— С Савой ничего не случилось, — ответил Александр Иванович. — У Савы — случилось. У него бабушка умерла, поэтому в ближайшие дни его не будет.
— Бабушка? Та, которая соседка моей бабушки? — вырвалось у меня.
— Он успел рассказать? — Александр Иванович, казалось, не сильно удивился. — Да, Яра. Та, что соседка.
— Он показывал нашу детскую фотографию. — Отпираться поздно, за языком нужно лучше следить. — Естественно, я спросила, где сделан снимок.
Александр Иванович согласно кивнул, будто не видел в том ничего дурного. А, может, так оно и есть, и зря мне везде мерещатся заговоры.
Но смерть бабушки, той самой, что могла рассказать мне о родителях, казалась странной.
— От чего она умерла? — спросила я. — Сава не говорил, что она болела.
— С чего бы ему обсуждать с тобой семейные дела? — Александр Иванович повел плечом. — Она болела. Против некоторых болезней медицина до сих пор бессильна.
Нехорошо, но… хорошо, если так, если смерть — естественная. Страшно думать о том, что от старушки избавились, потому что ее внук заинтересовался старыми снимками. И жаль, что я не могу поддержать Саву.
— Мне не нужно… появляться на похоронах? — спросила я. — Если все должны считать, что мы пара, то странно, если я не приду.
— Не нужно. Он не представлял тебя семье. Не дергай его сейчас, хорошо?
Я согласно кивнула. Карамелька, словно выбрав удобный момент, высунула голову из-под куртки и чихнула.
— Собственно, я сюда не из-за Савелия приехал, — произнес Александр Иванович. — А из-за твоей химеры. Рассказывай, какие способности у нее проявились.
— А о том, как меня в подвале заперли, вам неинтересно послушать? — съехидничала я. — Или вам уже доложили? Я вот надеялась, что мне помогут, а пришлось самой выбираться.
— Тебя заперли в подвале? — заинтересовался он. — Разве? Тогда начни с этого.
Похоже, я выбрала правильную тактику, правда, неосознанно. Мне удалось рассказать о приключении в подвалах, не упоминая дедушку. И о Карамельке, заодно.
— Ты правильно поняла, что за тобой присматривают, — сказал Александр Иванович, внимательно меня выслушав. — После бешеной собаки, знаешь ли, поступить иначе — глупо. К тому же, собака та неизвестно откуда взялась. Вполне вероятно, что кто-то хочет твоей смерти.
— Вы мне это говорите, чтобы я на улицу выходить боялась? — проворчала я.
— Я это для того говорю, чтобы ты была осторожна. Живи, как обычно, но избегай подобных ситуаций. О традициях гимназии, где ты учишься, известно. И нет ничего плохого в том, что ты участвовала в испытании. К тому же, ты нашла выход, хотя тебя подставили. Но это не кто-то извне, это свои же. Та девушка, что была с тобой в парке, пошла следом, чуть выждав. Мой человек не стал вмешиваться, потому что внутри здания тебе ничего не грозило.
Я слушала его, почесывая Карамельке шею. Она урчала от удовольствия, и это немного успокаивало.
— Что же до химеры, — продолжил Александр Иванович, — тут я тебя поздравляю. Очень полезные способности у твоей Карамельки, тебе повезло. Ты мало читала о химерах, иначе знала бы, что, попадая в наш мир, в первые сутки они приобретают определенные способности. Прогнозировать их бесполезно, пытаться навязать что-то — сложно. Они подстраиваются под хозяина. Ты эмпатически оглушена, и химера научилась тебе помогать, не блокируя эмпатию. Скорее всего, так же будет и с болью, если она вызвана чем-то несерьезным. А еще твоя химера чувствует путь, и это большая удача.
— С нее слетает ошейник перед входом в Испод, — напомнила я.
— Это не самое страшное, когда речь идет о жизни и смерти. Карамелька будет твоим проводником в Исподе. Полагаю, это она вывела тебя тогда, в парке. К тому же, она чувствует путь и в обычном мире, иначе не определила бы, за какой дверью есть выход.
Буду считать, что так и есть. Карамелька, действительно, показала мне путь, но не наверх, а к дедушке. Возможно, это потому, что ту дверь мы открыть не могли, в отличие от двери в убежище.
