Последний Герой. Том 2 (СИ) - Дамиров Рафаэль

В храме было тихо и немноголюдно: кто-то, опустив голову, молился перед образами, кто-то тихонько шептал слова молитв, а кто-то медленно и аккуратно ставил тонкую желтую свечу. У самого входа, за небольшим прилавком, стояла женщина и негромко предлагала вошедшим товар: свечи, книжицы, простенькие крестики и небольшие освящённые иконки.

Оксана бросила на меня настороженный взгляд, словно спрашивая: «Ты уверен, что мы пришли по правильному адресу?» Я лишь кивнул, давая понять, что всё в порядке, но пока сам не был уверен на все сто.

Мы подошли к женщине, одетой во всё чёрное: длинная юбка до самого пола, строгая старомодная блузка с длинными рукавами и плотный тёмный платок на голове. Она стояла возле подсвечников, аккуратно вынимая огарки свечей, очищая их от остатков воска и складывая в небольшую плетёную корзинку. Свежие свечи поправляла чтобы не гнулись.

— Простите, а где нам найти отца Дионисия? — негромко спросил я.

Женщина подняла глаза, внимательно осмотрела нас и умиротворенно ответила, перекрестившись:

— Служба вечерняя скоро начнётся, отец Дионисий сейчас готовится.

И посмотрела так, мол, нельзя беспокоить его, а надо дождаться. Тогда Кобра достала удостоверение и открыла его перед ней:

— Мы по другой службе. Начальник уголовного розыска, майор Коробова. Нам срочно нужно переговорить с Харитоновым Денисом Александровичем.

Женщина напряглась, помолчала секунду, но возражать не стала и кивнула:

— Отец Дионисий сейчас в своей келье, читает молитвенное правило перед вечерней службой. Пойдёмте, провожу вас.

Она отложила корзинку с огарками, ещё раз перекрестилась и повела нас по узкому, полутёмному коридору. Окна здесь были маленькие, узкие, почти как бойницы, и дневной свет едва проникал внутрь, оставляя стены в полумраке. Прохладно, пахнет сыростью и камнем. Женщина остановилась перед невысокой деревянной дверью, осторожно постучала и тихо приоткрыла её:

— Батюшка, простите, к вам пришли.

Помещение за дверью оказалось небольшой кельей: грубый деревянный стол, пара простых лавок вдоль стен, низкий сводчатый потолок, в углу — старинный шкафчик с духовными книгами. На дальней стене висел образ какого-то старца, перед которым тихо мерцала лампадка.

Возле стола стоял крепкий высокий мужчина чуть за шестьдесят. Он неспешно отложил молитвослов, повернулся к нам и внимательно, строго посмотрел из-под густых тёмных бровей. Длинные спутанные волосы ложились на плечи, густая борода с усами полностью закрывала его старый недостаток — заячью губу, из-за которой ему когда-то и дали прозвище.

— Денис Александрович? — сухо спросил я.

— Имя то — мирское, суетное, дано мне при рождении, — ответил он нараспев. — Теперь же я отец Дионисий, настоятель этого храма. Прошу вас именовать меня соответственно, братья и сестры.

Он коротко перекрестился и чуть склонил голову.

— Мы расследуем убийство вашего сына, гражданина Харитонова, известного как блогер под псевдонимом Роман Харт, — прямо сказала Оксана.

Священник сразу помрачнел, тяжело вздохнул и отвернулся, нахмурив брови:

— Нет мне более сына того. Заблудшая душа, грехом и мирской суетой охваченная. Бесовскими делами занимался, чужие грехи напоказ выставлял, на потеху праздной и алчной публике. Заповеди Божьи попрал, над верой православной насмехался, гордыней и тщеславием душу свою погубил.

— Вы хотите сказать, что отказались от собственного сына? — спросил я.

— Не я отказался, — ответил отец Дионисий, не поднимая глаз. — Он сам от Бога и от меня отпал, когда по греховной дорожке пошёл.

— Тем не менее, — продолжил я твёрдо, — мы расследуем его убийство и найдём преступника, каким бы ни был ваш сын и каким бы вы его ни считали. И нам нужна ваша помощь…

Священник резко поднял голову и ответил, глядя прямо и непреклонно:

— Ничего я не ведаю. На всё воля Господня, и неисповедим Его промысел.

