Да, мы провели, можно сказать, титаническую работу, результат которой пока еще невозможно оценить в полной мере. Сегодня мы увидим, насколько плодотворны были наши труды вообще, и, самое главное, насколько результативной была наша вчерашняя встреча с казначеем Эвитом.
Мы приехали в его поместье уже во второй половине дня. Я, Шираз и Мемнон. Я, потому что являюсь негласным идейным вдохновителем и творческим мотором всего предприятия. Шираз — его официальное лицо, без него с нами никто даже разговаривать не будет. Ну а Мемнон у нас за секретаря и бухгалтера одновременно, без четкой финансовой базы, какие переговоры!
Нас не ждали, но и увиливать от встречи казначей не стал. Встретивший нас у ворот слуга почтительно провел в приемную залу, где и оставил на попечение двух дворовых рабынь. Те устроили нас на расставленных «шезлонгах» и предложили взрослым разбавленного вина, а мне сладкой воды с медом.
В лучших традициях здешних понятий, Эвит заставил нас изрядно потомиться в ожидании. Мы уже осушили свои бокалы, прежде чем он вошел в зал. Закутанный в парадный гиматий, он вежливым полупоклоном поприветствовал Шираза и прошелся взглядом по моему лицу и Мемнону, как по пустому месту.
Шираз ответил хозяину должным приветствием, ну а мы, как «пустое место», просто промолчали.
Примостившись на лежаке напротив Шираза, Эвит принял от рабыни чашу с вином, но, прежде чем отпить, вопросительно взглянул на гостя.
— Итак, почтеннейший Шираз, что привело тебя ко мне?
Изобразив радушную улыбку, тот в знак полной искренности прижал обе ладони к сердцу.
— Ты не поверишь, Эвит, но я здесь, в твоем доме, лишь для того, чтобы уберечь тебя от грозящей опасности.
Эти слова ничуть не напугали хозяина, но он все же удивленно развел руками.
— О чем ты говоришь, Шираз? Какая опасность может грозить мне в стенах родного города⁈
Вместо ответа Шираз молча уставился на хозяина дома проницательным взглядом, мол, я всё понимаю, можешь ничего не говорить.
«Неплохо! — мысленно оценил я тогда умение своего родственника вести беседу. — Эта многозначительная пауза должна заставить Эвита засомневаться и занервничать!»
Промолчав даже больше, чем требовалось, Шираз наконец словно бы нехотя произнес:
— Я говорю о тех вещах, что очень сильно компрометируют тебя, Эвит. Например, о фибуле с рубином, что ныне красуется на гетере Алтеи, о золотом кольце с изумрудом, коим недавно хвасталась твоя жена, и о том новом доме, что недавно купил твой племянник Комий.
Лицо хозяина слегка омрачилось, но выдержку он не потерял.
— Не понимаю, как то, о чём ты говоришь, может мне навредить или, того хуже, угрожать⁈ Мало ли грязных сплетен ходит по городу! Я занятой человек, и у меня нет времени выслушивать всякую ерунду! Что там купил племянник или какая-то Алтея — меня не касается. Это их личные дела, как и любого гражданина Пергама.
Пока все шло точно по моему сценарию, словно бы Эвит тоже его читал и запомнил так же хорошо, как и Шираз. Мы пришли в дом казначея, дабы припугнуть его тем беззастенчивым казнокрадством, что он позволил себе в последнее время. Мои шпионы проследили все эти покупки, а связать траты на них с поступающими в городскую казну деньгами оказалось совсем нетрудно. Деньги собирались со всех горожан как дополнительный налог на оборону, но все знали, что они шли на наем и вооружение тех двух тысяч воинов, что безвременно почивший председатель обещал послать в войско Антигона. Их воинский лагерь стоял совсем недалеко от нашего поместья, и, едва я получил донесение о тратах господина казначея, то первым делом сравнил вооружение, что имелось в лагере, с тем, что красовалось в тех отчетах, кои смог предоставить мне Шираз. Разница впечатлила, и тогда я довольно усмехнулся.
«Ну что, господин казначей, вот вы и приплыли!»
А в тот вечер, в доме Эвита, роль обвинителя мы предоставили Ширазу, и тот, надо сказать, делал это не без удовольствия.
— Конечно, многоуважаемый Эвит, — продолжил он не торопясь, явно наслаждаясь моментом, — расходы гражданина Пергама — это всегда личное дело гражданина, за исключением тех случаев, когда тот путает государственные деньги со своими личными.
