— Ну и отлично!
Раздался свисток. А следом началась адская канонада винтовок. С нашей стороны тут же подхватили стрельбу, целясь во вторые этажи домов, стоя́щих по бокам от главной улицы.
— Давай, Матвей! — заорал я, видя, что первый грузовик уже тронулся.
Додж заревел как раненый зверь и пошёл по еле заметной дороге вслед за ведущей машиной. Два импровизированных «броневика» понеслись в сторону Аунего.
Несколько пуль стукнули в наваренные листы стали.
— Быстрее!
Додж надрывался, выгрызая себе путь в снегу. Слева к флангу поселения уже почти подошли на лыжах мохоки. Один из них вдруг нелепо кувыркнулся и упал в белое марево. Первые потери…
Раскатистый звук винтовки я услышал даже через нестихающую пальбу «Баров». А вот и наши «глаза» открыли огонь…
* * *
Семён Горохов прильнул к прицелу винтовки и наблюдал за происходящим в Аунего.
— Гарри, мне говорили, выстрел в Вирджинии в Большого Принца — твоё дело…
Снайпер говорил односложно. Он ещё плохо общался по-английски.
— Моё, — протянул ветеран, лежащий рядом на снегу.
— А что за расстояние?
— Посоревноваться хочешь? Забудь. Мы здесь для дела.
— Смотри. Наши уже там, — встрепенулся Горохов.
Ллойд-младший присмотрелся в сторону леса и увидел залёгших бойцов.
— Приготовься, парень…
Раздался свисток. Через мгновения по белому полю рванули двумя змейками фигурки индейцев. Один из них упал на снег, сражённый пулей.
Горохов тут же перевёл винтовку левее и увидел того, кто сразил мохока. Сектант сидел на балконе второго этажа, и часть его тела была укрыта за козырьком крыши.
Выстрел.
Сектант резко завалился набок, схватившись за бедро. Он выронил свой «Спрингфилд» и мелко засучил здоровой ногой, пытаясь подтянуть себя в укрытие.
Рядом бахнул выстрел второй винтовки. Гарри тоже не терял времени даром. И тут же снег перед лицами бойцов взорвали фонтанчики морозной пыли. Кто-то в поселении начал «обрабатывать» скалу. Оба снайпера с невообразимой скоростью заработали локтями, отползая назад.
— Меняем позицию! — скомандовал Гарри, — По нам им стрелять из глубины Аунего удобнее — никто не кроет.
* * *
Особняк Хотфилда больше не был похож на красивый богатый дом. Везде по стенам были разложены тюки с сеном и пропитанные раствором доски.
Пророк стоял посреди большого холла, возвышаясь над сбившимися в толпу людьми. Он простёр над ними свои руки. В глазах проповедника полыхал костёр безумия.
— Совсем недолго осталось нам, дети мои! И мы вознесёмся все вместе! Я уйду с вами! За руку я отведу вас в чертоги истинного блаженства. Огонь очистит последние грехи каждого из нас…
— Они прорвались к домам! — вдруг забежал внутрь молодой паренёк, на ходу запихивая в свой дробовик патроны.
Люди, столпившиеся перед Шульцем, встревоженно загомонили. Он поднял руку и призвал к молчанию:
— Тихо, мои братья и сестры! Им не остановить нас. Наши защитники удержат тех людей, что пришли сюда. Они не допустят того, чтобы чужаки коснулись вас своими грязными пальцами в этот священный час. Мэл, чудесный мой мальчик, — обратился он к «гонцу», — Передай нашим достойным мужам. Пусть остальные женщины и дети бегут сюда, под сень «Ковчега». А они принимают бой, как подобает истинным мужчинам.
— Они не вознесутся с нами? — испуганно спросила какая-то женщина.
— Наши защитники уже прощены, дорогая Маргарет! Они — мученики, которые проливают кровь за то, чтобы мы сегодня встретились с создателем! Помолимся за них!
— Помолимся за них! — хором ответили сектанты и склонили головы перед проповедником как заблудшие овцы,.
В глазах Пророка светилось торжество. А губы сами разъехались в сладострастном экстазе. Если бы кто-то из прихожан посмел поднять на него глаза, то удивился бы — сколько вожделения отражалось в глазах сектанта…
* * *
Мато прижался к стене дома и выдохнул. Пока он летел по снегу на лыжах, время казалось мучительно медленным. Даже звуки перестрелки были чем-то отдалённым — индеец ловил их только на краю сознания. Зато теперь, когда он вжимался в спасительную стену, восприятие резко вернулось и захлестнуло какофонией выстрелов.
