Проклятие Айсмора (СИ) - Зима Ольга

— И правда хватит, начальник. Мы в палачи не нанимались, — прокатилось по площади от державших Барда стражников.

— Гаррик, помоги мне! — Ингрид, не выдержав неизвестности, и оперлась о спешно протянутую юношей руку, вскарабкалась на деревянную плашку в основании дома и поверх людских голов всмотрелась в происходящее на пристани.

— Что там? Вытащили? — тихонько справился Гаррик.

— Нет… — выдохнула Ингрид и так побледнела, что Гаррик приготовился ловить, ежели падать удумает. Но девушку лишь крепче схватилась за его пальцы и вытянулась во весь свой небольшой рост.

А начальник тюрьмы все считал в мертвящей людской тиши.

Меж стоящих у канала просунулось небольшое и очень смелое весло, шустро ткнулось Шону ровно под колено и спряталось, ровно его тут и не было. Начальник тюрьмы пошатнулся назад, потеряв равновесие, за его спиной испуганно взвизгнула женщина. Падая, он ухватился за край ее одежды. Она взвизгнула еще раз и выдернула край фартука, наподдав ногой начальнику тюрьмы.

Обрадованные стражники махом вытащили Бэрра, бросили животом на мокрые доски. Он не шевелился, и никто не подходил к нему, словно страшно было даже прикоснуться, чтобы уже точно понять, жив или умер первый помощник винира, которого по его же приказу чуть было не утопили.

Вокруг заголосили:

— Умер!

— Ой, беда. Захлебнулся все же.

— Да не беда, а радость!

— Заткнись уже, кума, чтоб тебя такая же радость посетила!

— Да не-е-ет! Чтобы Бэрр и захлебнулся? Да он дышит этой своей водой!

— Вот, видно, и надышался вконец!

— Помогите же ему! Что вы замерли, как рогатки?

— Шон! За тобой не совесть, за тобой я приду, если помрет! — прорезал людское разноголосье высокий, надтреснутый голос Риддака.

— И ты что, тоже шторм призовешь?

— Заткнитесь, разобрались уже. Чего по новой-то?

— Да развяжите его, олухи! — недовольно приказал Шон.

Стражники разрезали веревки и встряхнули Бэрра за плечи.

Он вздрогнул, судорожно втянул воздух, заскреб руками по доскам. Вместе с ним вздохнула и вся площадь — кто от радости, кто от разочарования. Бэрр приподнялся немного — и до хрипа откашлялся водой.

— Смотрите, смотрите! Он жив!

Ингрид, опираясь рукой на плечо Гаррика, поднялась на цыпочки и вцепилась хоть взглядом во что могла. Бэрр — мокрый, с широкой бледной спиной, сведенными лопатками — стоял на четвереньках, опираясь на руки. Длинные волосы темными сосульками закрывали бледное до зелени и худое прежде обычного лицо. Тяжко ходит спина — ему трудно дышать. Стражники отступили… Где-то в толпе родился шепот: чудовище отпустило, потому что даже оно Бэрра не вынесло, а стало быть, сильная у него жизнь, у этого человека.

Бэрр приподнялся еще, повел головой невидяще, «и впрямь как чудовище озерное», скользнуло в толпе. Замер, поискал глазами тревожно, вглядываясь в людей и перескакивая с одного лица на другое, отмахиваясь от наконец тянущих его вверх рук, пока не увидел выбившиеся из-под косынки золотые пряди и не поймал тревожный взгляд ярко-голубых глаз. И лишь тогда дал поднять себя и увести. Вот тут Гаррик и пригодился, так как Ингрид чуть было не упала на мостовую.

Из ратуши неторопливо выплыл винир, величаво махнул рукой, расчищая себе путь и призывая всех взволнованных горожан к порядку.

Стража мигом разметала всех по сторонам. Выровняли скамейки, поискали запропавший куда-то табурет главы строителей, да так и не нашли. Сбежавший следом Гайрион что-то пытался втолковать виниру, но тот выслушал, улыбнулся и пожал плечами, указав на край скамеек. Пришлось Гайриону спрятать свое недовольство, да там и остаться.

Почтенные судьи, еще не до конца разбуженные, если судить по их помятым порозовевшим лицам, прошествовали вперед в сопровождении стражников и заняли свои места за судейским столом.

— Граждане славного Айсмора! — произнес винир. — Заслуженное наказание за дерзость перед судом исполнено. Мы приступаем к допросам свидетелей по обвинению от строительной гильдии. Итак…

Он внимательно посмотрел на мокрого Бэрра, кивнул секретарю, несущему шерстяное покрывало на вытянутых руках, и разноголосые велел ближайшему стражнику набросить на обвиняемого.