— У нас есть информация, — не стал останавливаться я, — что вашего сына убили из-за некой видеозаписи. Он готовил компромат на влиятельного человека и хотел его обнародовать. Возможно, в этом и есть мотив.

Священник помолчал, явно задумавшись, затем нехотя сказал, уже иным голосом, на обыкновенном человечьем языке:

— Насколько я слышал, подозреваемый уже есть — сосед его, Лев Кропоткин.

— Следствие ещё не пришло к окончательному выводу, — оборвал я его. — Появились новые обстоятельства, и вы можете помочь пролить свет на них. Что вы знаете о видеозаписи?

— Ничего не знаю я о кассете той, — быстро и категорично отмахнулся он. — Пустое это дело, неведомое мне.

— А я ведь не говорил, что запись именно на видеокассете, — прищурился я и добавил негромко, но твёрдо: — Не та ли это кассета, которую вы когда-то пытались продать судье Матюхиной Нине Герасимовне? Той самой Моте?

Священник вздрогнул, глаза его удивлённо округлились, он сделал невольный шаг назад, но тут же собрался и буркнул, избегая нашего взгляда:

— Некогда мне, чада, идите с Богом. Это всё дела прошлые, мирские, греховные. Я давно покаялся, молился много, Господь очистил меня от помыслов злых и поступков недостойных. Не стану я более участвовать в делах мирских, не добьётесь ничего.

— Хорошо, — сказал я спокойно и твёрдо. — Только учтите, отец Дионисий, убийство вашего сына — не единственное преступление, связанное с этой кассетой. Тот, кому она нужна или кто её боится, может начать зачищать свидетелей и причастных. Кто знает, до кого он доберётся следующим? Или для вас это — пустой звук?

Священник снова вздрогнул, быстро покосился на икону, перекрестился и едва слышно зашептал молитву. Потом сдавленно произнёс:

— Идите с Богом, люди мирские. Мне уже готовиться надо к вечерней службе, не могу я более с вами беседовать.

— До свидания, отец Дионисий, — я направился к двери и бросил через плечо: — Служба у вас, вроде, не так скоро. Подумайте над моими словами. Берегите себя, отче, молитесь. Божья помощь вам явно понадобится.

Он не ответил, лишь вновь перекрестился и, повернувшись спиной к нам, принялся тихо читать молитву перед иконой. Мы с Коброй покинули келью, оставив священника в тревожном молчании и тяжёлых раздумьях.

Мы вышли из храма и покинули территорию молча, без лишних слов. Уже у ворот Кобра не выдержала и с недоумением пробормотала:

— Макс, ты что творишь? Его же дожимать надо было, раскалывать. Ты… так просто сдался?

Я хитро прищурился и покачал головой:

— Сейчас сама всё увидишь. Никто не сдавался ещё.

Она настороженно посмотрела на меня, но вопросов больше не задавала — а я подумал, что она всё-таки верит мне, ведь могла бы начать сама задавать вопросы Харитонову. Мы быстро сели в машину, отъехали за пригорок, затем сделали круг по узкой лесной дороге и вернулись обратно. Оставив машину чуть вдалеке от храма, в небольшой берёзовой рощице, мы вышли и пешком направились обратно, зашли незаметно на территорию и укрылись за невысокими кустами. Отсюда хорошо просматривались аккуратные деревянные домики с огородиками. Я внимательно осматривал каждый из них.

Через некоторое время, словно подтверждая мои догадки, к одному из домиков торопливо направился отец Дионисий. Он то и дело тревожно оглядывался по сторонам, словно боясь, что кто-то его заметит. Встречным прихожанам кивал нервно и рассеянно, спешно крестясь и бросая короткие приветствия.

— Куда это он заторопился? — прошептала Кобра. — Берем его?

— Рано, — удержал я ее за руку. — Ждем… До первой звезды.

Через некоторое время над крышей одного из домиков пополз тонкий сизый дымок, поднимаясь вверх и растворяясь в прозрачном небе. Я удовлетворённо улыбнулся, посмотрел на Кобру и сказал:

— Ну вот и пора.

Мы быстро, стараясь не шуметь, прошли через боковую калитку и оказались прямо у порога домика. Я постучал и, не дожидаясь ответа, резко толкнул дверь, распахнув её:

— Тук-тук, снова здравствуйте, Денис Александрович!