Как там говаривал вождь народов — любая проблема всегда имеет четкие имя и фамилию! Не будет Аристомена — не будет и головной боли!»

В этот момент я осознал, что думаю об убийстве человека и, к своему удивлению, не обнаружил в глубине своего сознания ни малейших угрызений совести или моральных противоречий.

«Интересно, — не могу оставить сей факт без внимания, — я всегда был таким испорченным или сей жестокий век меня так изменил?»

На всякий случай исподволь оглядываю своих собеседников — не у одного меня появилась эта крамольная мысль или все присутствующие поддались искушению? С одного взгляда выдать безоговорочный вердикт не возьмусь, но мне кажется, что ни моя «мамочка», ни два ее брата ни о чем таком в сей миг не подумали.

«Выходит, — саркастически хмыкаю про себя, — из нас четверых самый испорченный здесь я! Выходец из двадцать первого века, называющий это время жестоким и бесчеловечным! Парадокс! Или просто мы, люди будущего, намного циничней и лицемерней? Вечно хотим прикрыть свое гнилое нутро какой-нибудь красивой идейкой или высокой целью!»

Тут мне приходит в голову, что, собираясь вступить в борьбу за престол, я изначально планировал убить тысячи людей на поле боя, сражаясь с армиями других претендентов, и тогда у меня никаких моральных вопросов не возникало. Почему⁈

«Да черт его знает! — в сердцах восклицаю про себя. — Сейчас вот точно не время копаться в себе и искать ответы на подобные вопросы!»

Отбросив в сторону свои моральные потуги, я задаю крайне волнующий меня вопрос по существу:

— Скажи мне, дядя Шираз, кто станет архонтом города и председателем ареопага, если вдруг достопочтенный Аристомен тяжело заболеет или, того пуще, умрет?

После этого вопроса все вновь уставились на меня так, словно я уже убил бедолагу. Выдерживаю всеобщее недоумение и не отвожу взгляда, пока старший из сыновей Артабаза сверлит меня глазами.

Наконец, глубокомысленно помолчав, он все же ответил:

— Будут новые выборы, а до тех пор власть в городе будет принадлежать стратегу Никанору.

Быстро осмыслив ответ, спрашиваю его вновь:

— А есть ли у тебя, Шираз, сын Артабаза, шанс стать председателем высшего совета Пергама?

На это тот иронично скривил губы:

— В наши тяжелые времена греки выберут перса только лишь в том случае, если другие старейшины, Эвит и Никанор, добровольно снимут свои кандидатуры с выборов.

Глава 22

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, конец июня 319 года до н. э

Пройдя через мясной ряд, выхожу к гончарным мастерским. Сразу за ними — несколько кузниц, и следом должна быть моя лавка. Уже отсюда вижу слоняющегося у прилавка Гуруша и прибавляю шагу.

Слышу, как позади также участились шаги Экзарма и Зенона. Со стороны кузниц полоснуло по лицу жаркой волной от раскаленного горна, а завидев меня, Гуруш тут же засеменил навстречу.

Склонившись к самому уху, он торопливо зашептал:

— Аристомен уже вернулся домой. — На вытянутом лице Гуруша появились капельки нервного пота. — Всё как обычно: поел, сейчас отчитывает прислугу во дворе, потом зайдет на женскую половину, потискает молоденькую рабыню, а затем…

Мой главный источник информации замолчал, но я уже и сам знаю, что будет дальше. Ведь почти месяц прошел с того дня, как Гуруш и выделенные ему пятеро ребят следят за Аристоменом, казначеем Эвитом и стратегом Никанором. Я хоть и был в своей прошлой жизни далек от секретной службы, но как работает наемный убийца, научен просмотром множества криминальных фильмов. Насколько правдиво там подавалась суть процесса, не знаю, и тем не менее во всех этих фильмах всякий уважающий себя киллер начинал подготовку к запланированному убийству со слежки. Она позволяла вычислить распорядок жертвы, выбрать место и время реализации.

На мой взгляд, такие действия выглядят вполне логичными, поэтому я тоже начал с того же. Почти месяц мои парни следили за этой троицей, и, хотя цель слежки была разной, во всех трех случаях я нашел то, чего искал. В случае с председателем я выбрал место и время акции, а в двух остальных нашел рычаги давления как на городского казначея Эвита, так и на стратега Никанора.

Сегодняшний день практически полностью посвящен заключительной сцене в трагедии под названием «Аристомен», точнее, даже не день, а ночь, или, еще точнее, поздний вечер. Тотальная слежка за ним выявила несколько мест, где легко и без свидетелей он мог бы получить удар ножом в сердце. Улочки в городе кривые и узкие, а ходит господин председатель одним и тем же маршрутом и в сопровождении лишь одного преданного ему вольноотпущенника. Телохранитель этот — мужик крепкий, но все же отправить их обоих на тот свет тихо и без шума можно было уже давно. Вот только убийство, даже самый глухой висяк, уже само по себе скандал на весь город. Оно поднимет страшный кипиш без гарантированно прогнозируемого исхода, а мне бы этого очень не хотелось. Для меня было бы идеальным, если бы все в этом городе посчитали, что старик умер естественной смертью или, на худой конец, не криминальной.