Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд

И к лучшему.

Я молчала, ждала. И всеми органами чувств ощущала атмосферу тревоги и страха. Нервного, тоскливого, укутанного в красивые слова о решимости «быть царем или умереть». Ведь Николай уже знал о заговоре. Но получил самые общие представления о масштабах.

Передо мной были больные. А я — в роли врача. Вернее, аптекаря. И поняла, что победила, еще до того, как императрица открыла рот.

— Вы хотите позвать кого-то еще? — спросила она с сарказмом согласившегося человека.

— Можете пригласить старца из Сарова, он сейчас пребывает неподалеку, — ответила я с улыбкой, — пусть подтвердит, что мои прогнозы не от лукавого.

Ни у кого из приглашенных не оказалось срочных дел, как у меня на катке. Поэтому заседание в Тронном зале началось часа через полтора.

Все были взволнованы и растеряны. А я — взволнованная и злая. Это же надо так, страну на уши поставить слабоволием и упрямством! И мне дел других нет, кроме как чужие интриги и заговоры разгребать. Могла бы с детьми на коньках покататься!

Но почему никто не хочет дать старт совещанию? Поняла. Самое разумное — прочитать Манифест о воцарении Николая с прочими сопроводительными бумагами: письмом-завещанием Александра, письмом-отречением Константина и т.д.

Но очень уж охота узнать, к чему приведет воцарение. И лишь тогда делать заявления необратимого характера.

Значит, говорить придется мне.

— Ваше императорское величество, ваше императорское высочество, уважаемые господа…

Высокое собрание обернулось на меня, зашушукалось. Среди шепотков я не услышала «Кто это такая?».

И хорошо, можно не представляться. Только добавить: «Ваши императорские высочества» — среди присутствующих появилась Александра Федоровна, супруга будущего царя, а рядом Саша.

А это просто отлично.

— Я понимаю всеобщую озабоченность и скажу то, что известно далеко не всем. Повторная присяга в войсках может привести к мятежу с самыми трагичными последствиями. Даже если мятеж подавят, внутреннего мира в России не будет. Цареубийственные замыслы, пусть не сразу, станут не пустой болтовней, а террористическими заговорами.

Я обвела глазами зал, стараясь не сосредоточить взгляд на будущем Александре II.

— Один из членов династии, присутствующий в этом зале, будет злодейски убит на улице столицы. А сама династия не процарствует и ста лет.

Настала такая тишина, что я услышала треск полена в далекой печке.

— Кто? — спросила Мария Федоровна. И в ее голосе не было властности. И даже требовательности. А только мольба.

— Вы сами даровали мне право не отвечать на вопросы по моему выбору. И я сейчас осознанно воспользуюсь этим правом.

Последовало молчание, которому я не позволила затянуться:

— Когда я прежде предугадывала события, в каждом из трех случаев существовали надежные средства предотвратить трагедии. Но это не было сделано. Сейчас — возможно. Но перед этим пусть старец Серафим признает, что я не во власти нечистого духа.

И подошла к старцу. А он благословил меня, прошептал:

— Мишенька мой в порядке?

— В порядке, — ответила я, еле сдерживая смех. Уж слишком много голов на жилистых шеях вытянулись в нашу сторону, пытаясь понять, о чем говорит прорицательница со святым человеком.

Зимний дворец я покинула два часа спустя. Усталая, охрипшая и довольная.

Начала свой спич с того, что кратко объяснила, почему царствование такого ангела, как Александр Павлович, привело к напряжению и ожесточению. Быстро, конспективно, минуты за две прошлась по самым неприятным эпизодам. Интригам, отставкам, духовным плутам около власти, повышенному интересу к делам Европы и пониженному — России. Напомнила, что военные поселения сделали солдатами тысячи казенных крестьян, лишили собственности десятки землевладельцев. И все без официального указа или распоряжения.

Большинство генералов, сенаторов и министров приветствовали каждую мою фразу одобрительным шепотом. Мария Федоровна и Николай Палыч если и хотели возразить, то не стали.

