Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Стреляйте, ваше высочество! — с трудом выдохнул он.

Бесшумным это оружие точно не было, ибо вместе со снарядом из ствола с диким свистом вырвался целый столб раскаленного пара, который по счастливой случайности никого не обварил. Что же касается выстрела, то мы, можно сказать, почти попали. Правда, тяжелая пятипудовая сигара, не менее половины веса которой составлял динамит, не долетела до вражеского броненосца примерно тридцать саженей и плюхнулась в воду, но не затонула, а весело поскакала к противнику по волнам, как будто была плоским камешком, которые мы все в детстве кидали в воду, считая потом прыжки.

— Раз, два, три, — хором считали мы с Лисянским, наблюдая, как очередное дьявольское и, казалось бы, совершенно бесполезное изобретение несется к кораблю противника.

Добравшийся-таки до вражеского борта снаряд ударил в него и, не проломив броню, застрял в ней исполинским костылем. А спустя еще секунду раздался жуткий взрыв. Такого я, признаться, в этой жизни еще не имел чести лицезреть. Рвануло так мощно, что в небо улетели несколько тяжеленных пластин брони! А в борту «Конгрева» образовалась широченная пробоина, в которую без труда могла бы поместиться телега. Внутрь хлынул поток воды, корабль медленно накренился, а потом и перевернулся, забрав с собою на дно большую часть команды.

Не обошлось, впрочем, и без капли дегтя. Несовершенство запорной арматуры привело к тому, что мы остались без пара, выпустив его сквозь трубу. И пока лишившийся хода флагман качался на волнах, мимо нас стремительно проходили линейные корабли и фрегаты Мофета, торопившиеся принять участие в охоте на оставшиеся без защиты транспорты союзников.

Гибель последнего броненосца из эскадры Пэно окончательно развязала нам руки. После этого немногие сохранившие боеспособность французские корабли разом растеряли весь свой боевой запал и поспешили покинуть поле боя. Впрочем, я их за это не осуждаю. Деревянные корабли все равно ничего не могли нам противопоставить, и потому бегство было лучшим из решений!

Пока мы сражались с «Конгревом», Клокачев на своем «Петропавловске», как нож масло, прошел сквозь ряды вражеских судов снабжения и оказался перед британцами. Кокрейн к этому времени успел выстроить все свои 15 линейных кораблей [1] в две колонны, одну из которых возглавил сам, а вторую поручил Мартину.

Не имея ни малейших иллюзий по поводу боевой устойчивости своих деревянных линкоров в противостоянии с броненосцами, он все же надеялся продержаться до возвращения своих батарей и прикрыть отход транспортов. Ведь если бы нам удалось их уничтожить, кампанию союзникам можно было считать проигранной. Поэтому бой предполагался маневренным, но…

На полтора десятка его вымпелов, среди которых было три 120-пушечника, надвигался один единственный русский корабль, да еще и такой несуразной конструкции, что отступить от него было даже как-то неприлично…

— Этот русский, наверное, сумасшедший! — выразил всеобщее мнение Мак-Кинли.

— Не думаю, — покачал головой сэр Томас.

— С такой скоростью ему не догнать ни нас, ни транспорты. Мы с легкостью от него уйдем….

— Войны не выигрываются успешными отступлениями, джентльмены. Мы будем иметь честь атаковать этого наглеца!

— Но это безумие!

— Отнюдь. Как вы сами сказали, скорость у него не велика. Пушек тоже не так много, а потому мы вполне можем взять его на абордаж!

В общем, Кокрейн не стал маневрировать, а устремился навстречу судьбе. И ровно то же самое сделал угловатый русский броненосец. Зрелище, открывшееся глазам многочисленных зрителей, оказалось поистине эпическим и захватывающим. Ибо Клокачев без колебаний направил свой корабль между двумя трехдечными гигантами «Роял Соверен» и «Роял Альберт», повторив знаменитый маневр Казарского, только теперь русский корабль не убегал от врага, а атаковал его.

Британские линкоры тут же обрушили на дерзкого противника всю мощь своей артиллерии, но броня выдержала, а все промахи и перелеты достались своим же товарищам. Зато ответные залпы 68-фунтовых гладкоствольных пушек и нарезных «баумгартов» произвели на британских кораблях поистине чудовищные разрушения.

