Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— В какой ещё скворечник? — удивлённо переспросил я, приподняв брови.

— Ну, деревянный туалет такой, на улице, — усмехнулся Грач. — Уж больно похож он на большой скворечник. Женщины мои тоже совсем замучились. Каждый день баню топлю им, сил уже нет. Вот уж цивилизация, мать её так, истинно ценится только тогда, когда её теряешь. Хотя своим питомцам, конечно, рассказываю, мол, ближе к природе мы должны быть. Но это — так, между нами, Макс.

— Ладно, — сказал я, — Мне пора. Надо ещё на допрос заскочить.

— Допрос? — удивлённо переспросил он, слегка напрягшись. — С другой стороны стола, что ли? Тебя в чём-то подозревают?

— Да ни в чём не подозревают. Это просто следственные действия. Сбор показаний. Я ведь сейчас главный фигурант в деле Валета. Свидетель. Мы с Коброй там легенду разработали, мол, вместе с нашим кадровиком и начальником ОВД Мордюковым заранее спланировали, как его прижучить. Операцию разработали и всё такое.

Грач поморщился и покачал головой:

— А вам это зачем надо было? Чтоб все лавры дяде достались?

— Ну, какие лавры, — махнул я рукой. — Кадровик свои мозги по земле разбросал, больше никому уже ничего не скажет. А вот Морда… Понимаешь, свой он человек. Не хочется, чтоб вместо него какой-нибудь дурак в кресло сел, ради карьеры по головам личного состава шёл. Пусть лучше Сёма остаётся нашим начальником, с ним хоть понятно чего ждать. Вот и придумали с Коброй такую версию, чтобы всех устроила.

Я вспомнил, как Зуев там, в здании старого завода обернулся и принялся что-то блеять, но те два шага вперёд всё же сделал — попав на линию огня своего подельника и нанимателя, Валета.

— Видел я вашего Морду по телеку, — усмехнулся Грач. — Как павлин ходит перед камерой, перья распускает.

— Ну, должность у него такая, статус, — развёл я руками.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Грач. — У вас там всегда так. В системе вашей. То ли дело у меня — работа мечты. Пришёл, женщинам в уши налил, мотивировал их, энергии солнца набрался, раздал им обратно. Красота. А ты что? Носишься. как охотничий пёс, бандитов ловишь. А их всех не переловишь, Макс. Я-то по себе знаю, сам когда-то по другую сторону ходил.

— Каждому своё, — улыбнулся я. — Ладно, пойду на допрос. Там следователь новый приехал, из Москвы. Разгребает всю эту муть теперь.

— Удачи тебе, брат, — похлопал он меня по плечу. — Увидимся. Кстати, чуть не забыл: тебе Алька Рыжая привет передавала. Спрашивает, когда заскочишь к ней.

— Заскочу обязательно, — улыбнулся я, тепло вспоминая рыжеволосую красотку. — Ты телефончик мой ей дай, пусть звонит, если что. Номер скрывать теперь смысла нет.

— Ладно, скажу, — Грач вылез и широко улыбнулся, наблюдая, как я завожу машину. — Бывай, Макс.

— Бывай, — ответил я, выезжая из тихого переулка обратно в шумный город.

Я подъехал к зданию Следственного комитета, припарковал свою «Ниву» у обочины и, выйдя из машины, привычно хлопнул дверцей. Неспешно нажал на кнопку сигнализации, и та громко пикнула. На крыльце курил Паук, переминаясь с ноги на ногу и глядя куда-то вдаль с таким выражением, будто обдумывал глубоко философскую проблему.

— Привет, Женя, — кивнул я, подходя ближе.

Паук встрепенулся и кисло улыбнулся мне, явно пытаясь скрыть внутреннее беспокойство.

— Привет, Макс, — проговорил он тихо, затянулся глубоко и выдохнул густой дым куда-то вверх.

— Чего невесёлый такой? — усмехнулся я. — План не выполнил? Ментов мало в этом квартале закрыл?

— Давай отойдём, потрещим чуток, — серьёзно проговорил Паук и кивнул в сторону газона с аккуратно подстриженными деревьями.

Мы отошли в сторонку и встали в тени густых веток, где разговоры казались тише.

— Понимаешь, Макс, — начал Паук, выбросив окурок и глядя на меня с откровенной досадой, — в кои-то веки мы с тобой нормальное дело раскрутили, масштабное такое, с реальными фигурантами. И что? Всё кому ушло?

— Кому? — переспросил я с любопытством, хотя ответ уже был очевиден.