Казначей тут же разразился наигранным возмущением.
— На что это ты намекаешь, уважаемый Шираз? — Он прошелся по нам грядным взглядом, на что Шираз ответил невозмутимой улыбкой.
— Ну что ты, уважаемый Эвит, никаких намеков! Я только хочу, чтобы ты взглянул вот на этот документ. — Он развернул свиток, но вместо того, чтобы передать его хозяину дома, начал читать:
— Из казны города Пергама на вооружение трехсот гоплитов выделено семь с половиной талантов золота, или четыреста пятьдесят мин серебра, или одиннадцать тысяч двести пятьдесят коринфских тетрадрахм. — Он поднял голову и обвел всех взглядом, словно бы спрашивая, до всех ли дошла значимость названной суммы. Выдержав непродолжительную паузу, он продолжил тем же монотонным голосом:
— На вооружение одной тысячи семисот фалангитов город выдал восемнадцать талантов золотом или…
Не выдержав, Эвит оборвал гостя.
— Ну хватит! Я и сам знаю, сколько и на что дал город! Зачем ты мне все это перечисляешь⁈
Всё также невозмутимо Шираз поднял на него взгляд.
— А ты не догадываешься⁈ — в его голосе прорезались угрожающие нотки. — Пояснить⁈
— Да уж поясни, поясни! — Эвит вскочил с кушетки и нервно заходил из стороны в сторону. — А то ведь в твоих словах мне слышится какой-то скрытый смысл! Неужто ты угрожаешь мне, Шираз⁈ В моем собственном доме⁈
— Да упаси меня боги! — Шираз склонил голову в сторону домашнего алтаря. — Какие угрозы! Я лишь говорю о том, что если какой-нибудь гражданин Пергама захочет поехать в военный лагерь, то к своему удивлению вместо трехсот гоплитов он обнаружит там всего сотню. Представляешь⁈
Теперь голос Шираза наполнился откровенной язвительностью.
— Какая простая и незамысловатая схема! Вооружение фалангита обходится в шестьдесят драхм, а гоплита — в сто пятьдесят. Давайте-ка посчитаем! Если вооружение двухсот гоплитов заменить на вооружение такого же количества фалангитов, то можно положить в карман аж восемнадцать тысяч драхм серебром или целых три таланта золотом, а это ведь почти восьмая часть всех средств, что собрал город на войско для Антигона! — Он вдруг резко вцепился жестким взглядом в глаза казначея. — Не находишь, что это многовато даже для тебя, Эвит⁈
Выдержав взгляд гостя, Эвит вдруг растянул рот в нагловатой усмешке.
— И что⁈ — Он с показным спокойствием плюхнулся обратно на свой лежак. — Предположим, в твоих словах, Шираз, не все ложь! Ну и что⁈ Что ты сделаешь⁈ Твои обвинения еще надо доказать, а совет не одобрит расследование против меня. Сейчас Никанору слишком нужен мой голос в ареопаге!
На этот выпад Шираз ничего не ответил, а на его лице появилось выражение легкой растерянности.
Уверенность казначея в своей безнаказанности смутила его настолько, что он несколько потерялся. Мы рассчитывали, что страх разоблачения напугает Эвита, и весь наш дальнейший разговор строился именно на этом. Теперь же, когда главный козырь оказался битым, Шираз не мог отыскать ничего, что можно было бы противопоставить наглой самонадеянности хозяина дома.
Заметив это, Эвит еще больше разошелся.
— Мне даже жаль тебя, Шираз! Сколько усилий ты потратил, чтобы раскопать эту грязь на меня, и все напрасно! Никто в Совете не поддержит тебя, и все твои обвинения рассыпятся как прах, а я запомню…!
Упиваясь замешательством гостя, он растянул рот в зловещей самодовольной ухмылке, и я понял, что нашему обвинителю срочно требуется поддержка.
Долго не думая, я выдал то, что интуитивно пришло мне на ум в тот момент.
— Ты прав, Эвит! Сегодня ты недосягаем, это правда, но умный человек всегда думает на ход вперед. Ты подумал, что будет завтра, когда выборы закончатся⁈
Взгляды всех присутствующих в зале тут же устремились на меня. Эвит — с какой-то пренебрежительной миной, мол, неужто этот малец уже научился разговаривать, а Мемнон и Шираз — почти с надеждой, что я смогу вытянуть это, как им уже начало казаться, безнадежно проваленное дело.
