Последний Герой. Том 2 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— У меня есть кое-какая информация по вашему Гуинплену.

Я почувствовал, как в груди будто сжалась невидимая пружина. Я прекрасно понимал, что это провокация, и спросил максимально равнодушным тоном:

— Какого ещё Гуинплена?

Будто тот действительно мог бы говорить про персонажа книги. На это Паук усмехнулся уголком губ, явно довольный моим мимолетным еле уловимым интерсом, и неторопливо повторил:

— Давайте я всё-таки войду и спокойно объясню.

Я на секунду задумался, понимая, что не впустить его сейчас будет странно и даже подозрительно. И этот Гуинплен-то, вот засада — сильно уж мне нужен. Так и быть, впущу Зыкина. Сделал шаг вбок, пропустил.

Паук зашёл внутрь, мягко прикрыв за собой дверь. Он тут же кинул цепкий, профессиональный взгляд по сторонам, привычно фиксируя все детали обстановки. Его глаза остановились на открытом шкафу, пустые полки которого выглядели слишком красноречиво. Потом он чуть задержал взгляд на полке для обуви в прихожей, где одиноко стояли мои кроссовки и пара туфель.

— Что, переезжаете куда-то, Максим Сергеевич? — спросил он как бы из любопытства, даже с лёгкой игривостью в голосе.

— Да нет, никто не переезжает, — ответил я так же ровно. — Соседка в отпуск уехала, вещи свои с собой забрала, женщины, сами знаете, любят с собой весь гардероб таскать.

Паук слабо кивнул, принимая мой ответ, но по глазам я понял — он мало поверил моим словам. Хотя виду не подал. Да и похер на него…

— Может, всё-таки присядем? — предложил он с той же безупречной вежливостью. — Нам есть что обсудить.

Я слегка помедлил, но всё же решил не доводить ситуацию до абсурда. Раз уж впустил, будем вести диалог:

— Конечно, проходите, Евгений Эдуардович. Только хоромами похвастаться не смогу, сами понимаете, квартира съемная. Пойдёмте лучше на кухню, там и сядем.

Мы действительно прошли на кухню и уселись друг напротив друга за небольшой столик.

— Чай, кофе? — предложил я с легкой иронией, но тут же, не дожидаясь ответа, добавил: — Хотя нет, давайте сразу к делу. Что у вас ко мне? Слушаю.

Паук невозмутимо потёр переносицу, выдержал паузу и заговорил, внимательно глядя мне в глаза:

— Странное дело выходит, Максим Сергеевич. Подозреваемый в убийстве блогера Харитонова, гражданин Кропоткин, его сосед, никак не сознаётся. И даже пришли результаты экспертиз, которые выдают серьёзные нестыковки в этом деле.

Я пожал плечами, стараясь не выдать никакой реакции:

— Бывает. Вы — следователь. Ваша работа эти несостыковки проверять и устранять. При чём тут я?

— А притом, — голос Паука стал чуть суше, — что вы выезжали на место происшествия. И мне любопытно, в каком качестве вы там оказались?

Я моментально насторожился и ответил вопросом на вопрос:

— А это сейчас к чему?

Но Паук не дрогнул и мягко продолжил, глядя на меня с едва заметной улыбкой:

— Вы ведь не сотрудник следствия и даже не оперативник. Вы аналитик из штаба, Максим Сергеевич, бумажный работник, как это говорят. К чему же вам такие выезды?

Я выдержал его взгляд и ответил ровно:

— Я уже вам об этом говорил. Выезжал неофициально. В свой выходной день стажировался, так сказать, перед переводом в уголовный розыск. У нас, помню, был об этом разговор, если это можно так назвать. Мы заново будем все обсуждать?

Паук молча покачал головой. Потом будто бы нечаянно обронил:

— Похвально, Максим Сергеевич, похвально, что вы в свой выходной проявили инициативу… Но есть ещё один момент. Адвокат, про которого вы недавно узнавали, ваш этот самый Гуинплен — это как раз-таки отец погибшего блогера Харитонова.

Я на секунду замер, а потом спросил, все еще не веря тому, что услышал:

— Что?

Паук снова слегка усмехнулся, явно довольный, что смог задеть мой интерес. Затем продолжил:

— Считайте эту информацию моим небольшим подарком, Максим Сергеевич. Пользуйтесь, только с одним условием: если накопаете что-то важное по делу Харитонова, то уж поделитесь со мной в первую очередь.