Паук раздражённо махнул рукой куда-то в неопределённом западном направлении:

— Туда…. В Москву, естественно. Следак этот новый приехал, Сметанин. Материалы все забрал, дело в свое производство принял. Местных следователей даже близко не подпускает. Вообще. Ни к одному, зараза, следственному действию. Даже через письменные поручения, все сам, единолично.

— Да ладно тебе, Жень, — примирительно произнёс я, пожав плечами. — На наш век ещё дел хватит. Первый раз вижу, чтобы следак расстраивался, что дело у него забрали. Обычно ведь как у вас: дело долой — лошадке легче. Или как там ещё говорят… Чем меньше дел у следака, тем здоровее сердце…

Паук криво усмехнулся и пожал плечами, явно не желая признавать, что я прав:

— Да я так, просто ворчу. Наверное, старею уже. Эх, ладно… А ты-то чего сюда припёрся, Макс?

— На допрос. К этому вашему, как ты сказал… Сметанину?

Паук кивнул.

— Точно, Аркадий Львович Сметанин. По прозвищу Бульдог.

— Почему Бульдог? — спросил я.

Паук чуть прищурился и хмыкнул:

— А увидишь его, сразу поймёшь. Такая у него внешность специфическая, да и характер туда же.

Я усмехнулся, представив себе сурового московского следователя с пастью бульдога, и посмотрел на часы:

— Ладно, вот и пойду я с твоим Бульдогом беседовать.

— Давай, — лениво кивнул Паук.

Потом вытащил из пачки ещё одну сигарету и медленно подкурил её, задумчиво глядя мне вслед.

— Добрый день. Яровой из Заводского ОМВД, — когда я открыл дверь в кабинет, мне сразу же стало понятно, почему этому москвичу дали прозвище Бульдог. Сходство было настолько ярким и очевидным, что удивляться просто не приходилось.

Сметанин оказался приземистым, коренастым мужчиной с плотной и массивной фигурой и короткими ногами. Он был широкоплеч, как заправский штангист, но при этом невысок ростом, словно кто-то сверху слегка его придавил. Эта приземистость создавала впечатление, будто он непрерывно находится в состоянии боевой готовности. Даже обычная рубашка, застёгнутая на верхние пуговицы, туго сидела на короткой и широкой шее, будто вот-вот лопнет от внутреннего напряжения.

Лицо следователя тоже не оставляло сомнений в справедливости его прозвища. Тяжёлая, массивная челюсть, выступающая далеко вперёд, с широким, выпирающим подбородком, придавала ему явное сходство с бульдогом, который не раз оказывался в уличных драках. Скулы широкие и чётко очерченные, словно вырезанные, нос короткий и чуть приплюснутый, явно повидавший немало приключений и неприятных встреч.

Еще глаза. Тёмно-карие, небольшие, с вечным подозрительным прищуром, они смотрели из-под густых бровей пристально и цепко, будто их обладатель в любой момент готов был кинуться вперёд, вцепившись зубами в глотку собеседника.

Он медленно поднял взгляд и без особой радости уставился на меня, не спеша отложил в сторону папку с бумагами и негромко, хрипловато проговорил:

— Проходите, Максим Сергеевич. Присаживайтесь. Нам с вами предстоит важная и обстоятельная беседа.

Кто бы сомневался. Я сел на стул напротив.

— Меня зовут Аркадий Львович. Я следователь по особо важным делам. Прибыл по поручению самого…

Он многозначительно ткнул коротким толстым пальцем вверх, будто намекая на высшие эшелоны власти, находившиеся где-то там, далеко за пределами этого тесного кабинета.

— Я знаю, кто вы, — спокойно проговорил я.

— Замечательно… Максим Сергеевич Яровой, инспектор группы анализа и планирования…

— Нет, — поправил я. — Теперь старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска.

— Старший оперуполномоченный, — повторил он, безэмоционально поправляясь. — Да, Максим Сергеевич.

Бульдог не выглядел ни недоброжелательным, ни враждебным. Он был абсолютно безучастен, словно матерый пес, уже давно уставший от жизни и вынужденный снисходительно общаться с каким-то молодым щенком. Он говорил нехотя, будто заставлял себя произносить каждое слово. Но за этой показной апатией я ясно видел аналитический ум и опыт старого сыщика. Он уже бегло осмотрел меня, внутренне молча дал мысленную оценку. Каждое его слово и движение были тщательно выверены, хотя выглядели они вполне естественно, будто возникали сами по себе в непринуждённой беседе.