Его соплеменники как ядра, врезались на полной скорости в стены и заборы домов, залегая за спасительными постройками и прячась от пуль. Индеец выглянул в проём между домами и удивлённо обнаружил, что люди, ранее составлявшие «живой» щит, несутся вглубь Аунего.
— Они бегут к усадьбе! — закричал Мато, — Скоро их начнут сжигать!
Теперь индейцам ничто не мешало. И можно было стрелять по бойцам противника, не боясь задеть шальными пулями «певчих», что в прямом смысле грудью вставали на защиту своей общины.
Обогнув дом, индеец взял на прицел окно на втором этаже. Там мелькнула чья-то тень, и Мато нажал на спусковой крючок. Винчестер глухо бухнул. Дробь вынесла окно напрочь, но не попала в сектанта.
— Вперёд! — закричал индеец своим товарищам, — Не давайте им высунуться.
Завязался уличный бой. Теперь сектанты не просто были под огнём винтовок из леса, но и вынужденно огрызались на пальбу индейцев, зацепившихся за первую улицу. Защитников теснили, выбивая из укрытий.
Мато с ходу врезал ногой в ближайшую дверь, дабы укрыться от пуль, что начали прилетать с противоположной части улицы. Он обвёл стволом большую прихожую и двинулся дальше. Быстрее! В соседней комнате должны быть окна, там можно укрыться под ними и поддержать огнём своих соплеменников!
Индеец едва успел переступить порог зала, как из-за громоздкого дубового шкафа на него обрушилась туша в полушубке.
Манфилк старший!
Его удар, больше похожий на удар кувалдой, пришёлся по запястью индейца с ошеломляющей силой. А второй рукой Джордж выбил «Винчестер» из занемевших пальцев. Оружие с грохотом упало на дощатый пол и закатилось под диван. Боль, острая и жгучая, пронзила руку Мато, но он лишь стиснул зубы, отскакивая назад в боевую стойку.
— Ха! Вот и ты, сопляк! Это хорошо! Разорву тебя своими руками, — ухмыльнулся Манфилк.
А в ладони Мато возникла длинная полоса закалённой стали — охотничий нож с рукоятью из пожелтевшей лосиной кости. Подарок покойного отца. С этим ножом по здешним лесам бродил и его дед.
Индеец не бросился слепо в атаку. Он пошёл по кругу, превратившись в сгусток напряжённых мышц, выискивая слабину в защите громилы. Ему показалось, или убийца слегка приседает на одну ногу? Может, его ранили в той ночной перестрелке у завода?
Манфилк, тяжело дыша, попытался вскинуть висевшую на ремне винтовку. Но индеец был стремителен, как рысь. Мато нырнул в сторону, с замахом ножа уходя с линии огня, и его лезвие бритвой рассекло рукав толстого полушубка. По ладони душегуба-сектанта потекла красная струйка. Джордж взревел от ярости и боли. Он отступил, задев прикладом небольшую этажерку. Та с грохотом рухнула, засыпав пол осколками посуды.
В комнате, заставленной мебелью, «винтовка-весло» громилы оказалась очень неудобной. Индеец бросился вперёд, и здоровяк чудом увернулся, отбив цевьём выпад ножа.
На миг в маленьких глазках Манфилка мелькнуло осознание. С животным рыком он отбросил оружие и выхватил из-за пояса свой нож. Клинок был похож скорее на тесак мясника: массивный, с широким клинком, идеальный для рубки, а не для фехтования.
— Грязный мохок!
Танец смерти закрутился посреди зала. Снаружи трещали выстрелы, но здесь пела только сталь. Джордж рубил, как дровосек — мощно, топорно, сжигая силы. Он проломил лезвием дверцу шкафа, пытаясь дотянуться до Мато. Индеец был его тенью. Он не блокировал удары, он их уводил, отступал, заманивал. Его нож работал как скальпель: быстрый тычок — и на щеке Манфилка распустился красный цветок; молниеносный взмах — и на его предплечье появился глубокий порез.
— Я выпотрошу тебя, червяк! — взревел сектант.
