Японская война 1905. Книга восьмая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Паникуешь? — неожиданно едко спросил обычно вежливый и спокойный разведчик.

— Нет!

— Себе-то признайся! Паникуешь?

— Немного.

— Тогда возьми себя в руки и подумай. Что мы скажем? Всех в палату не пустить, да и нельзя. А просто слов уже давно мало. Начнем болтать, ничего не изменим, зато лишим генерала возможности воспользоваться моментом, когда он на самом деле придет в себя.

Буденный задумался. Конечно, Огинский — разведчик и постоянно пытается придумать то, чего может и не быть. Лучше бы просто защищал генерала как следует!.. Но чего уж теперь: задним умом все крепки. С другой стороны, если посмотреть на его слова как на часть военной операции… У нас есть резерв: мы можем показать его и заставить врага снизить темп или же придержать, а потом, когда тот раскроется, ударить на полную.

— Смотри, — продолжал говорить Огинский. — Вся эта ситуация уже столько людей заставила сбросить маски. Все, что можно потерять, мы уже и так потеряли. Так почему бы тогда не пойти до конца?

— Все? — Буденный поперхнулся. — У нас Макартур под городом. Толпы людей еще немного и пойдут брать нас самих же на вилы! И это ты называешь, что мы уже все потеряли⁈ О нет, все только начинается!

— Паникуешь? — снова усмехнулся Огинский.

— Нет… Да! Но что делать?

— Я слышал, что под Ляояном у генерала был один полк, но он остановил начавшие отступать другие части, собрал их в кулак, а потом вдарил по японцам.

Буденный все понял и сглотнул.

— Ты считаешь, что я должен поступить, как генерал тогда? Что я смогу?

— Я считаю, что у тебя нет выбора, господин полковник, — Огинский улыбнулся.

Иронично. Макаров тогда был полковником, и вот он тоже… Полковник. Может, это на самом деле судьба. Не бояться, взять жизнь в свои руки, стать офицером не только для поля боя, но и в обычной жизни. Не думать, а делать! Время пришло! Буденный сам не заметил, как его плечи расправились, и он двинулся на улицу навстречу толпе.

Обгоняя, вперед бежали помощники Огинского, помогая собрать трибуну из ящиков, вот только она была не нужна. Семен запрыгнул на свой побитый, но еще живой броневик, поднялся на самую вершину орудийной башни, а потом обвел взглядом собирающихся вокруг людей. Он еще ничего не сказал, а разговоры и крики уже стали затихать. Сами собой.

— Генерал… — начал Буденный, его голос невольно сбился, но он взял себя в руки. — Генерал освободил Новый Орлеан и подарил его всем нам не для того, чтобы мы сдались, как только выдался хоть сколько-то подходящий повод. Мы побеждали, мы еще можем победить…

— Как? — крик из замолчавший толпы было слышно на сотни метров вокруг. — Мы одни! А янки — миллионы!

— Разве мы одни? Да, мы отличаемся от городов Техаса и Калифорнии! Но и их жители совсем не похожи на русских или японцев! Новая Конфедерация сильна не тем, что мы тут все голубоглазые арийцы, а тем, что тут плевать, как ты выглядишь. Просто будь достойным человеком, будь специалистом, делай свое дело, и тебе везде будут рады. Понимаете? Не нужно самим разрывать связи! Например, сегодня сюда приехали добровольцы из других штатов или даже стран! Вот… Есть тут русские? Поднимите руки и крикните «да»!

В памяти Буденного невольно всплыли недавние выборы, и даже фраза выскочила именно оттуда. Но так оказалось даже привычнее.

— Да! — голосов было немного, всего пара десятков, но их услышали.

— Вот видите, даже с другого конца света к нам продолжают ехать!

— Япония?

— Да! — этих оказалось поменьше, но и они были. И люди заулыбались.

— Мексика!

— Да! — рев сотен довольных глоток вспорол воздух.

— Техас! — криков стало еще больше.

— Луизиана!

— Да! — теперь ревела вся площадь.

— Нас много! Юг! Вместе! Сила!

Последнюю фразу Буденный как-то услышал от генерала, правда, тот почему-то засмущался и никогда больше не говорил ее вслух, но… Сейчас опять же она получилась идеально к месту.

