Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник

— Сделаем, Егор Андреевич. Подберу вам свиней хороших, упитанных.

— И кожи прочной, но мягкой привези с пол десятка лоскутов.

— Привезу, не сомневайтесь.

Телеги были уже загружены, лошади запряжены и нетерпеливо переминались, готовые тронуться обратно в путь.

— Ну что ж, пора, — сказал Игорь Савельевич, протягивая мне руку. — Бывайте, Егор Андреевич. До следующего раза.

Я крепко пожал его ладонь:

— Счастливого пути. Берегите себя.

Как обычно, отказавшись от обеда, он с обозом уехал обратно в Тулу. Я стоял на крыльце и смотрел, как телеги медленно удаляются, поднимая за собой клубы пыли на дороге. Фома сидел на одной из телег, о чём-то оживлённо беседуя с работником Игоря Савельевича.

Когда обоз скрылся за поворотом, я вернулся в дом, где Машенька уже накрыла на стол и ждала меня пообедать.

После обеда я сходил на лесопилку. Там работа кипела в обычном русле.

Всё было хорошо — опилки пережигали для будущей поташи в специальных ямах, где они медленно тлели, выделяя густой белый дым. Уголь тоже делался в яме. Мужики внимательно контролировали процесс.

Брёвна пилились с ритмичным скрежетом, который эхом разносился по округе. Свежераспиленные доски складывали аккуратными штабелями под навесом, где они должны были просохнуть.

От кузницы тоже шёл дымок. Видать, Семён что-то делали с Митяем. Через открытые ворота кузни были видны всполохи яркого пламени.

Я собрал всех мужиков, и когда они обступили меня кругом, отирая пот со лбов и разминая натруженные плечи, слегка наругался на них, что те до сих пор не сделали откосы из брёвен возле моста и колеса водяного.

— Вы что же думаете? — начал я с напускной суровостью, скрестив руки на груди. — По весне, когда с большой водой пойдёт лёд, и весь мост поломает, так и быть тому? Так что, после ледохода придётся заново мост делать? А? Гораздо проще сейчас сделать откосы, тем более я вам об этом говорил уже дважды!

Мужики виновато склонили головы, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодившие мальчишки. Федор, степенно поглаживая седеющую бороду, заговорил за всех:

— Виноваты, Егор Андреевич. Каемся, что всё в работе и руки не доходят. Пилим, строгаем, уголь жжём, поташь варим — кругом забот полон рот, а день-то короткий стал, не успеваем.

Я понимающе кивнул, смягчая тон. Работы действительно было много, и каждый трудился в поте лица от зари до зари.

— Вот что, — сказал я, подумав, — давайте ещё напилите досок на пару партий для Игоря Савельевича и нам с запасом. Оба ангара набейте — и тот, что возле деревни, и этот. Скажем так, для своих нужд, зимой мало ли понадобится. А потом уже, после этого, будем колесо на зиму снимать, да законсервируем его.

— Это как законсервируем? — спросили сразу мужики, переглядываясь между собой с недоумением. Для них это слово было незнакомым, чудным.

Я, отмахнувшись, поняв, что опять ляпнул лишнее, поспешно ответил:

— Покажу, — коротко сказал я, а те лишь покивали, переваривая сказанное. — Потом еще объясню, как укрепить опоры, чтоб льдом не снесло.

Мужики тут же оживились, глаза их загорелись интересом. Видно было, что им не терпится узнать, как это лучше сделать.

— А ну-ка расскажите, Егор Андреевич, — подался вперёд Фёдор. — Кто будет посвободнее, уже может начать работу. Мы с Прохором как раз завтра подсобить можем.

Ну, я вкратце рассказал, обрисовывая руками в воздухе задуманную конструкцию:

— Нужно будет брёвна друг возле дружки установить как забор, под углом в сторону течения, — начал я, присев на корточки и чертя палкой на утоптанной земле. — Такую стену сделать треугольником, закрепить их сверху, посередине и снизу между собой — скобами, гвоздями… В общем, стянуть, чтобы была уверенная конструкция.

Мужики обступили меня плотнее, внимательно следя за моими движениями и вслушиваясь в каждое слово. Я продолжил:

— А после этого этот треугольник поставить так, чтобы опора была как раз посередине, и забросать всё это дело изнутри большими камнями. Так она и устойчивая будет, и мост крепче держаться будет. И так нужно сделать у каждого столба.

