Так, размышляя о недавнем прошлом, я не заметил, как пролетело время, и полностью вернулся в реальность лишь тогда, когда услышал над ухом голос старосты:
— Вон, вишь, минареты торчат? Это и есть Астеробад!
Не отвечая ему, вглядываюсь вдаль, но пока толком ничего не видно: так, лишь темное пятно на горизонте, и все.
Прошло еще не менее двух часов, прежде чем город предстал перед нами, так сказать, во всей красе. От некогда мощных защитных сооружений города целой осталась лишь арка ворот, да и то сильно потрепанная временем.
По обе стороны от этого монументального сооружения из-за полуразвалившихся стен выглядывали черные соломенные крыши, заборы из необработанных валунов и зеленые кроны тутовника.
Парадный въезд выглядел совсем уж заброшенным, зато дальше, ближе к центру города, виднелись шпили минаретов, купол большой мечети и еще несколько высоких крыш, явно богатых зданий.
Придержав кобылу, поворачиваюсь к проводнику:
— А что, господин староста, караван-сарай тут есть?
Тот сразу же тыкнул пальцем в виднеющиеся чуть в стороне плоские крыши:
— Вон там, самый большой!
Повернув в ту сторону свою лошадь, обращаюсь уже к Калиде и ганзейцам:
— Разгрузимся там, а дальше видно будет.
Калида соглашается сразу, а вот герр Шульцгруммер выражает сомнения:
— Может, лучше сразу на рынок, чего возить товар туда-сюда?
С легкой усмешкой и наигранным осуждением качаю головой:
— Без разведки сразу в бой — так недолго и в западню угодить!
Осознав, что лоханулся, немец обиженно надул губы, а я тронул кобылу пятками:
— Пошла, милая! Посмотрим, что у них тут за постоялый двор.
* * *
Круглая базарная площадь невелика, и народу на ней немного. В торце — большая городская мечеть с двумя минаретами, по сторонам — лавки торговцев. Сейчас их не больше двух десятков, но по следам на земле видно, что в базарные дни тут собирается куда больше народу и торговля кипит вовсю.
Сворачиваю в сторону лавок. Калида и немцы идут следом. Трое стрелков охраны — чуть позади. Все оружие у них скрыто под широкими халатами, дабы не привлекать лишнего внимания.
У первого торговца лавка заполнена металлической и глиняной посудой, конской сбруей и седлами. Отдельно выложено оружие. Несколько неплохих клинков я вижу даже не присматриваясь, но меня сейчас интересует совсем другой товар.
Калида с ганзейцами остановились прицениться к саблям, а я двинулся дальше и, пройдя пару лавок с коврами и тканями, увидел то, что искал.
Пузатый мужичок в тюбетейке и засаленном халате сидит в окружении мешочков с пахучими смесями трав, перетертыми орехами и другими специями. Я немного разбираюсь в кулинарии, и во всем этом разнообразии сразу выделяю несколько позиций, которые могут принести баснословную прибыль в Европе.
С наигранно-равнодушным видом прохожусь по ним взглядом.
«Паприка, имбирь, черная зира, — тут же мысленно оцениваю увиденное. — Это все местное! Мешки большие, сразу видно, что этого добра полно. А вот там корица, гвоздика, куркума — это привозное, и потому мешочки маленькие, и цена, наверняка, намного выше».
Еще раз прохожусь глазами по множеству мешков и мешочков и нахожу темно-красные нити шафрана. Он хоть и местный продукт, но особо дорогой.
«Ну вот, полный набор! Даже шафран у них есть, что еще надо!» — Стараюсь, чтобы моя довольная ирония никак не отразилась на моем лице.
Только один шафран мог бы с головой окупить весь мой восточный поход. Цена его и в двадцать первом веке соизмерима со стоимостью золота, а сейчас и говорить не приходится. Насколько я помнил из своего университетского прошлого, стоимость всей этой травы на рынках Европы превышала здешнюю в шестьсот-семьсот раз.
Задумавшись, не замечаю, как подошли немцы и Калида, и включаюсь, лишь услышав радостный возглас Шульцгруммера:
— Сколько есть у тебя этого товара⁈
К счастью, ганзеец возопил на немецком, и иранец ничего не понял. Недолго думая, хватаю немца за локоть и с силой разворачиваю к себе:
— Заткнитесь, герр Шульцгруммер, или я прибью вас прямо здесь!
