Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Да не про это я, — отмахнулся пионер, быстро достал из сумки тетрадь, и стал там делать записи, громко напевая: — Куба далека? Куба далека? Куба рядом! Куба рядом!

Народ молча и удивлённо уставился на меня.

Я же показушно работал по всем каноном жанра, стал изображать из себя непризнанного гения и продолжил творить историю. Немного помурлыкал себе под нос, картинно задумался, чирикнул несколько нот. Затем опять задумался. Пожевал зубами кончик ручки, вытащил её изо рта и покрутил в пальцах. Опять накарябал ноты и текст, а затем положил тетрадь на колени и барабаня по креслу во всеуслышание запел припев, который «я» только что «придумал», не обращая внимание на то, что в той реальности эту прекрасную композицию исполнил в 1978-м году ВИА «Пламя».

Небо надо мной, небо надо мной — как сомбреро, как сомбреро!

Берег золотой, берег золотой — Варадеро, Варадеро!

Куба далека, Куба далека, Куба — рядом!

Это говорим, это говорим — Мы!

(с) Автор стихов Лев Ошанин

https://www.youtube.com/watch?v=0r3TJADO0B8 — Это говорим мы — ВИА «Пламя»

— Н-да, — высказался за всех Кравцов и несколько нервозно хохотнул.

— Саша, это ты, когда придумал? Сейчас? — косясь на мидовца, ошеломлённо произнёс Минаев.

— Естественно, — легко соврал я.

— Удивительно! — восхитился Тейлор, когда ему на ухо полностью перевели текст.

— Крайне удивительно, — буркнул Лебедев, забрал у меня рисунки с шастающим по джунглям пришельцем и, рассматривая их, произнёс: — Об этом, конечно, товарищи, говорить преждевременно, но мы со своей стороны представим наверх именно эту страну, как место для проведения съёмок, — оторвался от бумаг и, посмотрев на американца, спросил. — У вас какой-то вопрос?

— Да не то чтобы вопрос, — пожал плечами Тейлор, — просто дело в том, что моя страна против Кубы ввела эмбарго. И могут быть определённые сложности с показом фильма на территории США.

— Мы это знаем, и мы это учтём, — вновь погрузился в рисунки Лебедев. — Однако вновь напоминаю: у нас ещё не утверждён даже сценарий, поэтому о месте проведения съёмок и вообще о съёмках говорить преждевременно!

К вечеру доехали до гостинице где и разместились в двухместных номерах. Соседом у меня был Савелий, который очень переживал о моём будущем выступлении. Нужно сказать, что это тоже меня крайне волновало, ведь именно от этого зависела не только моя музыкальная карьера и карьера ребят, но, как бы пафосно это не звучало, от этого выступления зависел и престиж страны на международной арене. Однако смысла в переживаниях не было никакого.

— Чему быть, того не миновать, — меланхолично пояснил я другу и посоветовал выкинуть всё из головы, ибо: — Утро вечера мудренее.

А вечером наша делегация централизованно поужинала в столовой гостиницы, после чего все отправились по своим комнатам и легли спать. Завтра нас ждал серьёзный день.

После обеда, всем составом на автобусах отправились в архитектурный комплекс дворцовых зданий Цвингер. Как нам рассказали представители местной городской администрации, что были приписаны к нашей группе, этот комплекс был построен в тысяча семисотых годах в стиле южно-германского барокко. Схему же комплекса можно было описать так: футбольное поле, по периметру окружённое рядами готических зданий.

Нужно сказать, что организаторы меня несколько удивили. Как мне пояснил Тейлор, в виду большого ажиотажа и невозможности вместить всех желающих внутри зала во дворце, встречающей стороной было принято решение организовать концертную площадку во дворе дворцового комплекса.

— И ты думаешь, после этого сюда влезут все, кто хочет попасть на концерт? — скептически оценил я размеры сквера.