Мужики покивали, почёсывая в затылках и бородах, оценили идею и, переглянувшись между собой, дружно сказали, что сделают. Видно было, что задумка им пришлась по душе — простая, но надёжная.

Поговорив ещё немного о деталях предстоящей работы, я спросил у Семёна, сколько угля получилось запасти на зиму. Тот, поразмыслив и что-то прикинув в уме, сказал:

— Где-то с полсотни мешков будет, Егор Андреевич. И ещё чуток подкопим, как время выдастся.

— Хорошо, значит, зимой будет чем кузницу топить, — одобрительно кивнул я.

Семён же, почесав затылок, поинтересовался с озабоченным видом:

— А как с поддувом зимой будет, Егор Андреевич? В мороз-то без поддува останемся — колесо то остановится, а нам жар нужен сильный.

Я ответил, что обязательно что-нибудь придумаю. Мысли уже крутились в голове. Но это уже была забота на потом.

Распрощавшись с мужиками и дав последние указания, к вечеру я вернулся в Уваровку. Тут меня снова поймал Петька — выскочил откуда-то сбоку, словно ждал меня. Я думал, опять будет про сани что-то расспрашивать. Но нет, повёл к себе во двор к небольшому сарайчику.

И стал показывать, как он лыжи делает. Он до этого расколол не толстые брёвна, вытесал ровные дощечки из них — сантиметра по три толщиной. И уже под паром изогнул концы и закрепил в распорки, которые удерживали форму.

Я внимательно осмотрел его работу, взял одну из заготовок в руки, полюбовался изгибом. Дощечка была гладкая на ощупь, без заноз, с аккуратно поднятым и закреплённым носком.

— Вроде бы хорошо получается, — одобрительно кивнул я. — А из чего ремешки сделаешь?

— Из кожи, Егор Андреевич, — с гордостью ответил Пётр, показывая на разложенные в углу полоски выделанной кожи.

— Ну и отлично, — похвалил я его.

В общем, работы ещё много было, но он уже начал, и начал правильно. Я же слегка пожурил его:

— Ты за всё-то не хватайся, а то и сани делаешь, и вот лыжи делаешь, ещё и мужикам помогаешь то там, то сям. Так ни одно дело до конца не доведёшь.

Пётр, улыбнувшись своей открытой улыбкой, сказал:

— Так, Егор Андреевич, я же чередую! Лыжи поставил в зажимы, чтоб форму принимали, сам санями занимаюсь или мужикам помогаю. Всё по очереди, не враз.

— Ну ладно, смотри, дело твоё, — не стал я спорить. — Главное, чтоб всё у нас получилось и ладилось, а то если за всё хвататься, то что-то можно забыть или упустить.

С этими напутствиями и словами я пошёл домой, где меня ждала Машенька. Они с Анфиской расстарались и сделали вкусный ужин. Ещё с порога я почуял такие ароматы, что живот сам собой заурчал от предвкушения.

Войдя в горницу, я увидел накрытый стол. Посередине стояло жаркое в большой глиняной миске — кусочки мяса, румяные, сочные, с корочкой, перемешанные с картошкой и морковью, от которых шёл пар, наполняя комнату аппетитным запахом. Рядом — деревянное блюдо с квашеной капустой, жёлтой от моркови, с брусникой и клюквой, от которой исходил кисловатый, бодрящий аромат. В плетёной корзинке горкой лежали ржаные лепёшки, ещё тёплые, только что из печи.

— Садись, хозяин, — улыбнулась Машенька, вытирая руки о передник. — Отужинаем, пока всё горячее.

Я с удовольствием уселся за стол, принюхиваясь к аппетитным запахам. Анфиса, тут же поставила передо мной кружку с квасом — тёмным, с пеной, холодным, аж запотевшим.

— Вот, барин, отведайте, — щебетала она, подкладывая мне в тарелку самые лучшие куски мяса. — Мы с Марией Фоминичной старались.

Я отхлебнул кваса — ядрёный, с кислинкой и лёгкой хмельной ноткой, как раз такой, как я любил. Потом зачерпнул ложкой жаркое — мясо таяло во рту, картошка была мягкой, пропитанной мясным соком и специями. Капуста хрустела на зубах, освежая вкус после сытного жаркого.

— Ну и мастерицы же вы, — похвалил я, отламывая кусок лепёшки и макая его в подливку. — Такого жаркого я в жизни не едал.