Я внимательно посмотрел на него, чуть прищурившись:

— Евгений Эдуардович, вы же прекрасно понимаете: я, как сотрудник уголовного розыска, пусть пока и будущий, обязан доводить следствию любую значимую информацию по делу.

А про себя подумал: «Ну-ну, посмотрим… Законы законами, а оперативная необходимость на первом месте. Главное — дело раскрыть, а формальности можно будет подтянуть потом».

Паук улыбнулся ещё шире, немного даже театрально:

— Как же грамотно вы выражаетесь, Максим Сергеевич. Хорошо вас научили в Академии МВД.

— Не жалуюсь, — пожал я плечами и тут же воспользовался моментом, чтобы перехватить инициативу в свои руки: — Раз уж мы любезностями обменялись, тогда подскажите, где мне искать теперь этого адвоката?

Паук снова выдержал небольшую паузу, хитро прищурился и поднял вверх указательный палец, явно наслаждаясь интригой:

— Вы не поверите, Максим Сергеевич. Он давно уже не адвокат.

Я невольно нахмурился, понимая, что подвох где-то рядом:

— А кто же он тогда сейчас?

Паук чуть наклонился ко мне и после короткой паузы, с довольной и торжествующей улыбкой, почти по слогам произнёс:

— Вы ни за что не угадаете.

Я заехал за Коброй прямо в отдел. Она уже стояла на крыльце, перекинув через плечо небольшую сумку. Торопливо села ко мне в «Ниву» и бросила на меня внимательный, чуть тревожный взгляд:

— Слушай, Макс, может, прихватим кого-то из моих оболтусов в помощь? На всякий случай?

Я слегка отмахнулся рукой, уверенно посмотрев ей в глаза:

— Да не надо, Оксана. Справимся сами. Там же поп, а не боевик какой-то. Церковный человек всё-таки, не спецназовец. Разберёмся спокойно, без лишних свидетелей.

Она нехотя кивнула, хотя тревога в её глазах полностью так и не рассеялась. Мы выехали из города, направляясь к старому храму, о котором уже успели собрать немного информации.

Добрались довольно быстро. Всего километров двадцать от Новознаменска, но словно попадаешь в совершенно другую реальность, в какое-то забытое самим временем место. Свернув с асфальтовой дороги, мы поехали по широкой грунтовке, петлявшей среди соснового леса. Вскоре перед нами открылся вид на старинный храм Святителя Николая Чудотворца. Церковь стояла на невысоком холме, окружённая пологими полями и перелесками.

Здание, построенное ещё в середине позапрошлого века, было сложено из красного кирпича, теперь уже тёмного, покрытого трещинами. На стенах местами проступала сырость и зелёный мох. Купола, некогда покрытые медными листами, давно окислились, приобретя зелёный цвет. Над центральным куполом возвышался массивный крест с наклонной перекладиной, слегка покосившийся от времени и непогоды.

Этот храм стойко пережил все исторические перипетии от царских времён до наших дней и продолжал безмолвно хранить память о людях и событиях прошлого. И именно он теперь скрывал нашего Гуинплена.

Мы остановились у центральных ворот. Территория была обнесена старинным, невысоким забором из тёсаного камня без единого грамма цемента или глины. Все притёрто основательно. Камень местами потрескался, но стоял крепко, напоминая о временах, когда здесь были другие порядки и другие нравы. Вокруг, почти примыкая к церковной ограде, располагались старенькие, аккуратные бревенчатые домики, типично русские, с выкрашенными наличниками, расписными ставнями. Рядом небольшие, но тщательно ухоженные огородики.

Мы вышли из машины, направились к храму. У самого входа стояла пожилая женщина, протягивая женщинам платки. Оксана привычно взяла один из них и ловко, не задумываясь, повязала его, прикрыв волосы. Мы вошли внутрь, переступили порог, и сразу оказались в полумраке.

В воздухе стоял густой, чуть горьковатый аромат ладана, смешанный с тонким запахом свечного воска. Сквозь узкие окна под самым куполом косыми лучами проникал тусклый солнечный свет, в котором медленно и неторопливо кружились пылинки, похожие на невесомые тени прошлого. Иконостас, потемневший от времени и свечной копоти, сохранил только намёк на былую позолоту. Старые лики святых, покрытые сеткой мелких трещин, смотрели на нас строго и задумчиво, будто молчаливо задавали вопрос, зачем двое правоохранителей пожаловали сегодня в этот храм.