Проводниками и ангелами-хранителями этой призрачной армии были люди гетмана Мазепы. Рискуя всем, старый лис плел свою паутину. Его казаки знали каждую тайную тропу и брод, а тяжелое вооружение и порох были заранее завезены на глухие хутора под видом «железных скоб» и «соли». Мазепа превратил всю Гетманщину в гигантский перевалочный пункт, работающий на войну, о которой никто не знал.
В корчме под Житомиром командирский отряд, изображавший торговцев, столкнулся нос к носу с разъездом русских драгун. Вечер прошел в напряженном молчании. Шведский капитан, назвавшийся смоленским купцом Афанасием Кальниковым, травил байки о ценах на мед, пока его люди в углу старались не смотреть на оружие противника.
— А что ж вы, люди добрые, товар-то свой не в Ригу, а в Киев везете? — лениво поинтересовался русский вахмистр, подливая себе медовухи. — Не ближний свет, да и пошлины иные.
— Так на киевской ярмарке нынче цена на воск вдвое против рижской, — не моргнув глазом, ответил «Кальников» с легким шведским акцентом. — А мы люди простые, за копейкой тянемся. Да и подорожная у нас от самого пана гетмана имеется, с его личной печатью. Велено ехать без проволочек.
Только безупречные бумаги, выданные в Батурине, уберегли их от повального обыска.
Неизбежно начались потери. Одна из групп, ведомая хорватом Степаном Радичем, просто исчезла — не вышла на связь в условленное время. Получив известие на глухом лесном хуторе, Левенгаупт долго смотрел на карту, прежде чем вычеркнуть из списка десять имен.
— Продолжаем движение, — наконец произнес он. — Мы не можем их искать. Кто отстал — тот мертв. Запомните это.
Безжалостный, в первую очередь к себе.
Самым сложным испытанием стала переправа через Десну. Там дотошный царский приказчик в зеленом кафтане прицепился к бочонкам с «дегтем», где богемцы везли взрывчатку.
— Больно тяжелы, — скрипучим голосом заявил он, тыча в бочонок тростью. — И запах… странный, не смоляной. А ну, вскрывай! Будем смотреть, что у тебя там за деготь мудреный.
Нервы были натянуты до предела. У них имелась пара бочонков с настоящим дегтем, но обошлось. К переправе подскакал сотник из миргородского полка, верный Мазепе, — рослый казак с лихим, разрубленным шрамом лицом.
— Ты что тут, приказная душа, учудил⁈ — рявкнул он, осаживая коня. — Людей гетманских задерживаешь! У них государево дело срочное, а ты им палки в колеса ставишь!
— Так товар у них сумнительный, пан сотник… — заюлил приказчик.
— Товар гетманом лично досмотрен! А ну, прочь с дороги! — сотник положил руку на эфес сабли, и его люди угрожающе двинулись вперед. Приказчик счел за благо ретироваться.
Обоз пропустили. Однако сотник, спасая отряд, сам «засветился». Вечером Левенгаупт получил короткую записку от Мазепы: «Сотник проявил излишнее рвение. Отправлен с поручением в Крым. Больше его не увидите».
Мазепа подчищал хвосты. Ценой чистоты была человеческая жизнь.
Так, теряя людей, рискуя на каждом шагу, просачиваясь сквозь кордоны и патрули, стая Левенгаупта медленно, неумолимо двигалась к своей цели.
Через три недели мучительного марша разрозненные отряды «волчьей стаи» стеклись в условленное место — глухой, заросший буреломом лесной массив в сорока верстах от Игнатовского. Здесь, вдали от дорог, призрачная армия обретала плоть: из лесной чащи один за другим выходили молчаливые, заросшие щетиной люди, ведя под уздцы отощавших лошадей. За два дня поляна в центре леса превратилась в скрытый военный лагерь, где вполголоса звучала шведская, немецкая и хорватская речь. Место приходилось выбирать очень тщательно, так как довольно часто местная охрана устраивала конные разъезды вокруг имения.