На «Соверене» были изрешечен борт гон-дека, выведены из строя добрая половина пушек вместе с прислугой. А один из нарезных снарядов добрался до котельного отделения и разорвался, переломав там все. Хлынувший из расколотого котла пар до смерти обварил троих кочегаров, заставив остальных покинуть трюм. Впрочем, даже если бы они остались, ничего исправить уже было нельзя. «Роял Соверен» лишился хода.

Названному в честь мужа королевы Виктории «Роял Альберту» досталось немногим меньше, но по крайней мере его машины оставались целыми. Однако на этом испытания британцев не закончились. Дело в том, что командовавший «Петропавловском» Клокачев очень хотел испытать собственное «изобретение».

Таран, по его мнению, был грубостью, уместной лишь в самом крайнем случае. А вот прячущаяся за броней шестовая мина на поворотном шарнире, это изящно! Конечно, лучше было испробовать новую систему на какой-нибудь броненосной батарее союзников, но их здесь не было, а вот многопушечные линейные корабли противника как раз наличествовали.

Резко, насколько это было возможно на таком неуклюжем корабле, развернувшись, он попытался подойти к британскому трехдечнику с кормы. Капитан «Роял Альберта», естественно, решил, что его собираются взять на таран. А поскольку он вовсе не разделял оптимизма адмирала Кокрейна, немедленно приказал прибавить ход, чтобы держаться от этого сумасшедшего русского как можно дальше. В общем и целом, его намерение увенчалось успехом, «Петропавловск» не смог угнаться за своим противником, зато теперь рядом с ним выросла громадина «Марлборо».

Третий английский 120-пушечник неотвратимо надвигался на русского, как божье наказание на закоренелого грешника. Артиллерия была готова к стрельбе, а абордажные команды из морской пехоты ждали команды к высадке. Казалось еще немного, и странную пирамиду неуклюжего русского броненосца захлестнет волна солдат в красных мундирах. И тогда никакое мужество не избавит обнаглевшего противника от плена.

Собственно, так наверняка бы и случилось, если бы не очередное коварное изобретение русских варваров. Никто не заметил, как из внезапно открывшегося люка высунулся шест, на конце которого крепилась «Динамитная мина образца 1854 года». К сожалению, шарнир, предназначенный для опускания оной под воду, не сработал, но управлявшие «адской машиной» моряки не растерялись и сунули свой гостинец прямо в порт вражеского корабля, после чего тут же замкнули цепь.

Раздавшийся после этого взрыв разворотил «Мальборо» борт. Сотрясение корпуса было так велико, что почти полтора десятка приготовившихся к высадке на неприятельский корабль англичан рухнули вниз, насмерть разбившись об защищенные железными плитами борта. Еще столько же попадало с мачт, убившись уже о собственную палубу или утонув в море. Остальные оказались в такой панике, что и думать забыли об абордаже.

Несмотря на то, что изуродованный линкор продолжал держаться на плаву и вроде бы не собирался тонуть, случившееся со всей очевидностью показало остальным британцам, что идея с захватом русского корабля оказалась не самой удачной.

Тем временем раздосадованный неудачей своего изобретения Клокачев добрался до минеров и обнаружил, что большая часть из них контужена близким разрывом. Но если не считать этого прискорбного обстоятельства, сам «Петропавловск» не пострадал и был готов продолжать бой.

— Ладно, так тоже можно, — вздохнул неудавшийся изобретатель и приказал двигаться дальше.

Пробившийся в центр вражеской эскадры «Петропавловск» вел себя, как слон в посудной лавке. По его броне то и дело молотили неприятельские ядра и бомбы. Ответные залпы следовали одни за другим, нанося противнику тяжкие повреждения. В принципе, теперь Клокачев был готов и для тарана, но англичане держались настороже, не подпуская к себе оказавшегося столь опасным противника. А между тем, сделанная из рельсов броня постепенно сдавала. Несколько плит уже успели лопнуть, и следующее же попадание могло привести к пробитию.