Сотник (СИ) - Вязовский Алексей

(2) Винград — прилив в казенной части орудия, часто отливался в виде виноградной грозди или шара для удобства управления орудием.

(3) С таким боеприпасом русские врачи столкнулись именно в Хиве во время ее штурма в 1873 г.

Глава 3

Царское Село, 11 июня 1801 года.

Лето в Петербурге и его окрестностях в одна тысяча восемьсот первом году выдалось переменчивым, точно капризный нрав молодого императора. То жара, то быстрые грозы. Случился даже град. Сырость периодически пробирала до костей, влага с Финского залива оседала на окнах Большого дворца Царского села, стирая с них очертания пейзажа парка. Внутренние покои, однако, дышали теплом, пропитанным ароматом свежего воска, которым натирали паркет и, едва уловимым, запахом фиалок — любимых цветов государыни.

В одном из кабинетов, отделанном строго, без лишней позолоты, что подходило отцу, покойному Павлу Петровичу, но с явным стремлением к простоте и функциональности, сидел молодой император Александр. Его лицо, обычно такое бледное, с застывшей на нем маской спокойствия, сейчас было сосредоточено и даже немного напряжено. Он слушал докладчика — военного министра Вязмитинова. Сергей Кузьмич был человеком новым на этом посту, которому только предстояло вдохнуть жизнь в министерство, созданное вместо Военной коллегии.

Вязмитинов стоял прямо, держа в руке несколько бумаг, его взгляд был прикован к лицу императора, словно он искал там подсказку, как лучше преподнести дурные вести. В кабинете было тихо, лишь негромко тикали настольные часы.

— Ваше Императорское Величество… поступили новые сообщения от генерал-губернатора Оренбурга, Бахметьева, — начал Вязмитинов, его голос был ровным, официальным, но в нем чувствовалась легкая, едва заметная дрожь. — Они… весьма тревожны.

Александр поднял голову, его голубые глаза, всегда казавшиеся такими спокойными, сделались настороженными.

— Говорите, Сергей Кузьмич. Что там? Есть вести от Орлова?

С момента отправки корпуса генерал-лейтенанта Орлова в этот… странный, необъяснимый поход, прошло уже несколько месяцев. Приказ об его остановке и возвращении был отправлен сразу после восшествия на престол Александра. Курьеры, самые быстрые и надежные, должны были нагнать войско еще в Оренбурге или сразу за Волгой. И с тех пор — ни слова. Ни от курьеров, ни от самого Орлова. Отсутствие вестей стало тяготить.

— Вот в том-то и дело, Ваше Императорское Величество… Вестей от самого генерала от кавалерии по-прежнему нет. Последнее донесение датировано серединой марта… когда корпус только, миновав Волгу, добрался до слободы Мечетной, — Вязмитинов сделал паузу, словно собираясь с силами. — А главный начальник Оренбургского края сообщает… по словам яицких казаков, вернувшихся с кордонной линии, и некоторых торговых людей из Гурьева городка… армия Орлова не вернулась на Дон, а наоборот, переправилась через Урал.

Лицо Александра оставалось спокойным, но в его глазах промелькнуло нечто, похожее на непонимание.

— Не вернулась? Но куда же она… двинулась?

— Насколько известно… — Вязмитинов перевел взгляд на бумаги, словно читая приговор. — Они… ушли в степь. В глубь киргиз-кайсацких земель. По направлению… к Хиве.

Тишина в кабинете сделалась давящей. Александр сидел совершенно неподвижно, его лицо застыло, словно высеченное из мрамора. Только глаза… они широко распахнулись, и в них отразился не просто шок, а… гнев.

— В Хиву⁈ — Голос Александра был низким, шипящим голосом. Вязмитинов инстинктивно отступил на полшага. — В Хиву⁈ Я приказывал им вернуться! Приказывал развернуть войска! Курьеры должны были их нагнать! Должны были донести мою волю! Почему⁈ Почему они пошли в Хиву⁈

Он вскочил с кресла так резко, что оно со стуком упало, ударившись о стол. В кабинет заглянули гвардейцы и камер-лакей, император махнул рукой, лица тут же пропали. Александр… сейчас был похож на сжатую пружину, готовую распрямиться с сокрушительной силой.

