Миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

Двое погибших.

Остальные бегали. Я насчитал четверых. Они метались по лагерю. Кто-то бегал с ведром, пытался тушить тлеющие бревна. Кто-то кричал, махал руками. Паника.

У штабного барака двое склонились над кем-то. Подняли. Один подхватил под мышки, второй за ноги.

Раненый.

Я напрягся, вглядываясь в него.

Широкие плечи. Офицерский китель, порванный, в кровавых пятнах. Голова откинута назад. Рука висела неестественно, сломана.

Танкович.

Лицо в крови. Неясно, дышал ли. Может, мертв. Может, без сознания.

Они несли его к повозке. Она стояла у края лагеря, лошадь привязана к столбу. Повозка уцелела, стояла слишком далеко от склада.

Один боевик бежал впереди, подскочил к повозке, опустил задний борт. Те, что несли Танковича, подняли безвольное тело, уложили в кузов.

Голова Танковича стукнулась о доску. Он не дернулся. Не застонал.

Мертв?

Нет. Один из боевиков наклонился, приложил ухо к груди. Выпрямился, крикнул что-то. Я не слышал слов, но жест понятен: «Жив!»

Значит, жив. Но тяжело ранен.

Боевик, который кричал, подбежал к повозке. Махал руками, показывал на дорогу.

— Везите в Шабац! К доктору! Быстрее!

Теперь я его услышал. Голос хриплый, испуганный.

Тот, что стоял у повозки, понятливо кивнул. Запрыгнул на козлы, взял вожжи. Хлестнул лошадь. Повозка тронулась, покатила по дороге прочь от лагеря.

Я смотрел вслед. Повозка удалялась, скрылась за деревьями. Танковича повезли в город. К врачу.

Выживет ли?

Я не знаю.

Но даже если выживет, покушение сорвано. Без Танковича боевики не смогут продолжать обучение. Без инструктора они никого не убьют. План провален.

Миссия выполнена.

Я поглядел на лагерь последний раз.

Четверо оставшихся бегали, пытаясь потушить огонь.

Все кончено.

Я отполз от куста. Поднялся, отряхнул колени. Повернулся, пошел обратно через лес.

Надо возвращаться. Уезжать отсюда. Добраться до Белграда, доложить Артамонову.

Я шел быстро. Солнце поднималось над деревьями. Началось утро. Лес светлел. Птицы снова пели, взрыв прошел, жизнь продолжалась.

Я обошел большое дерево, вышел на знакомую тропу. Еще сто шагов до поляны.

Впереди послышалось ржание.

Звезда.

Я ускорил шаг. Последние деревья, кусты.

Вышел на край поляны.

Остановился.

У лошади стоял человек.

Боевик.

Молодой. Лет двадцать пять. Темная рубаха, кожаный жилет. В руках винтовка, он держал ее поперек груди, стволом вверх.

Он стоял рядом со Звездой. Трогал седло. Заглядывал в седельные сумки. Осматривал их.

Я замер за деревом.

Боевик наклонился. Смотрел на землю. Увидел следы. Мои следы, я оставил их вчера, когда шел к лагерю.

Он выпрямился. Огляделся по сторонам. Взвел курок винтовки. Медленно повернулся, осматривая лес.

Искал меня.

Я прижался к стволу. Толстый ствол дерева полностью скрывал меня от его взгляда.

Боевик стоял настороже. Винтовка наготове. Он знал, что я неподалеку. Ждал.

Вряд ли теперь уйдет.

Надо действовать.

Я медленно опустил руку к голенищу сапога. Нащупал рукоять ножа. Вытащил. Клинок блеснул на свету.

Но сейчас…

Я посмотрел на боевика. Молодой мужчина. Может, у него семья. Жена, дети. Он не виноват. Просто делал свою работу.

Убить его?

Я мог бы с легкостью сделать это. Подкрасться сзади, метнуть нож в спину. Он не успеет крикнуть. Упадет, истечет кровью. Тихо и быстро.

Но сколько смертей уже на мне?

Димич. Милутинович. Люди в лагере, двое мертвых, может, больше.

Достаточно.

Этот останется жив.

Я убрал нож обратно в ножны. Огляделся. Нужен другой способ.

Камень.

Я наклонился, нащупал на земле булыжник. Тяжелый, размером с кулак. Поднял.

Боевик все еще стоял у лошади. Спиной ко мне. Смотрел в другую сторону.

Хорошо.

Я вышел из-за дерева. Бесшумно. Сделал три шага, пять, десять.

