Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

На сегодняшний день три клана: Тарсиды, Полиоркеты и Бурсиды — держались вместе и во всем потакали нынешнему архонту Аристомену. Так сказать, шли в фарватере политики, представляемой Аристоменом и звучавшей до банальности просто: «Держаться за Антигона». Со дня приезда того в город Аристомен так ловко подлизался к всемогущему сатрапу, что стал его верной рукой в Пергаме. Это, в свою очередь, означало, что пока сатрапом в Малой Азии стоит Антигон, сбросить Аристомена с поста архонта и председателя ареопага легальным путем невозможно.

Это понимали все члены совета Тридцати шести и потому благоразумно предпочли не высовываться и проявить лояльность. Так что завтрашнее рассмотрение иска Аристомена к Барсине смотрелось простой фикцией со стопроцентным проигрышем «мамочки». Вступать в конфликт с председателем из-за чужого имущества никто не захочет, особенно осознавая бесполезность и небезопасность подобного шага.

«Чтобы изменить такой политический расклад, — пришел я к однозначному выводу, — нужно в первую очередь нарушить противоестественное единство трех кланов. Не может быть, чтобы между ними не было противоречий! В банке с пауками такого не бывает, надо только эти противоречия найти!»

И вот месяц слежки принес свои результаты. Моим парням удалось кое-что нарыть и на Эвита, и на Никанора, но сначала надо было выбить из-под этой троицы краеугольный, сдерживающий камень — Аристомена. Именно он цементировал союз трех господствующих кланов, поскольку стоящая за ним мощная фигура Антигона наполняла его уж слишком большой силой. Без устранения нынешнего председателя расшатать и поменять власть в городе не представлялось возможным.

Свет полной луны освещает двор дома не хуже яркого фонаря, и из своего укрытия я отлично вижу вышедшего из дома Аристомена. Вот он скинул гиматий на руки стоящему за спиной раба и медленно, держась за поручень, сошел в воду бассейна. Оттуда он махнул рабу, мол, свободен. В эти минуты старик любил полное одиночество.

Темная фигура раба скрылась в доме, и я подаю знак Экзарму и Зенону. Их головы тут же склоняются ко мне вплотную.

— Сейчас проберетесь в дом и аккуратно подержите старика под водой, пока он не захлебнется, — говорю шепотом, показывая на лежащего в воде Аристомена. — Еще раз повторяю: крайне важно, чтобы все прошло тихо, без криков и шума и, по возможности, без синяков на теле!

Внимательно прохожусь взглядом по их лицам.

— Вам все понятно⁈

Получаю от обоих молчаливые кивки и, удовлетворившись этим, даю команду:

— Тогда пошли! Времени в обрез!

Оба почти бесшумно скользнули в темноту зарослей, а я вцепился взглядом в освещенный луной забор. Через несколько мгновений вижу, как две неотличимые друг от друга темные фигуры отделились от темноты, и одна из них присела на корточки, прислонившись спиной к каменной кладке.

«Так, это Зенон!» — определяю я его по порядку действий.

Преодоление препятствия отрабатывалось не раз, и я особо упирал на то, что более тяжелого Экзарма требовалось закинуть наверх первым, дабы он смог втащить туда Зенона. Выдержать вес массагета как подножка парень мог без труда, а вот втащить его тяжелую тушу наверх вряд ли.

Две темные фигуры проделали упражнение четко, как на тренировке. Нога Экзарма наступила на подставленные ладони Зенона, и тот резким толчком подбросил товарища, помогая дотянуться до верхушки забора. Еще мгновение — и я вижу массагета уже наверху. Перевалившись через забор, он протягивает руку и затаскивает парня к себе наверх. Оттуда они мягко и бесшумно соскальзывают на другую сторону, в сад, и снова появляются в зоне моей видимости, только выходя в круг света перед бассейном.

Осторожно ступая босыми ногами по мраморным плитам, они подкрадываются к ничего не подозревающему Аристомену. Тот, прикрыв глаза, нежится в бассейне, и то ли слух, то ли звериное чутье в последний момент ему вдруг подсказывают — что-то не так!