— Я требую объяснений! Что это за своеволие⁈ — Голос его постепенно набирал силу, становясь громче, резче. — Кто смел ослушаться моего приказа⁈ Армия… двадцать тысяч человек… ушла в степь… к Хиве⁈ С которой у нас мир! Это… это измена!

Последнее слово он почти выкрикнул, ударив кулаком по столу. От удара подскочила чернильница, едва не опрокинувшись. Вязмитинов стоял, как громом пораженный. Он не ожидал такой реакции. Гнев императора Павла был привычен, порой даже предсказуем. Но этот… этот был страшнее. Первый раз министр видел таким Александра — обычно мягкого, милого, желающего всем нравиться, о котором все говорили только одно: «шарман!»

— Ваше… Ваше Императорское Величество… — пролепетал Вязмитинов, совершенно сбитый с толку и, вдобавок, не понимающий, отчего у империи мир с этими разбойниками-хивинцами. — Я… мы не знаем. Я признаюсь, занимаясь делами нового министерства, упустил этот вопрос. Сейчас же подам прошение об отставке!

Внезапно дверь в кабинет тихо отворилась. На пороге показалась фигура в светлом домашнем платье. Императрица Елизавета Алексеевна. Ее лицо, тонкое, бледное, с большими выразительными глазами, выражало тревогу. Ей явно доложил дворецкий о крике в рабочем кабинете.

— Саша… — Ее голос был тихим, мягким, спокойным. — Успокойся, пожалуйста!

Александр резко обернулся к ней, его гнев все еще клокотал, но при виде жены он, казалось, на мгновение сдержался.

— Лиза… — выдохнул он, его голос еще дрожал от пережитого.

Императрица подошла к нему осторожно, не торопясь. В ее движениях чувствовалась сила, но сила иная — не властная, а успокаивающая, поддерживающая. Она подошла совсем близко, положила тонкую руку на его предплечье.

— Что случилось? Почему ты так… волнуешься? — Ее взгляд был полон участия. Она посмотрела на Вязмитинова, потом снова на мужа.

Александр глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Ее присутствие, ее спокойный голос, прикосновение ее руки — все это действовало на него, как бальзам. В ее нравственной чистоте и твердости он черпал моральную поддержку — особенно, после мартовских трагических событий. Ярость отступала, оставляя лишь горький осадок.

— Ужасные новости, Лиза… Армия Орлова… она не вернулась. Ушла в степь. Пренебрегла моим приказом. У нас, кажется, война с Хивой.

— Где это?

Император заглянут в шкаф, достал карту. Расстелил ее на столе, неуверенно ткнул гусиным пером. Потом посмотрел на министра:

— Сергей Кузьмич! Об отставке не может быть и речи. Не усматриваю вашей вины — это все Салтыков! Его ошибки, — Голос Александра стал ровным, официальным. — Ситуация… требует немедленных действий. Мы не можем позволить этому войску идти на Хиву. И я не могу допустить, чтобы казаки перевернули вверх тормашками Среднюю Азию… или, не дай Бог… как-то нарушили английские интересы в Индии.

Он сделал паузу, взял супругу за руку, будто питаясь ее спокойствием. Но волнение осталось столь велико, что продолжил говорить, запинаясь, рваными фразами:

— Если же они дойдут, если хивинцев приструнят… Что ж — в этом есть свои плюсы. Но дальше… Бухара… Они же погубят нам всю азиатскую торговлю! Приказываю… немедленно… подготовить и отправить новых курьеров. Несколько групп. Разными путями. С новым, повторным приказом — остановить поход. Любой ценой.

Вязмитинов, оправившись от шока, обрел дар речи.

— Ваше Императорское Величество, сейчас лето в степи. Жара. Безводье. Курьеры не доберутся! Надо отправлять фельдегеря с бухарскими караванами. Из Оренбурга.

— И когда эти приказы дойдут до Орлова⁈

— Месяца через два… От Оренбурга до Бухары полторы тысячи верст.

Александр выдернул руку из ладони императрицы, опять начал говорить в повышенном тоне:

— Совершенно невозможно! Два месяц… Да вы в своем уме⁇ Немедленно отправить столько, сколько понадобится! Крупный отряд. Кто-нибудь да доберется! Это вопрос… государственной важности!