Космонавт (СИ) - Кресс Феликс

— Поздно вернулся.

— В кино ходил, — коротко ответил я, садясь напротив.

Отец хмыкнул и потянулся за папиросой, зажёг, глубоко затянулся. Дым кольцами поплыл к потолку.

— Мне, возможно, скоро придётся уехать, — неожиданно сказал он.

Я замер.

— Надолго?

— Не знаю.

— Мама в курсе?

Отец покачал головой:

— Нет. И пока не стоит ей об этом говорить.

Я встал, опёрся руками о стол:

— Может, ты скажешь, наконец, где ты пропадал всё это время — и куда ты собрался на этот раз? Мать-то волноваться будет.

Он снова отрицательно мотнул головой:

— Не могу.

Я вздохнул, выпрямился:

— Не исчезай снова, не предупредив её. Ты же знаешь, как она отреагирует.

Отец посмотрел на меня, потом потушил папиросу.

— Ложись спать, — сказал он. — Завтра у тебя лётный день.

Я повернулся, чтобы уйти, но задержался в дверях.

— Отец…

Он не ответил, снова углубившись в чтение.

«Ну и хрен с тобой», — подумал я, направляясь в свою комнату.

В моей комнате было тихо. Я бросил перчатку на стол, где она легла рядом с конспектами по аэродинамике. Мысленно снова напомнил себе, что нужно бы её вернуть Кате завтра. За окном темнело небо — завтра обещали ясную погоду, отлично для полётов. Я погасил свет и лёг спать.

Но на следующий день я так и не вернул Кате перчатку.

Утро началось как обычно: ранний подъем, поездка в аэроклуб, зарядка под присмотром дежурного офицера, затем я отправился в столовую, где встретил ребят из своей группы.

— Громов, видел тебя вчера в «Октябре», — подвигал бровями Шевченко и с улыбочкой добавил: — Как прошло свидание?

Я отмахнулся, но наш штатный зубоскал Володя тут же подхватил:

— О-о-о, да у нас тут курсант не только самолёты осваивает, но и сердечные высоты! Ну что, ас, уже набрал крейсерскую высоту или ещё на рулении?

— Тебе бы свои конспекты подучить, — парировал я. — До сих пор единственный, кто путает элероны с закрылками.

Все засмеялись. Даже суровый повар тётя Зина, разливающая кашу, фыркнула, не сдержавшись. Володя надулся, как мышь на крупу, и что-то невнятно пробурчал с набитым ртом.

— А вообще, — вдруг серьёзно сказал Петров, — вы в курсе, что Крутов кого-то отбирает? Говорят, будут показательные выступления. С иностранцами будем летать.

Я поднял глаза на одногруппника:

— Откуда информация?

— Да все шепчутся. Вон, — он кивнул в сторону стола инструкторов, — даже Смирнов сегодня без привычной своей кислой мины.

Я повернулся и действительно увидел, как наш обычно угрюмый инструктор что-то оживлённо обсуждает с коллегами.

Раздался звонок, и я поспешил на лекцию к Лисину, который наверняка сегодня не изменит себе и будет сыпать вопросами. Мне даже интересно…

И я не ошибся. Стоило начаться лекции, как Лисин тут же пошёл в атаку:

— Громов! Почему при развороте на Як-18 нужно давать ногу?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь открылась, и в аудиторию вошел дежурный.

— Разрешите, товарищ полковник. Громов, к майору Крутову. Немедленно.

Я посмотрел на Лисина, спрашивая разрешения молча, такова формальность. Тот цокнул языком и кивнул мне. Я встал и вышел из аудитории.

В коридоре было тихо — курсанты всё ещё были на занятиях. Вот и знакомый кабинет.

— Садись, — сказал Крутов, откладывая ручку, когда я вошёл к нему.

Я сел и откинулся на спинку стула. Уже был привычным посетителем здесь.

— Слушай внимательно, Сергей. Начну сразу с главного. Седьмого ноября будут проходить показательные выступления. Наш аэроклуб участвует.

Я кивнул. Ожидаемо. Праздник же.

— Будут гости, — продолжил Крутов. Его голос стал чуть официальнее. — Иностранные делегации. Поляки, немцы, возможно, чехи. Наблюдатели, так сказать. Так вот, — Крутов покрутил пуговку на кителе. — У нас запланирован полёт в паре. Один курсант будет ведущим, второй — ведомым. Программа стандартная: взлёт парой, сближение, две петли с роспуском, проход над трибуной на ста пятидесяти метрах. — Он постучал карандашом по схеме на столе. — Никаких личных инициатив, понятно?