Столь же кратко я напомнила историю с прижизненной волей покойного императора, так и не ставшей официальным указом. Поспешную присягу отсутствующему Константину, с намеком, что кое-кто поторопился — взгляд на Милорадовича, тот покраснел. И упомянула последующие две недели, когда великие князья перебрасывались письмами, а фактически — перебрасывались короной. Отсюда и решимость некоторых людей — имена не назову, не ждите — покончить с формой правления, опасной для страны.

— Надеюсь, — сказала я, — большинство присутствующих прочитали недавний том «Истории» Карамзина. Он напомнил, что Романовы не завоевали Россию, не добыли власть силой оружия. Их пригласили на царство. Пора вспомнить, что монархия — не только самовластье, но и служение своей стране. А сейчас вы позволите перейти от истории к настоящему и будущему?

Несколько секунд тишины. Царица что-то шептала сыну, еще не царю. Тот мотал головой. Таким растерянным я его не видела. Ведь он должен был сам рассказать присутствующим, почему произошел казус междуцарствия. Конечно же, умолчав о некоторых нюансах вроде прессинга. Я же перехватила тему.

Надо наглеть дальше.

— Я воспринимаю молчание как знак согласия. Михаил Андреевич, вам есть что сказать?

— Свалял я дурака, — вымолвил Милорадович, — да и не только я. Расскажите, как беды избежать.

Я рассказала. Потом и спорила, и модерировала дискуссию — временами она становилась очень уж жесткой. Видела, как царица то и дело примеряет к руке невидимый посох, чтобы ударить в пол и начать командовать.

Но не решалась. Всю жизнь была «ночной кукушкой», избегала открытых споров. И сейчас избежала.

Наконец договорились. Устали. И я, вымотавшаяся, но довольная, умчалась из дворца, как Золушка в полночь, на новую встречу.

Верный Еремей ждал меня на площади. Спасибо супругу с административным ресурсом — кучера не решились прогнать с этой элитной парковки.

— Детки домой отправлены, Эмма Марковна, а нам куда?

— На Мойку, 72, сразу за Синим мостом.

В штаб-квартиру заговорщиков войти было проще, чем во дворец. К известному выражению «туман войны» захотелось добавить новое: «туман революции». Причем никак не метафорический: табачный дым, винный аромат, свечной запах. Мне повезло сориентироваться, и я почти сразу вошла в комнату, где заседали вершители процесса.

— Сударыня, что вам… Эмма Марковна? — удивленно сказал самый высокий чин среди заговорщиков, в котором я узнала князя Трубецкого.

— Для начала мне угодно попросить вас освободить от клятвы и членства в обществе несовершеннолетнего ученика моего училища, — сказала я. И, перекрыв удивленный ропот, добавила: — Шестнадцатилетнего Петра Воскресенского.

Глава 60

Удивленное молчание длилось пару секунд. А потом, едва раздались вопросы и междометия, я перехватила инициативу громким, пусть и чуть охрипшим голосом:

— Да, именовавший себя поручиком 2-го Сырдарьинского полка Туркестанского корпуса Петр Воскресенский на самом деле является учеником моей технической школы. И непосредственным моим порученцем. Я предложила ему сыграть роль офицера несуществующей воинской части, войти в доверие к вам и, признаюсь, сама не ожидала, насколько он легко справится с моим заданием.

— Простите, братцы, — взволнованным, но столь же густым и громким голосом произнес Петруша.

Вот тут грянула буря. Мне удалось остановить ее в самом начале выстрелом в потолок. Словесным.

— Ти-хо! — гаркнула я, сама удивившись своему комиссарскому тону. — Позвольте мне объяснить свой поступок. Дозволяете? Благодарю. Во-первых, настоятельно прошу не иметь никаких претензий к недорослю Петру. Повторяю: ему самому никогда не пришла бы в голову эта странная затея. Я нарочно использовала его. И во-вторых, надеюсь, вам интересна причина моего поступка? Да, Кондратий Федорович?