Люди поверили в себя, и теперь можно было снова сделать из них армию. По сигналу Буденного взмыли знамена стоящих на разных улицах армейских полков, для тех, кто не мог их разглядеть, по очереди заиграли полковые оркестры, и толпа начала рассасываться. Мирно, с энтузиазмом, как будто по-другому и не могло быть.

Это, правда, все равно заняло несколько часов. На окраины города уже начали падать первые снаряды подтянутых на передовую пушек генерала Макартура, ветер стал пропитываться запахом выхлопа моторов и порохом, но когда передовые отряды янки попытались занять северные окраины Нового Орлеана, их неожиданно встретил точный и плотный огонь. Словно и не было последних дней.

А потом эхо донесло далекий крик чьего-то звонкого голоса.

— В атаку!

Степан Сергеевич Шереметев не знал этого, но невольно копировал Буденного, шагая из стороны в сторону, словно загнанный в клетку дикий зверь. Нет, не тигр, но одичавший домашний пес, который порой может быть даже опаснее. И неровно отросшая щетина как будто только усиливала это сходство.

— Итак, объявляю офицерское собрание открытым, — Шереметев постарался успокоиться. — Вы все знаете, что нам был предъявлен ультиматум. Сдать оружие и опустить знамена.

— Что говорит Санкт-Петербург?

— Военный министр предлагает выжидать и ничего не делать, но вы все видели. Австрийцы готовы перейти Дунай, и… Король Петр готов им уступить, а премьер-министр Пашич в свою очередь готов поднимать армию и людей. Мы можем стать причиной не просто вторжения, но чуть ли не гражданской войны.

— То есть вы хотите пойти на их условия? — со своего места вскочил капитан Носков. Молодой, но талантливый. В первом новом полку Шереметева только такие и собирались.

И насколько просто с ними было выполнять военные задачи, настолько же сложно с ними приходилось, если дело нужно было решить миром.

— Я хочу сказать, что мы сегодня должны взять на себя ответственность. Будем сражаться, погибнут миллионы. Сдадимся, и это станет концом карьеры, а то и до суда дело дойдет. Нет у нас сегодня хороших решений! Поэтому, господа, время сказать ваше слово. Будем принимать ультиматум или сражаться?

— Принимать.

— Сражаться.

Офицеры отвечали один за другим, и ни один из ответов никак не мог выбиться вперед. Логично: ни один из них никому не нравился до конца, но иногда нужно выбирать именно из двух зол.

— Какие же вы трусы! — в комнату для совещаний попыталась прорваться Вера, но Степан Сергеевич догадывался, что так и будет, поэтому поставил охрану. Скандалы и споры с ничего не понимающей в военном деле девицей — сейчас последнее, что ему нужно.

Если бы Макаров не умер, то можно было бы задать ему вопрос, хоть в прямом эфире, чтобы побыстрее… Он всегда помогал, но теперь его нет. Впрочем, сейчас даже у него вряд ли бы что-то получилось придумать. Или вышло бы? Внутри генерала проснулась ярость, как в тот день на Ялу, когда он услышал песню про комбата, когда солдаты пели… про него. Когда он понял, что на самом деле на что-то способен.

— Отпустите ее! — крикнул Шереметев охране, и Вера тут же вывернулась из их хватки. — Карту!

Он еще сам не понимал, что тут можно сделать, но верил, что выход есть. Если Макаров бы его нашел — а он бы точно нашел — то и он просто обязан суметь это сделать.

— Сидеть в обороне — нет, сдаваться — нет, что еще мы можем? — Шереметев смотрел на карту, но в голове была только звенящая пустота.

— Пробиться домой? — предложил Носков, хлюпнув носом.

— Австрийцы предусмотрели, по всему району у них заставы.

— Прорвать одну.

— Будем уходить через Сербию, они пойдут за нами, — принялся размышлять Шереметев. — Пойти через их территорию — они свяжут нас боем, а потом обложат, как диких зверей. Нас просто не хватит, чтобы прорваться… Там, где нас ждут.

Вот оно! Шереметев понял, что нащупал фразу, которая может все изменить. И где же тогда их не будут ждать?

— Мосты через Дунай вычеркиваем, — продолжал он. — Может быть, броды или паромные переправы?