Тот изумленно-испуганно таращит на меня глаза, а я шиплю ему так же на немецком:
— Вы очумели! Стоит им только почуять ваш интерес, как цена взлетит втрое! Вам это надо⁈
Ганзеец отчаянно замотал головой, и, отпустив его руку, я добавил напоследок:
— Ходите, смотрите, приценивайтесь, но ничего не покупайте! Времени у нас впереди много, так что торопиться не будем! Все возьмем оптом и по минимальной цене!
Я имею в виду, что до зимы мы уже никак не успеем пройти всю Волгу, и зимовать лучше здесь, чем в ордынских степях. До весны еще времени вагон, и прежде чем хоть что-то покупать, нужно все как следует разузнать: кто чем торгует, откуда везут и где лучшая цена⁈
Франц Шульцгруммер уже и сам осознал, что чуть не сглупил, но признавать свою ошибку не торопится. Он недовольно сверлит меня глазами, и я по-товарищески хлопаю его по плечу:
— Не дуйтесь, герр Франц! Нас еще ждут великие дела!
В этот момент слышу за спиной топот бегущих шагов и громыхание железа. Оборачиваюсь и вижу, как на площадь выбегают не меньше двух десятков воинов в шлемах, хорошей броне, со щитами и копьями. Следом за ними с ближайшей улицы выходит важный сановник в шелковом халате и пышной чалме. Рядом с ним, словно шакал Табаки, семенит маленький худой человечек с бледным узким лицом.
Глядя на эту картину, я не могу удержаться от иронии:
«Никак сам наместник пожаловал, да еще весь свой гарнизон пригнал!»
Стража взяла нас четверых в полукольцо, прижимая к стене дома, совершенно не обратив внимания на идущих чуть позади стрелков. Те, в отличие от нас, в местных халатах, и этого в царящей суете оказалось достаточно, чтобы стражники оставили трех моих бойцов у себя за спиной.
Расступившись, стража пропустила вперед сановника и его шестерку. Те далеко не пошли и остановились на линии своих воинов. Несколько мгновений мы рассматриваем друг друга, и я вижу, что мордатый чиновник, явно монгол, и большинство его воинов тоже монголы, только обленившиеся и зажиревшие от безделья.
Первым нарушил тишину Табаки. Он попытался быть грозным, но его писклявый голосок ему этого не позволил:
— Кто вы такие и почему вошли в город Астеробад без разрешения его властителя, нойона Курда?
Усмехнувшись, достаю фирман ильхана и, не разворачивая, показываю его:
— Я консул Твери Иван Фрязи’н, и у меня есть разрешение властителя куда выше, чем досточтимый нойон Курда.
Говорю на монгольском и обращаюсь непосредственно к нойону, показывая, что с шестерками общаться не намерен.
Наместник жестом приказал тощему: «Принеси!» Тот посеменил ко мне, но я ему ничего не дал, а, развернув перед носом, позволил лишь прочесть и разглядеть печать ильхана.
Чуть побледнев, Табаки заторопился обратно и что-то быстро-быстро зашептал на ухо своему господину.
Читаю с лица наместника всю гамму чувств, что он переживает: ведь бакшиш, на который он так рассчитывал, только что уплыл у него из-под носа.
Дабы подсластить горькую пилюлю, достаю кошель с серебром и направляюсь к наместнику. Стража заступает мне дорогу, на что я взглядом советую нойону обернуться. Тот дергает головой и видит нацеленные ему в спину арбалеты.
— Если бы я хотел тебя убить, — говорю громко на родном диалекте наместника, — то ты был бы уже мертв, и вся твоя зажиревшая стража тоже была бы мертва. К счастью для вас, я приехал не воевать, а торговать!
Отведя в сторону острие направленного на меня копья, подхожу к сановнику и протягиваю ему кошель:
— Многоуважаемый нойон Курда, прими от меня этот скромный, но не последний дар в знак моего глубокого уважения и почитания.
Чуть склонив голову, я показываю, что все положенные хозяину почести соблюдены, а дальше уже ему выбирать — идти на конфликт с плохо предсказуемым финалом или принять дар.