— Александр Иванович, можете снять наблюдение? — попросила я, хоть и не надеялась на положительный ответ. — Как-то неприятно, что за мной постоянно следят.
— Здравствуйте, — фыркнул он. — Кому я только что говорил об осторожности?
— У меня ведь есть Карамелька, — возразила я. — Я могу позвать ее в любой момент, она поможет мне уйти в Испод…
— Никаких Исподов, пока экзамен не сдашь!
— Так это на случай опасности…
— Я сказал, нет.
— С вашей слежкой… никакой личной жизни, — проворчала я.
— Если ты о свидании с Матвеем, то мне все равно, чем вы занимаетесь. Главное, чтобы ты была в безопасности.
Значит, он и телефон прослушивает. Мда…
— С Матвеем я точно буду в безопасности. Он уже дважды меня спасал.
— Я помню. — Александр Иванович усмехнулся. — И о просьбе твоей не забыл. Матвей знает, кто ты. Наверное, это и хочет сказать.
— А он… м-м-м… э-э-э…
Как-то не получалось спросить, как Матвей отреагировал на правду обо мне. Впрочем, Александр Иванович и сам догадался.
— Вот у него и спросишь. На свидании.
— Это не свидание, а простая встреча! — вспыхнула я.
— Твоя личная жизнь меня не касается. А наблюдение не сниму, не надейся. Поэтому не забывай о тренировках, пока нет Савелия.
— А он долго… ну, примерно… Когда похороны?
— Яра… — Александр Иванович развернулся ко мне корпусом, посмотрел внимательно. — Яра, твоя личная жизнь меня не касается. Но ты б определилась, что ли. Не маленькая уже, должна понимать.
— Я определилась, Александр Иванович. — Его слова, как ни странно, ничуть меня не задели. — Ни на что большее, чем дружба, я не рассчитываю. Мне и нельзя, верно?
Он не ответил, и я приняла его молчание за знак согласия.
— Надеюсь, что дружить мне не запрещено, — добавила я с горечью.
Сокрушалась я не из-за того, что хочу закрутить роман, но не могу, а из-за того, что мою судьбу будет решать император. Конечно, если раньше меня не убьют.
Возможно, и не странно вовсе, что слова Александра Ивановича о том, что бешеный пес — не случайность, меня не испугали. Он умеет воздействовать на эмоции. А, может, я перестала бояться еще в детстве, побывав в пылающем сарае.
Вернувшись домой, я завела будильник на половину шестого утра и легла спать. Навряд ли император захочет меня видеть до того, как я выучусь на эспера. И с чего бы мне до того момента лишать себя обычных радостей? Надо только честно сказать Матвею, чтобы он ни на что большее, чем ни к чему не обязывающие отношения, не рассчитывал.
Спала я спокойно, без сновидений. Утро «обрадовало» меня дождем и пронизывающим ветром. Стиснув зубы, я отправилась на пробежку.
Глава 58
Мне было, чем заняться, и без Савы. Вечерами я читала книги, что он принес до того, как исчез, и каждое утро неизменно отправлялась на тренировку. Но мне его не хватало.
Почему только разлука прочищает мозги? Я поняла, как сильно любила своих опекунов только тогда, когда их не стало. Вот и с Савой так же: пока он был рядом, я не ценила его заботу и поддержку, порой мне казалось, что он слишком навязчив, а стоило ему пропасть на несколько дней, и…
Нет, никаких романтических чувств к Бестужеву я испытывать не начала. Но пришло понимание, что он — мой единственный друг. Матвея я со счетов не сбрасывала, однако с ним мы мало общались. А Сава находился рядом с тех самых пор, как я переехала в Петербург. С ним я могла обсудить все, что угодно. Ему я могла довериться. У него могла спросить совета.
А еще неприятно царапало то, что мы нехорошо расстались. Я все же его обидела, иначе он нашел бы пару минут для звонка. Он обязательно спросил бы, как мои дела, все ли в порядке. При иных обстоятельствах и я не молчала бы. Но Александр Иванович велел не беспокоить Саву… и я подчинилась. Да я и не могла его побеспокоить, ведь Савы, наверняка, нет в общежитии, а другого номера телефона я не знала.
