Обострение (СИ) - Волков Тим

— Ага, уже приходит в себя… Спирту!

— Их бы в баньку сейчас… — вдруг улыбнулась Аглая. — Мигом бы на полке отогрелись! Алексей Николаич… А где тот, строгий?

— Да, — Анна Львовна оторвалась от хлопот — помогала. — И Ксения Николаевна где-то потерялась…

— Никуда они не делись! — хохотнул Гробовский. — Семёнов твой, Иван Палыч, мотоциклет гонит. Больше не умеет никто! А Ксения Николаевна — за ним, на санях. Скоро уж должны бы быть… Ага! Вон, в окошке-то фара сверкает!

Они вскоре вошли… Мадемуазель Ксения и капитан Семёнов.

— Где? — рыдая, Ксения с порога бросилась к доктору. — Где они? Юра, Штольц…

— В палате! — успокаивающе улыбнулся Иван Палыч. — В порядке всё. Да живы будут, не волнуйтесь. А что случилось-то?

— Юра! Ах…

Вбежав в палату, девушка снова заплакала, но, тут же улыбнулась:

— И впрямь… Спасибо, дорогой Иван Палыч! А случилось… Юра с горки поехал, на ледянке… там, в парке у нас, недалеко… Там пруд. И наши кухонные прорубь пробили — воду брать. Да ледком затянуло сверху… Вот Юра и… Сразу под лёд! Ах, Верочка!

— Ничего, ничего, Ксеня… не плачь, — подойдя, Ростовцева обняла кузину за плечи. — Всё же кончилось! Всё…

— Всё… — тихо повторила девушка. — Ах, если б не Федор Иваныч! Понимает, Юра сразу под лёд, на дно… А я… Я не знаю, что делать — бегаю, машу руками, кричу… Усадьба-то — рядом, услышат… Хотя, мы и не собирались к пруду, хотели в рощице… Бега, кричу! И тут вдруг — мотоцикл… Я думала — вы, Иван Палыч… оказалось — господин Штольц! Я ему — мол, Юра… прорубь… Он сразу всё понял. Слез с мотоциклетки и прыгнул! Ну, вот прямо в прорубь нырнул… Ах, как страшно, господа! C’est juste de l’horreur! (Это просто ужас). Вытащил Юру, я помогла… Сам потом вылез — шатается, весь в крови… Ах, Фёдор! А потом я смотрю — машина!

— Юра, всё так и было? — уточнил капитан.

Мальчик порывисто дернулся и кивнул:

— Да! Если б не Фёдор Иваныч…

— Фёдор! — встрепенулась Ксения. — Где он? Можно к нему?

Иван Палыч едва успел ухватить вскочившую девушку за руку:

— Позже, позже! Господин Штольц сейчас спит. Восстанавливает силы.

Гробовский с Семёновым переглянулись… и дружно посмотрели на доктора.

— Да, — кивнул тот. — Идёмте, глянем… А вы, дамы, пока — тут, с Юрой!

Задержанный шпион восстанавливал силы под присмотром часового — шофера. Лежал под импровизированной капельницей с забинтованной головой. Увидев вошедших, неожиданно улыбнулся:

— Ксению пустите, господа? Или сразу в камеру?

— Ксению? Возможно…

Семёнов вдруг обернулся, на тонких губах его заиграла улыбка:

— Позвольте представить вам, господа… Риттер Венно фон Ашенбах, майор германской разведки и близкий друг её начальника, полковника Вальтера Николаи! Всё правильно, господин майор? Ist alles in Ordnung?

— Не знаю, о чём вы говорите…

— Ничего… Скоро всё расскажете… — недобро прищурился капитан. — Доктор! Его уже можно забрать?

— Думаю, утром — вполне… — Иван Палыч кивнул и подошел к койке. — Как себя чувствуете, господин… Штольц?

— Вашими молитвами, доктор! — светски улыбнулся шпион.

— Сейчас я сменю капельницу… Господа, можете пока пройти в смотровую…

— Да-да, пройдём… — сухо кивнул Семёнов. — Герр майор, мы ж с вами виделись… в пятнадцатом году, в Польше. Неужели забыли? Правда, тогда обстоятельства были… совершен обратные…

Скрипнув, захлопнулась дверь.

Игла. Вена. Чистый бинт… Часовой у входа.

— Вы же… вы же могли просто проехать мимо, — глядя в глаза пациента, задумчиво прошептал доктор. — Почему ж тогда…

— Наш род известен со времен Генриха Птицелова, — горделиво отозвался «Штольц». — И Ксения, и Юра — мои добрые знакомые! Вот и думайте, мог ли я… У вас есть принципы — врачебные. И у меня — офицерские.