Толпа приняла заботливый жест с ожидаемым одобрением.

— Как я уже сказал, слова самого Бэрра не будет. Мы послушаем свидетелей, которые скажут нам, что они знают по поводу свай Северного квартала Нижнего Озерного, — продолжал винир с сосредоточенным видом заботливого родственника, который отвлекся от важных дел только для того, чтобы погладить по голове заигравшегося племянника. — Строительная гильдия сама назвала желающих сказать слово против Бэрра. Выслушаем же их.

Первым свидетелем оказался молодой стражник, одетый по-простому, но с копьем для солидности, и чтобы подчеркнуть его причастность к городской страже, которой в свободное от службы время запрещалось носить оружие.

— А я… — начал он испуганно. — Что я должен сказать?

— Видел ли ты, вьюноша, как Бэрр портил сваи под домами? — терпеливо спросил винир.

Молодой человек стушевался, перекинул копье из одной руки в другую, сглотнул и смолчал.

— Это тот самый свидетель, который видел Бэрра на Золотом причале, — подсказал издалека глава строительной гильдии.

— Требую тишины! — рявкнул винир в его сторону. — Не мешать допросу! Отвечайте немедленно, не то сами на месте Бэрра окажетесь!

Стражник оставил махать копьем:

— Да, я видел Бэрра на Золотом причале. Он примчался взволнованный. Я понял, что он что-то ищет. Но что — не знаю. Он тоже меня видел. Ни о чем не спрашивал.

— У него имелось что-нибудь, чем он мог попортить сваи?

— Нет, при нем не было даже его меча.

— Ты так точно запомнил эту мелочь? — удивился винир. — А почему?

— Потому что Бэрр единственный, кто посмотрел на сваи, а не только бродил, ругаясь и плюясь в воду. Я решил, что хоть кто-то из ратуши пришел узнать, насколько стар Золотой. Порадовался еще — а то, когда стоишь, кажется, еще волна — и причал на озеро унесет.

Стражники все как один закивали. Стоять на Золотом причале доводилось каждому, кое-кто порадовался, что снесло теперь его под корень.

— Пиши, секретарь: Бэрр осматривал сваи, но вреда ни им, ни городу не наносил. А, добавь: запросить у строительной гильдии чертежи, чтобы установить, какие из городских строений старше самой гильдии. А то лишь Бэрр худостью их построек и обеспокоен!

Народ ответил шумным одобрением. Гайриона кто-то толкнул локтем в бок, тот отмахнулся сердито: «На смену всех ваших гнилых свай деревьев еще не выросло!»

— Тихо! — приказал винир. — Ждем следующих историй.

Следующие три стражника тоже ничего толкового сказать не смогли. Главный строитель, уверенный, что подбирал их с особой тщательностью, зеленел на глазах. Все свидетели видели Бэрра ночью у пирса, но одновременно с этим выяснилось, что эти же свидетели, отвечая на вопросы винира, путались в словах и уже не могли точно сказать, где они видели Бэрра — на пирсе или под ним. И уж точно никто не видел, как Бэрр подпиливал злосчастные деревяшки, теперь уже точно никуда не годные.

В возникшее смятение попытался пролезть секретарь, не в силах забыть о Бэрровых сапогах. Он встал из-за низенького столика:

— Я тоже готов сказать свое слово во вред!

Однако примолк, когда винир скорчил усталое лицо:

— Просто так слова во вред говорили, когда солнце еще в макушку не светило. А сейчас мы о сваях. Ты имеешь возможность доказать, что он портил основу домов?

Секретарь открыл и закрыл рот. Потом промямлил:

— А подсудимый способен на самые мерзостные поступки! А никто не удивится, если… а еще его неповиновение…

— Садись уже, — выдохнул винир.

Секретарь юркнул вниз и вновь скрючился за столом.

Винир уткнулся в бумагу, поданную гильдией, потом подвинул к себе одну из желтых папок, достал из нее лист и продолжил погромче:

— В списке обвинителей нет тех людей, которые пострадали больше всего. Те, кто остался без своих домов и имущества, а кое-кто и без родных. Однако у меня имеются сведения, что главы пострадавших семей договорились меж собой не произносить слова ни во вред, ни в защиту Бэрра. Обращаюсь ко всем — есть среди присутствующих кто-нибудь, кто подтвердил бы эти сведения?