— Все, конечно же, нет. Проданы две тысячи билетов. Но всё равно этого оказалось мало. Люди хотят попасть на шоу всеми путями. Да что я говорю, ты же сам видел какая толпа уже собралась за воротами. А ведь до начала концерта ещё четыре часа. Боюсь, что их будет намного больше и у местной полиции будут серьёзные проблемы с обеспечением правопорядка, — посетовал тот и в задумчивости произнёс: — Интересно, что будет на втором концерте…

— Ну да, зрителей действительно дофига, — подтвердил я, вспоминая как наши автобусы более получаса прорывались сквозь окружившую дворец толпу. — Кстати, а в Лейпциге что за площадка?

— Большой кинотеатр, — как бы невзначай, произнёс американец, посмотрев вдаль.

— И насколько большой? — подозрительно поинтересовался пионер, заложив руки за спину.

— Ну то есть средний, — продолжил вилять Тейлор переминаясь с ноги на ногу.

— А конкретней, — поторопил я.

— На пятьсот мест, — кашлянул тот и, посмотрев на мои широко открытые глаза, пояснил: — Ну нет там площадке больше. Строительство большого концертного зала было заложено только в этом году.

— Вы чего тут с ума что ль сошли? Ясно же что всех желающих этот кинотеатр не вместит. Зачем так сделали?

— В том-то и дело, что ничего я не делал и не мог сделать. Всё согласования проводил ваш Госконцерт.

— Ясно. А в Берлине как?

— Получше. Там зал на две тысячи мест.

— Этого тоже мало, — резонно заметил я.

— Я тоже так думаю, — согласился американец.

— И что ты думаешь теперь делать?

— А что тут можно сделать? На мой взгляд только одно. Убедить устроителей, что нам нужны площадки больших размеров. Поможешь?

— Помогу, — сказал я и, видя, как обрадовался Тейлор собираясь действовать прямо сейчас, остудил его пыл: — Только давай сделаем это чуть позже — после концерта.

— Почему не сейчас?

— Сейчас что-то доказать будет сложно, а вот после… Когда перед их глазами будут видны примеры их тупости и настанет наш черёд указать на их непростительные ошибки, которые дискредитируют как советскую, так и американскую сторону в глазах мировой общественности.

От моего спича Тейлор впал в прострацию, поэтому я не стал его грузить дальше, а пошёл на сцену, дабы там проверить работоспособность уже смонтированной электроаппаратуры.

Что ж, как и предвиделось концерт прошёл так-себе. И, естественно, виной тому был я.

Нет, конечно, были и другие нюансы, которые способствовали моему отрицательному восприятию прошедшего действа, такие как отказ комиссии разрешить ребятам выступать в косухах, отказ надеть девчатам чёрные юбки и джинсовки, огромный шум за стенами здания тех, кто не смог попасть на концерт, ну и, естественно, моё полупровальное выступление.

Как и ожидалось, дворцовая площадь была переполнена. Люди буквально висели друг на друге. Также зрителей можно было увидеть почти во всех окнах дворца и даже на крышах зданий. Первыми на сцену вышли ребята. Сначала отделение с мужским голосом, затем с женским. Ребята держались уверенно и, как и предполагалось, зрители их программу сопровождали громкими овациями. Это, естественно, радовало не только их, но и меня, который обречённо ждал своей очереди.

Вообще-то я хотел выступать первым, потому что знал — спою я плохо. Размышлял же я так: моё отделение концерта будет мягко говоря — не очень. Зрителям оно, возможно, или даже скорее всего не понравится, но программа следующих коллективов эти чувства погасят, и пришедшие на концерт уйдут довольными.

Но устроители настояли, чтобы последним пел я. Дабы хоть как-то попробовать исправить будущий провал, я настоял, чтобы, как только я спою последнюю композицию вышла группа «Импульс» и вместе со мной исполнила песню, на немецком языке, которую поёт Антон.

В конце концов кое-как мне всё же удалось на этом настоять и лишь моя настойчивость спасла всех нас, а точнее сказать — меня, от полного позора.

После ребят на сцену вышел ансамбль «Берёзка», и протанцевали они там около получаса. До предела разогретые группой «Импульс» зрители очень доброжелательно встретили песнопения этого коллектива и мне стало очевидным, что именно на это Минаев делал ставку. Люди после услышанных ими суперхитов, что называется — катились по инерции и на «Ура!» воспринимали всё то, что в другой раз восприняли бы намного сдержанней.