К утру все разъехались. Из гостей остался лишь Гробовский да Анна Львовна… понятно, почему. Ещё заглянули Лаврентьев с урядником… К шапочному разбору! Что ж, бывает и так…

Светало. Аглая наладила чай.

— Мотоцикла-то твоя, Иван Палыч, в целости? — пряча улыбку, поинтересовался поручик. — А то можем контрразведке и счёт предъявить!

А вот так! В каждой шутке есть доля правды.

Становые откланялись.

Доктор вышел на двор, вдыхая всей грудью свежий морозный воздух. Было тихо и благостно. По дворам уже начинали петь петухи, вдалеке, за усадьбой Ростовцевых, занималась заря.

«Дукс» цел, что с ним сделается? Бензина, правда, уже маловато. И на багажнике — обрывок грязной веревки.

Чёрт! Чемодан!

Ну, ведь был же…

— Чемодан? — поставив чашку на стол, настороженно переспросил Гробовский. — Точно, при нём был? Ты не путаешь, Иван Палыч?

— Да был! Еще в городе, — доктор махнул рукою. — Вон, и Анна Львовна подтвердит.

— Чемодан я помню, — кивнула учительница. — Господин Штольц его из рук не выпускал ни на секунду! Небольшой, потертый… и, знаете, по виду — тяжелый. Ну, мне показалось так… Золото там, что ли?

— Золото… — Алексей Николаевич пригладил волосы и вздохнул. — Ищи-свищи… Понятно теперь, зачем Штольц так рвался в Зарное! Чемодан! Хотя, казалось бы, нужно наоборот… Ан, нет! Тут у него — тайник. И тайник, известный не только ему… Иван Палыч! Что скажешь?

— Он в трактир заходил… — припомнил доктор. — Но, на мотоцикле был с чемоданом…

— Значит, где-то по пути спрятал! Сделала своё дело, а потом — чего ж… Можно и в спасатели… — поручик покусал губы. — Эх. лес большой… Но, должно же быть там что-то такое… приметное…

Иван Палыч потер переносицу:

— Слушайте-ка! Юра как-то говорил, они со Штольцем гуляли по какой-то аллее… Недалеко от усадьбы…

— Интересно, там что-нибудь есть?

— Кажется, беседка была… Я там как-то ягоды собирала… — вспомнила Анна Львовна. — Да, да, беседка! Старая уже, заброшенная… На таких больших серых камнях…

— Говорите, беседка? — Гробовский перевел взгляд на доктора. — Иван Палыч! У твоей мотоциклы топлива хватит?

Чемодан они нашли не сразу. Тот бы запрятан по скамейки, за досками, так что пришлось повозиться. Гробовский еле-еле вытащил.

— Ух, и тяжёлый же, гад!

— Неужто, и вправду, золото?

— Сейчас поглядим!

— Стой, Алексей Николаич! А вдруг там взрывчатка? Динамит!

— А мы — осторожно… Но, ты на всякий случай отойди! Инструмент какой есть?

— Отвертка…

— Давай!

Ловко взломав замки, поручик распахнул крышку.

— Стекляшки какие-то… — подойдя, разочарованно хмыкнул доктор. — И стоило их таскать?

— Стекляшки, говоришь? — Гробовский посмотрел одно из стекол на свет и улыбнулся. — Это фотопластинки, Иван! Негативы. Секретные документы, планы железнодорожного узла… Куда дороже золота!

— Однако!

— Ай, да Штольц… или как там его… Фотопластинки! Тащить, правда, тяжело, зато ничего с ним не сделается. Не сгниют, не сгорят даже… Сообщим Семёнову! А он, думаю, прикажет оставить чемоданчик здесь. Ведь должен же за ним кто-то явиться! Тут и постов не надо — в Зарном каждый человек на виду… Правда, негативы я бы всё-таки заменил. Так, на всякий случай…

Вечерело. Иван Палыч отправил Аглаю домой, и, закончив вечерний обход, собирался заполнить журнал. Вообще, Журавлёвых уже можно было выписывать, а то что-то залежались совсем. Кризис миновал, теперь уж долечатся амбулаторно. Будем навещать.

Со двора вдруг донеслось лошадиное ржание. Ну, вот… кого-то уже привезли. Снова раненых? Надо Аглаю звать, она теперь должна за всех расписываться… как И. О.

Кованые сапоги по крыльцу. Стук в дверь…

— Да заходите уже!

Военный. В шинели и шапке. Три нашивки на погонах.

— Коллежский регистратор Петров, Иван Павлович? Доктор?

— Да, я…

— Старший унтер-офицер Михаленко! Попрошу расписаться и завтра прибыть!

— Расписаться?

— Вот здесь.

— А… куда прибыть?

— Там написано. Желаю здравствовать!