Японская война 1905. Книга восьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Все назад! Бомба! — я крикнул, а потом ухватил Буденного за край мундира и закинул его на левую половину платформы, прямо за броневик.

А теперь можно и самому. Я почти успел, когда рядом что-то вспыхнуло, а потом в затылок ударил кусок обжигающей стали.

— Кровь! — заорали рядом.

— Убили…

— Убили генерала!

Передо мной, почему-то с кровавым пятном на груди, появилась Элис. Вернулась? Откуда кровь у нее? Ответов не было, но пока все, кого оглушило, приходили в себя, девушка подлетела ко мне, а потом рухнула на колени, довольно профессионально зажимая дырку у меня в голове.

— Не умирай, — грудь в крови, губы в крови, она закончила первичную перевязку и, потеряв сознание, упала рядом.

Следом мелькнул поднявшийся на ноги Буденный — хорошо. Потом Татьяна, принявшаяся командовать медиками и эвакуацией раненых — еще лучше. А потом темнота. Это же не конец?

В 19 веке даже самые главные новости могли расползаться по миру месяцами, а то и годами. С появлением радио этот процесс кардинально изменился, и порой даже не сами события, а реакция на них всех вокруг начинали менять мир словно падающие костяшки домино.

«Кровавый русский пират и убийца генерал Макаров отправился на тот свет» — премьер-министр лорд Кэмпбелл-Баннерман бросил на стол свежую газету.

За окном доносились радостные крики. Даже на приличной Даунинг-стрит люди праздновали смерть того, кто принес столько неприятностей старой доброй Англии. Что уж говорить про Ист-Энд, где эль сегодня лился рекой. И, наверно, даже в Букингемском дворце в такой день откроют бутылку-другую, которым вместе, а то и по отдельности будет не меньше века. А лучше сто один год, было бы символично.

— А знаете, что я сегодня услышал в Адмиралтействе? — у Асквита тоже было хорошее настроение. — Говорят, что радио, которое так ловко доработали русские, это не их изобретение. У нас давно были подобные проекты, но перед русско-японской войной их кто-то выкрал. Вот и весь секрет генеральских успехов.

— Значит, не только убийца, но и вор, — Ллойд Джордж аж раскраснелся.

— Не будем слишком много говорить о тех, кто нас покинул, — премьер-министр решил изобразить приличного человека. — Тем более, Макаров не только доставил нам неприятности, но и помог. Те же Северо-Американские Штаты — они становились слишком сильны, а он укоротил их.

— На целую голову, — хмыкнул Ллойд Джордж.

— Не время для шуток. Надо решить, будем ли мы пользоваться моментом, — премьер-министр еще раз поднял газету и еще раз бросил ее на стол. — Мы вполне могли бы усилить свою активность в Китае и на севере САСШ.

Лорд Кэмпбелл-Баннерман пришел к власти, обещая разобраться, прежде всего, с внутренними проблемами Англии, но как можно тратить на них время, когда вокруг такое творится? Тем более если все сделать правильно, то внешняя победа заткнет рты всем его недоброжелателям.

— Риски, — коротко напомнил Асквит.

— Никаких прямых войн. Но, например, Китаю было бы справедливо вернуть контроль над священным городом, где родилась династия Цин, Мукденом.

— И отрезать юг Маньчжурии от России?

— Не сразу, но турецкая схема, когда Санкт-Петербургу придется согласовывать все перемещения с третьей стороной, была бы очень удобным итогом.

— А САСШ?

— Мы займем штат Мэн и Великие озера исключительно чтобы не допустить туда пошедшие вразнос русские и японские отряды. Завяжем экономику севера на себя, а дальше можно будет и выйти. Пара лет, пока Вашингтон оправится, у нас точно будет.

— А если не оправится?

— Тогда ради общего блага можно будет повторить Бладенсберг и очищающий пожар 1814 года. Говорят, Вашингтон очень красиво горит.

— Возможная реакция Европы?

— Если придержать Францию и подтолкнуть Австро-Венгрию, то им всем будет не до нас.

— Жестко. Но это будет победой британского духа.