Вечером Левенгаупт собрал командиров на военный совет. Костры разводить запретили. При тусклом свете сального фонаря, в центре круга, на расстеленном плаще лежала карта Игнатовского — плод многомесячной работы лазутчиков Мазепы. И чем дольше офицеры вглядывались в нее, тем мрачнее становились их лица. Открывшаяся им картина не имела ничего общего с беззащитной усадьбой.
— Это не гнездо, генерал. Крепость, — хмуро произнес капитан Аксель Спурре, командир шведских драгун, проведя пальцем по линии рва. — Глубокий ров, высокий частокол с бойницами, вышки. Классическая полевая фортификация, сделанная на совесть.
— Хуже, — добавил Янко Вучич, предводитель хорватов. Его люди, лучшие лазутчики, два дня вели наблюдение. — Караулы не спят, дозоры ходят исправно. Даже какие-то диковинные собаки на стенах. И стрелки у них добрые. Вчера один мой человек подошел слишком близко — ранили с двухсот шагов, одной пулей. Долго искали, хорошо он увел их в противоположную сторону и схоронился в Петербурхе. Мы имеем дело с профессионалами.
Однако самый неприятный сюрприз ждал их на схеме ключевых объектов. Литейный и механический цеха, склады с порохом и арсенал были обнесены второй, внутренней стеной. Уже не деревянной, а каменной. Настоящая цитадель.
— А теперь главное, — Левенгаупт указал на единственную дорогу в поселение. — Мост. Он один. И прикрыт вот этим. — Его палец остановился на изображении капитального, сложенного из бревен строения. — Мостовая застава. С опускающейся решеткой и постоянным караулом. Наши лазутчики докладывают: проверка строжайшая. Без подорожной от самого барона и царевича — ни одна мышь не проскочит.
— Прямой штурм — самоубийство, — констатировал Спурре, выхватив палаш и начертив на земле быструю схему. — Их ружья… мы знаем, как они бьют. Они положат половину моих драгун еще на подходе. Но можно попробовать ночью. Под покровом темноты, нахрапом, пока они сонные…
— Нахрапом такие стены не берут, капитан, — в голосе Вучича прозвучало легкое презрение. — Это не крестьянская усадьба. Ваши благородные атаки и привели армию короля к разгрому. Здесь нужны крестьянские хитрости. Я предлагаю иное: осада. Перерезать им дороги, устроить пару засад на обозы. Выманить их из крепости. Пусть их гарнизон погоняется за нами по лесам, а когда ослабнет — ударим.
— Гоняться по лесам? — вспылил Спарре. — Мы солдаты, а не разбойники! Нам нужен один быстрый удар!
Дозволяя им выговориться, Левенгаупт внимательно слушал. Это был спор двух тактик — сталкивались два мира: прямолинейная отвага регулярной армии и изворотливая хитрость партизанщины.
— Вы оба не правы, — чуть погодя сказал он, в наступившей тишине его голос прозвучал особенно веско. Он взял прутик и, положив его на карту, с хрустом переломил. — Вот что будет с нами при лобовом штурме, Аксель. И вот что станет с нашим временем при долгой осаде, Янко. У нас его нет. Каждый лишний день здесь увеличивает риск обнаружения. Вы мыслите как солдаты. А я уже говорил: мы — призраки. Наш главный козырь — внезапность и хитрость. Не сила.
Он обвел взглядом потемневшие лица офицеров.
— Этот барон Смирнов — гениальный инженер. Он построил идеальную мышеловку. Стены, рвы, ружья… Он предусмотрел все. Кроме одного. Человеческой жадности и беспечности. Мы не сможем пробить их броню. Значит, — он сделал паузу, и его глаза блеснули в свете фонаря, — мы должны найти способ, чтобы они сами открыли нам ворота.
Следующая книга цикла: https://author.today/reader/484837
