Сети Госпожи ужаса (СИ) - Чайка Дмитрий

— Ну, как тебе? — спросил его я, надев на голову это чудо промышленной кооперации. — Только не говори, что плохо. Ты даже не представляешь, сколько мастеров над ним трудилось, и сколько я за него отдал серебра.

— Это что… мне? — неверяще смотрел на меня Калхас. — Я в таком буду твою волю нести, царь? Да я… да…

— Примерь, — снял я шлем и протянул отполированное до блеска бронзовое зеркало, на время конфискованное у жены. Ей оно пока ни к чему.

Калхас трясущимися руками нацепил шлем на шишковатую башку, украшенную десятком волосинок, и уставился в зеркало.

— Они все обделаются, государь, — с чувством глубочайшего удовлетворения произнес он через несколько минут.

Долго же он возился. Морской бог свидетель, моя жена с примеркой нового платья справляется намного быстрее.

— А нам только того и надо, — уверил я его. — Так что, принимаешь мою службу?

— Принимаю, государь, — торжественно ответил Калхас. — И клянусь, что службу твою буду править честно и справедливо. Ничто от моих глаз не укроется.

— Пока будешь один, — сказал я ему. — Потом понадобятся помощники.

— Из знати взять некого, — скривился Калхас, который всех учеников школы помнил поименно.

— Так возьмем не из знати, — пожал я плечами. — И всегда будем брать не из знати. Из самых бедных возьмем. Из тех, кто не предаст того, кто его накормит. И унаследовать эту службу будет нельзя. Только получить как награду за праведную жизнь.

— Я вина выпью, государь, — дрогнувшим голосом сказал Калхас и плеснул себе кубок. — Нехорошо мне что-то. Небывалое дело ты затеял. Благородные на дыбы встанут. Чтобы какой-то босяк эвпатрида с множеством знатных предков судил! Да от начала веков не бывало такого.

— Эвпатридов, скорее всего, сам буду судить, — тут мне пришлось урезать осетра. — Только сначала определим, что такое знать. Сколько у нее должно быть земли и скота, чтобы она знатью называлась. А то всякая горластая шваль будет себя потомком бога Посейдона объявлять. А у меня на них всех просто времени нет.

— Это дело, государь, — весело оскалился Калхас. — Надо каждую семью записать, и их имена в камне высечь. Тогда никто себя благородным не объявит.

— Так и поступим, — кивнул я. — На столбе высечем у храма Посейдона. Столбовые будут, хм… Ты уходишь сразу же, как только море откроется. Для начала Милос, Парос и Наксос возьмешь. Получишь жезл, знак своей власти, а басилеев и архонтов я предупрежу.

— На Милосе великая госпожа, царица Гекуба живет, — прозрачно намекнул Калхас. — Как там быть?

— Как везде, — жестко предупредил его я. — Она не хозяйка там. Она в гостях. Ей тот остров в кормление дали, но размер подати определен мной. И изменить его никто не может. Даже царица.

— Понял, — проглотил тугой комок Калхас. — Все исполню, государь. Только вот что делать, если в писаном законе не будет того, что мне судить придется?

— Тогда сердце свое слушай, — развел я руками. — Судья руководствуется не только буквой закона, но и его духом. Я потому-то именно тебя на эту службу избрал. Только когда решение вынесешь, запиши его. Мы обсудим и подумаем, добавить его в новый закон или нет.

— Угу, — Калхас задумался и поклонился в пояс. — Все понял, государь. Духом руководствуется, ишь ты… Нипочем бы не догадался…

Когда он ушел, в мои покои заглянула Кассандра, единственный человек, с которым я ощущал хоть какое-то родство душ. Она и впрямь была не от мира сего, а невзгоды еще и надломили девушку, заставив уйти глубоко в себя. Я ее иногда по целой неделе не видел. Кассандра в такие дни сидела в своей комнатушке и ткала в одиночестве. Она наотрез отказалась ехать на Милос в компании сестер и жен покойных братьев. Она не выносила общества этого бабья. Царевне пришлось нелегко, и все же она понемногу оттаивала, приходя в себя после пережитого. На ее лицо возвращались краски, и она снова начала наряжаться и покупать на рынке украшения и ароматные масла.

— Разреши войти, государь?