В кабинете повисло молчание, но это была довольная тишина. Когда все сложилось именно так, как нужно. Когда остается уже только самая малость: собрать созревшие плоды. И с этим уже ничто и никто не сможет помешать.

В Санкт-Петербурге сегодня был траур.

Несмотря на то, что новости о смерти Вячеслава Григорьевича Макарова поступили всего несколько часов назад, улицы уже были полны народа. Люди собирались в процессии, носили флаги, портреты, многие уже вышедшие в отставку офицеры еще времен турецких войн сегодня надели мундиры.

— Мы потеряли великого военачальника, — военный министр Сахаров опускал глаза, но было видно, что в глубине души он рад, что теперь в его епархии точно станет поменьше беспокойства. По крайней мере Николаю тоже очень бы хотелось в это верить.

— И проблемного, — не удержался от замечания Плеве. — Даже умерев, он не смог сделать это тихо. В центре-то оно не особо незаметно, но на окраинах и в армии эти новости приняли не только с печалью.

— Что вы имеете в виду?

— То ли проявление духовного беспокойства, то ли кто-то был готов, что подобное может случиться, — Плеве поморщился, — но уже начинают шириться слухи, что смерть Макарова многое изменит. Армия считает, что его наследие будет забыто, крестьяне с чего-то взяли, что у них могут забрать выданные в Маньчжурии и почему-то еще и в Сибири земли. Всего за полдня жандармы остановили больше 20 стачек и задержали около сотни человек.

— Вроде бы не так и много, — заметил Сахаров.

— За половину дня! — воскликнул Плеве. — И хочу напомнить, что я уже не раз поднимал вопрос о том, что радиостанции в стране должны контролироваться правительством, а никак не революционером в погонах.

— Вы совсем уж строги к генералу, — остановил министра внутренних дел Николай. После Нового Орлеана Плеве действительно начал гораздо хуже относиться к Макарову, иногда забывая даже про свою обычную объективность и справедливость.

Впрочем, и сам Николай в душе испугался того, как легко и просто обычная толпа взяла власть. И даже начавшие строиться в Новом Орлеане православные храмы не могли унять его беспокойства.

— В данном случае соглашусь с Вячеславом Константиновичем, — Владимир Николаевич Ламсдорф нарушил молчание. — В министерство иностранных дел в течение всего дня также поступают тревожные сигналы. Активизировались английские агенты на Кавказе, в Турции, Австро-Венгрии и Китае. И это только то, что мы успели заметить.

— Россия будет ждать от нас решительных действий. Подтвердить все обещания внутри страны, жестко ответить всем внешним врагам. Американцы и англичане сегодня прячутся по домам, потому что стоит кому-то услышать их речь, как в ответ сразу же прилетает кулак, — Плеве как будто просто рассуждал вслух, но Николай понимал.

Просто силой остановить беспорядки почти невозможно. А вот силой и словом — уже гораздо проще, и министр внутренних дел пытался понять, что же ему можно и стоит говорить. В принципе, озвученное им воспринималось даже логично — проявить силу — но… В такой скользкий миг излишняя агрессия могла спровоцировать войну.

— Все обещания внутри страны — подтвердить, — решил Николай. — С другими державами не проявляем активности и стараемся не провоцировать конфликт.

Только он, царь, мог принять такое решение и такую ответственность, и он это сделал.

— Если какие-то другие страны первыми свалятся в новую драку, это может быть нам даже выгодно, — цинично заметил Ламсдорф.

Николай хотел возразить, что совсем не это имел в виду, но в итоге просто махнул рукой. Пусть думают что хотят. Главное, он точно не будет тем, кто принесет в мир войну. А Макаров… С одной стороны, жалко: генерал действительно принес России немало славы. Но с другой, эти его прожекты, возня с заводами, стройками — все это вызывало столько проблем у уважаемых людей. Возможно, это даже и хорошо, что самые яркие костры так быстро прогорают.

Новость о том, что Россия занимает выжидательную позицию, через полчаса стала достоянием коридоров Главного штаба на Дворцовой, еще через полчаса их обсуждали уже в Берлине, а через час на Вильгельмштрассе аккуратно передали это решение в Пекин и Токио, запуская следующий вал расходящегося по всему миру шторма.