В свете луны мне хорошо видно, как вскидывается вверх его бледное лицо, но поздно! Могучие руки Экзарма уже надавили ему на голову, топя и не давая вырваться на поверхность. Тело Аристомена отчаянно забилось в руках массагета, но Зенон тут же спрыгнул в воду, блокируя ему ноги и не давая барахтаньем поднять шум.

Старик продержался под водой недолго, но все равно эта минута показалась мне вечностью. Наконец, мои посланники смерти отпустили утопленника, и Зенон вылез из воды. Оглядевшись по сторонам, они также бесшумно, как и пришли, исчезли в темноте садовых деревьев, а на поверхность бассейна всплыл труп Аристомена.

То, что он мертв, мне видно уже по тому, как плавает тело. Оно медленно кружится в воде, лицом вниз и раскинув руки в разные стороны. Живые так себя не ведут, особенно когда в их легких совсем нет воздуха.

Не покидаю свой наблюдательный пункт и для верности жду еще несколько минут, пока к бассейну не выходит телохранитель. Завидев лежащего в воде господина, тот с криком кидается к нему и пытается вытащить его на сушу. Ему это плохо удается, но на крик сбегаются другие рабы и домочадцы. Плавающее тело, наконец, выволакивают на плиты двора и пытаются как-то реанимировать, но уже через мгновение застывают над ним скорбно-остолбеневшими фигурами.

Вот теперь у меня уже нет никаких сомнений: Аристомен мертв, и пришла пора приступать к следующей фазе задуманного плана.

Глава 23

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, середина июля 319 года до н. э

Звуки наших шагов гулко отдаются под сводами здания ареопага. За спиной остались три ряда дорических колонн, а впереди — высокая арка, ведущая непосредственно в зал совета.

Впереди меня переваливается с ноги на ногу грузная фигура Шираза, и, несмотря на его возраст и вес, я едва поспеваю за ним. Позади — «дядя» Мирван, «мой сводный брат» Фарнабаз и еще какой-то родственник, я не разобрал кто. Все они составляют верхушку клана Фарнакидов, входящую в Совет Тридцати шести, или ареопаг Пергама. Меня взяли в качестве помощника и писца для почтенного Шираза; такое дозволялось правилами ареопага.

Сегодня важный день в жизни города — выборы нового архонта и председателя Совета. Вместе с ним, согласно традиции, избираются и новое исполнительное правительство города. Оно, кроме главы-архонта, состоит всего из двух членов: стратега (военного министра) и казначея, то бишь министра финансов и главы налогового ведомства.

Заходим в поднимающийся амфитеатром зал и проходим на свои места. Я вижу, что мы — последние. Все фракции сего почтенного собрания уже на местах, и разделение на кланы видно четко по секторам. На вскидку наибольшее количество депутатов у экс-стратега Никанора.

Пересчитываю глазами его сторонников и нахожу ровно девять депутатов. Веду взглядом дальше. У Ономарха, племянника покойного Аристомена, — семь. Рядом с Эвитом плотной группой сидят шестеро, а дальше более вольготно расположились независимые. Их — девять. Всего вместе с нами получается тридцать шесть. Эта цифра считается священной и не меняется уже почти целое столетие.

«У нас меньше всех! — подтверждаю про себя то, что я и так знал. — Всего пять депутатов! У Полиоркетов самое большое число сторонников, и это неудивительно: шансы на победу у Никанора, как считает большинство, наиболее предпочтительные».

Почему? Да потому что за поддержку на прошлых выборах покойный Аристомен обещал Никанору, что тот станет следующим председателем. Договорничек! Значит, клан Тарсидов проголосует за Никанора, а за это их нынешний глава Ономарх получит должность стратега. Ну а Эвит? Тот тоже проголосует за Никанора, тогда ему оставят его прежнюю казначейскую должность. Таков расклад, и ни для кого он не секрет, так же как и то, что нам, то есть клану Фарнакидов, не хватит сил этому помешать, даже если с нами проголосуют все независимые.

Так думает Никанор, так думает Ономарх, племянник покойного Аристомена, занявший место дяди в совете, и так думают депутаты из их кланов, потому как считают, что Эвит и его люди отдадут им свои голоса. Их уверенность непоколебима, поскольку мало кто знает о нашей вчерашней встрече с казначеем Эвитом и о всех тех переговорах, что мы с Мемноном и Ширазом провели за последний месяц.