— Проходи, конечно, — рассеянно кивнул я, укрывая полотном страхолюдный образ будущего прокурора и судьи. — Вина налить?

— Я сама.

Надо же. Она не боится меня, и уже не стесняется ничуть, пользуясь обширными правами свояченицы. Она решила остаться в моем доме и наотрез отказалась выходить замуж. Двое ее женихов погибли за недолгую осаду Трои, а первое близкое знакомство с мужчиной оказалось, скажем так, не слишком приятным. Она даже слышать не хочет о том, чтобы стать чьей-то женой, увидев в произошедшем волю богов. Ее брат-близнец холост, он тоже приплыл сюда и теперь мечтает стать жрецом в Храме Поседао. Вот и Кассандра хочет себе такой судьбы.

— Ты скоро уходишь в Милаванду? — спросила она как бы невзначай.

— Да, — кивнул я. — А потом пойду с войском на Кипр. Я хочу взять Энгоми. Сифнос стал слишком тесен для нас.

— Ты хочешь подмять под себя медь, — задумчиво протянула Кассандра. — А что будет с теми басилеями, что живут там сейчас?

— Да плевать мне на них, — недоуменно посмотрел я на нее. — Я возьму Кипр себе. Весь! А они могут плыть куда глаза глядят.

— Мне кажется, их глаза будут глядеть в сторону Египта, — внимательно посмотрела на меня Кассандра. — На Кипре поселились тысячи мужей, которые уже обзавелись женами и детьми. Им нужно место для жизни. Египет — наилучший выход и для нас, и для них. Там они или погибнут, или найдут то, что хотят.

— Возможно, Египет, — кивнул я. — Я не стану им этого запрещать.

Эпической битвы в Дельте Нила тут еще не было, а поплыли «народы моря» туда именно с севера. Разноязыкую орду, скопившуюся на острове и в городах Ханаана, выплеснуло чудовищной волной, которая едва не смыла Египет. Древняя страна устояла, но надломилась так, что пришла в полнейший упадок, а потом покорялась абсолютно всем, кто бы туда ни приходил. Даже тем, кого сейчас считают дикарями — ливийским берберам и суданским кушитам.

— Они пойдут в Египет, — продолжила свою мысль Кассандра, — а в это время там будут наши купцы. Представляешь, как будет обидно потерять целый караван с зерном и золотом.

— Проклятье! — остолбенел я, осознав эту простую мысль. — Я твой должник, сестрица. Как-то не подумал…

— Обращайся, — с притворной важностью произнесла Кассандра и улыбнулась, показав задорные ямочки на щеках, впервые за очень долгое время.

— Чего ты хочешь? — спросил я ее прямо. — Я ведь знаю, что болтать с другими женщинами дворца и ткать ты не любишь. Знаю, что уже выучила буквы и научилась читать. Чего ищет твоя душа, Кассандра? Подумай и попроси. Я могу дать тебе это.

— Моя душа ищет знаний, — абсолютно серьезно посмотрела она на меня. — Я хочу слышать новое. Хочу узнавать людей и решать, как они поступят потом. Хочу разгадывать их скрытые мысли и самые потаенные желания.

— Будешь делать это для меня? — спросил я ее. — Для тебя тайн не будет.

— Только если не станешь выставлять меня полной дурой, как это делал отец, — задумчиво наклонила она голову, украшенную короной из затейливо уложенных кос.

— Только если не будешь болтать по всем углам, как ты это делала в Трое, — в тон ей ответил я. — Твои мысли должен буду слышать только я.

— Годится, — легко согласилась она. — Я уже устала от того, что все шепчутся за моей спиной и показывают пальцем, словно я полоумная.

— Тогда жду от тебя донесений с каждым кораблем, — совершенно серьезно произнес я. — А если я во дворце, то раз в неделю. Сразу после дня, посвященного богу Солнца. Надеюсь, ты не думала, что будешь радовать меня своими умозаключениями, когда тебе это в голову взбредет? Я всегда считал тебя неглупым человеком.

Судя по ее изумленному лицу, именно так она и думала. Кассандра рассчитывала жить в свое удовольствие, болтаться по рынкам, без счета тратя мое серебро на всякое барахло, и раз в пятилетку делать умопомрачительно точный прогноз, сведя воедино услышанные сплетни и болтовню матросов в порту. Да черта с два!

— Но как я смогу? — растерялась она.