— Я буду участвовать?

— Ну а кто еще, Громов? Ты и старшекурсник Борисов Иван.

— Так точно, товарищ майор.

Крутов сжал губы, но во взгляде читалось одобрение:

— Ты ведь рвёшься в Качу досрочно, так?

Я кивнул.

— Так точно.

Экстерн — единственный шанс попасть в Качинское училище до весны. Но для этого нужно сдать программу на три месяца раньше.

— Участие в показательных выступлениях — это хороший шанс показать себя. Если справишься — комиссия рассмотрит твое досрочное завершение обучения. Если нет… — он многозначительно посмотрел на меня.

— «Если нет» — не будет, товарищ майор… Я справлюсь, — наконец, я понял, к чему клонит Крутов.

Он хмыкнул:

— Посмотрим. Мы отобрали несколько пар. Кто подготовится лучше, тот и будет выступать. Завтра в шесть утра на аэродроме. Будем отрабатывать. Свободен.

Я встал, отдал честь и направился к выходу. Но на пороге обернулся:

— Товарищ майор, а почему именно наша пара?

Крутов усмехнулся:

— Потому что ты — лучший из новичков. Я вижу твой потенциал уже сейчас. А он — самый… опытный. Посмотрим, что из этого выйдет.

Выйдя из кабинета, я остановился у окна в коридоре. На аэродроме уже кипела работа — механики возились у самолётов, готовя их к утренним полётам. Где-то там был и мой Як. Седьмое ноября скоро и времени на подготовку с каждым днём всё меньше. А если учесть, что погода может испортиться, реальных тренировочных дней останется и того меньше.

Мысленно я прошёлся по плану дня: утром полёты, потом теория, затем тренажёры. Насыщенно, но этого всё равно мало. Нужно больше.

Глава 23

Холодный октябрьский ветер гулял по летному полю, шурша сухой травой у рулежки. Я подтянул шерстяной воротник свитера, подходя к стоянке. Наш Як-18 уже прогревали — механик (дядя Петя, бывший фронтовик) в промасленном комбинезоне копошился у двигателя, изредка покрикивая мотористу:

— Вань, дай оборотов, бля! Не видишь — масло как кисель!

— Сам ты кисель, старый! — огрызнулся тот неслышно, но тут же громко добавил: — Сейчас, Петрович!

— Три минуты задержки, курсант, — голос Смирнова прозвучал за спиной.

Он стоял, заложив руки за спину, в потёртой кожанке — такой же, как у всех инструкторов. Лицо его не выражало ни одобрения, ни раздражения — просто констатация факта.

— Так точно, товарищ майор. Больше не повторится, — четко ответил я, принимая стойку «смирно».

Смирнов кивнул в сторону высокого широкоплечего парня в синей летной куртке с нашивками аэроклуба. Тот профессиональным движением проверял люфт элеронов, пальцы скользили по поверхности крыла, как у музыканта перед концертом.

— Борисов Иван, твой ведущий на показательных, — представил Смирнов. — Мастер спорта, три года в аэроклубе.

Борисов медленно развернулся. Его движения были точными, без лишней суеты. По нему было видно, что в кабине чувствует себя как дома.

— Значит, ты тот самый Громов, — сказал он. вроде бы, нейтрально, но в голосе улавливалась легкая насмешка. — Слышал, Лисин тебя хвалит. Ты хоть раз в паре летал?

— Нет. Но держаться в строю умею.

— На учебных — одно, — он бросил взгляд на Смирнова, — а в паре с ведущим новички обычно или отстают, или лезут вперёд.

Смирнов, наблюдавший за разговором, нахмурился:

— Хватит трепаться. Программа на сегодня следующая, — он затянулся папиросой и выпустил в воздух густую струю дыма. — Мы с Громовым летим в спарке — он управляет, я страхую. Борисов ведёт пару. Взлёт, сближение, два виража с креном 30 градусов. После — разбор полётов.

— Есть, — коротко ответили мы оба.

Борисов кивнул, но в его взгляде читалось сомнение. Когда Смирнов отошёл принять доклад механиков, он наклонился ко мне и шепнул вполголоса: