Великий диктатор. Книга четвертая (СИ) - "Alex Berest"

В далёком 1907 году, дед Кауко, под влиянием старшего Шмайссера, приобрёл не только лицензию на выпуск этой винтовки, но и даже производственную линию на заводе «Ludwig Loewe Co» в Берлине. А германский конструктор сумел переделать оружейную систему под патрон с выступающей закраиной. Но тут его внук Матти «придумал» крайне интересный карабин и про выпуск немецкой винтовки все забыли. И только с началом войны я вспомнил про эту линию. Правда, её пришлось частично восстанавливать и дорабатывать на нашем станкостроительном заводе в Кеми. Но к весне все работы по подготовке к выпуску винтовки под индексом М-88/14 были практически завершены. А тут как раз и просьба Хуго Шмайссера подоспела, и я назначил его директором нового предприятия.

Отчёт Хуго был хоть и краток, но профессионален. Сразу чувствовался многолетний административный опыт. Проблемы, конечны, были, но они все были решаемы. Кроме одной — нехватки стволов. Винтовочные стволы отливали в Улеаборге, и их едва хватало на выпуск оружия на нашем большом заводе. На предприятие в Лахти болванки поставлялись по остаточному принципу и, пока что, завод мог производить не больше сотни винтовок в день.

- Необходимое оборудование для собственной отливки стволов уже куплено в США, - успокоил я Хуго. - В июне оно должно прибыть в Порт-Романов.

У самого младшего Шмайссера, тоже никаких особых проблем не возникло на предприятии, за исключением недостаточных поставок аккумуляторов с Абовского завода грузовиков. Но присутствующий на заседании директор этого завода Густав Эрикссон пообещал разобраться с этим вопросом и, попутно, вывалил на меня ворох проблем уже своего предприятия. Пришлось подключать к этому разговору и Петра Климентьевича Энгельмейра, помощника Йоргена Рассмусена, и даже своего кузена Микку, который и курировал данное направление.

И только при подъезде к Выборгу, дело дошло и до единственной среди нас дамы. Виви Лённ, отчиталась о перестройке парламентского квартала и насела на меня с предложением о возведении настоящего небоскрёба — сорокаэтажной башни её собственного проекта.

- Матти, ну что это за небоскрёб в шестнадцать этажей? Смех, да и только. Даже гельсингфорский элеватор — и тот выше. Нам надо что-то такое, чтобы ого-го! Чтобы все видели — что Финляндия это передовая страна на Балтике.

- И чтобы вообще все видели, - пошутил Эдвард Гюллинг. - Твою башню, Виви, можно будет использовать как маяк. По четыре метра на этаж — это же сто шестьдесят метров. Да её будет видно из Ревеля в хорошую погоду. И где ты для её постройки рабочих найдешь?

- А если использовать военнопленных? Им даже и платить не надо, - наслушавшись наших разговоров, выдала свою идею женщина-архитектор.

- А раствор, сталь, стекло, кирпич и прочее — тоже пленные произведут? - не унимался Гюллинг. - У нас сейчас половину всех доступных резервов съедает перестройка зданий парламента. А остальное уходит на возведение новых цехов и расширение сети железных дорог.

- Так я же не предлагаю вот прямо сейчас начать строительство. Парламентский комплекс я закончу через год, и надо же иметь планы на будущее, - не сдавалась Лённ.

- Да я в общем и не против, - решил я не отказывать. - Только, что толку в одной башне? Ты, Виви, составь план по созданию целого комплекса высотных зданий. У нас как раз и земля есть в Вальгорде. Вряд ли нам разрешат застраивать старый город гигантскими домами. Вот от этого и отталкивайся. Спроектируй целый современный город — «Хельсинки-Сити». Звучит же?

Глава 25

Глава 25

Июнь 1915 года. Г ород Пиллау, район Старый Пиллау.

- Перкеле! За броню, за броню прячьтесь, - орал я из-за угла склада, давая советы своим подчиненным, сгрудившимся за подбитым бронеавтомобилем. - Карл, бегом назад, приведи сюда ещё один броневик. И пусть они станут боком, прикрывая этих неудачников, - отдал я приказ своему адъютанту.

- Слушаюсь, мой диктатор, - проорал тот в ответ и умчался в сторону яблоневых садов, где мы разбили импровизированный лагерь и госпиталь.

1 июня германцы, пользуясь сильным туманом, высадились в порту Пиллау с Фришской косы. И с ходу полезли в крепость. Если бы они тихо мирно взяли вокзал, блокировали цитадель и начали развивать наступление на Фишгаузен, то у них всё получилось бы. Но в крепости были поставлены гарнизоном две роты третьего Кубанского пластунского батальона. И казачки оказали отчаянное сопротивление.

Что позволило другим частям, составлявшим гарнизон города, подготовиться к обороне. Но силы всё равно были не равны, и разрозненные русские подразделения были вытеснены за город. Часть из них закрепилась в капонирах бывших германских береговых батарей. При бегстве в 1914 году немцы взорвали все орудия на батареях, но тыловые укрепления оставались целыми. И именно там засели сумевшие выбраться из крепости казаки и рота лифляндских ополченцев.

Остальные русские силы были оттеснены ещё дальше. Запасная пехотная рота — до окружной школы, которая располагалась в зданиях бывшего замка Лохштедт. А сводную роту моряков-балтийцев вообще заблокировали в прибрежной деревушке Камстигалль. На этом успехи германцев и закончились. О взятии Пиллау стало быстро известно в Кёнигсберге, и командование первой армии отправило против вражеского десанта третий Новороссийский драгунский полк. Которой, с ходу, отбросил противника назад в город и разблокировал морскую роту.

Сколько сил успело переправиться через Пиллавский пролив было неизвестно. Но, по допросам редких пленных, не менее пяти пехотных батальонов и несколько инженерных рот. Поэтому одними драгунами не ограничились, а стали подтягивать все свободные и запасные части. Туда отправили две роты Абхазского полка и второй батальон Гурийского полка. А заодно, и нас.

Нас к моменту высадки германцев в Пиллау было не много. Третий стрелковый батальон второго полка, часть госпиталя, автомобильная рота, взвод связи и несколько броневиков с одним — единственным бронеходом, который к тому же потерял гусеницу при марше и значительно отстал от нас.

Все остальные подразделения дивизии ещё не прибыли. Наш чётко спланированный транспортный блицкриг споткнулся о железнодорожную аварию в Вильне. Все основные части, а главное — штаб, застряли в этой пробке. И я оказался единственный старшим офицером в нашей сборной солянке. Какая-то надежда была на то, что часть эшелонов отправят через Ригу и Митаву. Зато авиационный отряд прибыл уже в полном составе и сейчас готовился к вылетам, чтобы поддержать нас.

Позади меня раздался рёв знакомого двигателя, и я понял, что наши бронеходчики всё-таки смогли починить технику и догнать нас. Вместе с огнеметной танкеткой прибыл и второй броневик, который привёл мой адъютант.

- Здравия желаю, мой диктатор! - первым добрался до меня командир бронехода.

- Рад тебя видеть, Йоха, - поприветствовал я парня на пару лет меня младше.

С Юха Харью я был знаком с далекого 1901 года, когда приехал в приют бондарного завода с выступлением по своим сказкам. И именно с этого приюта и начал создаваться Улеаборгский пионерский отряд. И тогда ещё мелкий Йоха, как прозвали его приютские, скрестив имя и фамилию, стал одним из самых активных членов в моей юной организации.

Он успел поработать и на бондарном заводе, и на оружейном, пока окончательно не прописался как мастер-двигателист на автомобильном. Откуда и ушёл добровольцем в формируемую в Гельсингфорсе дивизию. Йорген Расмуссен пытался отговорить его от подобного решения. Ему очень не хотелось терять хорошего специалиста, но парню захотелось поиграться в войнушку, и все аргументы нашего инженера-автомобилиста он просто игнорировал.

Мне же он как раз и был нужен. Не столько как механик, сколько как опытный пионерский администратор. Поэтому, я и назначил его командиром единственного в дивизии огнеметного бронехода, добился присвоения ему звания сразу старшего унтер-офицера. А заодно, назначил секретарём пионерской организации в дивизии.