Под ногами мягкая трава. Я двигался беззвучно.

Когда подошел совсем близко бросил камень в сторону. Боевик повернулся на шум.

Я бросился вперед.

Ударил рукой по винтовке. Сбил ствол.

Сухо щелкнул выстрел.

Пуля свистнула мимо уха, ушла в небо.

Я схватил ствол винтовки, дернул на себя. Шагнул к противнику. Ударил локтем в челюсть.

Боевик качнулся. Из губы потекла кровь

Не упал. Крепкий, сволочь.

Он замахнулся свободной рукой. Я уклонился от удара. Обхватил его за шею. Прижал к себе. Правой рукой ударил ребром ладони в основание черепа. Точка, где шея переходит в череп.

Боевик обмяк. Повис на моих руках. Я аккуратно опустил его на землю.

Он лежал на траве. Дышал. Грудь поднималась и опускалась. Жив.

Я проверил пульс на шее. Ровный, сильный. Будет без сознания час, может два.

Я огляделся. Винтовка лежала на траве. Я разрядил ее. Бросил в кусты.

Снял с его пояса широкий кожаный ремень. Перевернул на живот. Руки за спину. Связал ремнем. Туго, крепким узлом.

К тому времени, как он освободит себя, я буду далеко.

Я выпрямился. Отошел на шаг. Посмотрел на связанного боевика.

— Повезло тебе, — сказал я вслух.

Повернулся к Звезде.

Лошадь стояла спокойно. Не испугалась выстрела. Хорошая девочка, повидала всякое.

Я подошел. Проверил седло. Стремена. Все на месте.

Седельная сумка открыта, боевик заглядывал туда. Я проверил содержимое. Пиджак на месте. Я надел его.

Сел в седло. Взял поводья.

Кинул последний взгляд на боевика. Он не шевелился.

Я развернул Звезду. Пустил шагом к краю поляны. Потом рысью. Потом галопом.

Мы помчались по лесной дороге.

Деревья мелькали по сторонам. Ветер бил в лицо. Звезда бежала легко, ровно.

Солнце поднималось над лесом. Утро. Новый день.

Миссия выполнена.

Танкович ранен или мертв. Покушение сорвано. Война предотвращена.

Глава 23

Триумф

Поезд прибыл в Белград к полудню.

Я сошел на перрон с вещмешком на плече. Люди толпились вокруг, торопились к выходу. Носильщики тащили чемоданы, кричали, предлагая услуги. Паровоз шипел, выпускал пар. Пахло углем и машинным маслом.

Я шел медленно, осматриваясь по привычке. Проверял, нет ли слежки. Пока ничего подозрительного. Никто не следил.

Вышел с вокзала. Солнце светило ярко, даже жарило. Улицы Белграда шумные, грязные. Извозчики выкрикивали предложения, торговцы зазывали к лоткам. Запах жареного мяса, лука, пыли.

Я поймал извозчика. Велел везти в Дорчол, к церкви Святого Марка. Оттуда пешком до конспиративной квартиры, так безопаснее.

Извозчик щелкнул кнутом. Пролетка тронулась, колеса стучали по булыжникам. Я сидел, смотрел на город. Все как прежде. Будто ничего не случилось.

Но нет. Миссия выполнена. Покушение сорвано. Война предотвращена.

Через двадцать минут извозчик остановился у церкви. Я заплатил, сошел с коляски. Пошел пешком по узким улочкам Дорчола. Старые дома, полуоблезшая штукатурка, белье сушится на веревках между окнами. Дети играли во дворах, кричали, смеялись.

Конспиративная квартира в трех кварталах от церкви. Третий этаж старого дома. Темный подъезд, скрипучая лестница. Я поднялся, остановился перед дверью.

Постучал условным сигналом. Три, два, один удар.

Тишина. Потом шаги за дверью. Щелчок замка.

Дверь открылась.

Артамонов.

Он стоял в дверном проеме, улыбался. Широкая улыбка, редкая для него. Обычно он серьезный, сдержанный. Но сейчас он улыбался.

— Входите, Александр Иванович.

Я вошел. Он закрыл дверь за мной, дважды повернул ключ.

Квартира небольшая. Одна комната, кухня, прихожая. Окно выходило во двор. Мебель простая: стол, два стула, диван у стены. На столе керосиновая лампа, стопка бумаг, чернильница.

Артамонов прошел к столу, сел. Жестом указал на второй стул.

— Садитесь. Докладывайте.

Я сел напротив. Положил вещмешок рядом на пол.