Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

— Заманчиво, но во-первых, нет гарантии, что оказавшись среди своих, Танака сразу не расколется, а во-вторых, передача советского самолета в руки врага… Сами понимаете, товарищ комдив…

— Понимаю. Самолет я беру на себя, а что касается того, что япошка расколется… Вы поставьте себя на место его командования… Прилетает сбитый летчик на чужом самолете и сходу докладывает, что его послали русские дабы втюхать им дезу! Какова будет реакция?..

— Вполне возможно, что ему не поверят… Решат, что это особенная хитрость красных гайдзинов… и сделают то, что нам нужно.

— О чем и речь! — хмыкнул я. — Ступайте, Илья Максимович. Обрадуйте капитана Танаку. А самолет вам будет… «И-16» не обещаю, но — будет…

Однофамилец будущего маршала откозырял и растворился в подступающей тьме. А я снял трубку полевого телефона.

— Штаб вспомогательного авиаполка мне!

Глава 4

Дежурный по штабу авиаполка ответил почти мгновенно. Видимо, нервы у всех были натянуты, как струны.

— Дежурный слушает!

— Дежурный, это первый. Соедините с командиром полка.

Щелчки, пауза, и в трубке послышался знакомый голос.

— Комполка у аппарата, товарищ первый!

— Товарищ комполка, срочное дело. Мне нужен один исправный, но не самый новый «У-2». Сегодня ночью. Летчик не потребуется. Машину подготовить к буксировке и скрытно перегнать в район моего расположения.

В трубке повисло молчание. Комполка явно был удивлен — зачем понадобился комдиву учебный биплан, да еще и без пилота? Поэтому он счел нужным уточнить:

— Товарищ первый, я вас правильно понял? Отбуксировать «У-2» в ваше распоряжение, без пилота?

— Совершенно верно!

— Вас понял. Распоряжусь немедленно.

— Жду!

Я положил трубку. Так, аппарат будет. Дело за малым. Сделать так, чтобы побег Танаки выглядел максимально убедительным. В то, что японского летчика удастся убедить сознательно работать на нас, я не верил. Значит, надо сделать так, чтобы он удрал по собственной инициативе, да еще прихватив наши «секретные» документы.

— Воронков! — крикнул я.

Адъютант вырос передо мною.

— Слушаю, товарищ комдив!

— Полковника Конева ко мне!

Лейтенант выскочил и вскоре вернулся в сопровождении начальника разведки.

— Ну как дела, Илья Максимович? — спросил я, жестом указав Коневу сесть напротив меня.

— Георгий Константинович, пока туго идет, — признался он. — Этот Танака, почувствовав, что мы готовы его отпустить, вдруг пошел на попятную. Ведет себя, как не прошибаемый фанатик. Твердит, что готов умереть за своего микадо, но никогда не станет служить его врагам…

— Превосходно, полковник! — усмехнулся я. — Это как раз то, что нам нужно!

— Простите, товарищ комдив…

— Фанатик нам сейчас нужнее, чем ненадежный сторонник. Побег должен выглядеть максимально естественно. Этот самурай у нас не только угонит наш самолет, не только увидит, как развертываются наши бронетанковые части, но и захватит наши секретные документы с планом операции… Ну, скажем, «Самурай».

— Так, операция «Самурай», — кивнул начальник разведки. — С двойным дном название…

— Вот именно… Чтобы там ни нес этот япошка, оказавшись в руках своей контрразведки, командование Квантунской армии окажется на перепутье. Не поверив своему пилоту, оно рискует прозевать удар бронированного кулака русских, а поверив — пойдет на поводу у красных гайдзинов. При любом раскладе мы останемся в выигрыше.

— Понимаю, Георгий Константинович… «Секретные» документы я подготовлю. А что касается самолета…

— На этот счет не беспокойтесь, — отмахнулся я. — Самолет будет. Ваша задача — отработать легенду до мельчайших деталей. И когда самурай стартует, его полет следует направить таким образом, чтобы он не только увидел развертывание наших войск, якобы готовящихся нанести удар, но и мог запомнить примерное количество наших танков, бронеавтомобилей и пехотных подразделений.

— Неплохо бы подключить к этому делу и нашу авиацию, товарищ комдив, — проговорил Конев. — Пусть бы погоняли этого фанатика по кругу… Эту воздушную акробатику наверняка зафиксируют вражеские агенты среди местного населения и сообщат о ней японскому командованию.

— Дельная мысль, — одобрил я. — Я потолкую об этом с комкором Смушкевичем, хотя мне не хочется расширять круг лиц, осведомленных о предстоящей операции. В общем — делайте свое дело, Илья Максимович. На вас лежит основная работа по подготовке «Самурая».

Он ушел. А я, умылся под рукомойником, что висел снаружи, и завалился спать. Ночь выдалась беспокойной. Я ворочался на походной койке, прислушиваясь к звукам за стенами юрты. Где-то далеко слышался рокот мотора, наверное, трактора, что буксировал тот самый «У-2».

Я мысленно перебирал все возможные варианты предстоящих событий. Танака может заподозрить, что его побег подстроен. Что тогда? Тогда он прямо доложит об этом, когда попадет к своим. Какова будет реакция его начальников?

Прежде всего они будут обязаны доложить наверх, а уж как там отреагируют — просчитать трудно. В любом случае, нижестоящие не захотят брать на себя ответственность. А пока суть да дело — передвижение наших танков и броневиков зафиксируют вражеская агентура и воздушная разведка. Риск был колоссальным, но игра стоила свеч.

Утром меня разбудил взволнованный Воротников.

— Товарищ комдив! Срочная шифровка из штаба фронтовой группы! Лично от командарма Штерна!

— Давай.

Я сел на койке, вскрыл протянутый Мишей конверт. Текст расшифрованной радиограммы был коротким и сухим: «Комдиву Жукову. Немедленно доложите обоснование смены дислокации бронетанковых частей без санкции штаба фронта. Штерн».

Прознал командарм. Кто стуканул?. Кущев? Смушкевич? Неважно. Рано или поздно это должно было произойти. Судя по некоторым воспоминаниям, у Жукова и Штерна были разногласия, ну а мне сам бог велел идти наперекор логике исторических событий.

До конфликта, конечно, дело лучше не доводить. Придется переговорить с Георгием Михайловичем с глазу на глаз, но не раньше, чем он сам прибудет на Хамар-Даба, некогда мне мотаться в Баян-Тумэн, где расположен штаб фронта.

— Передайте на шифровку, — приказал я адъютанту. — «Действую, согласно оперативной обстановке. Жуков». И пусть принесут завтрак.

Воротников записал текст радиограммы и помчался к связистам. Я остался у телефона. Штерн, наверняка, позвонит. Дежурный по кухне красноармеец принес судки с завтраком и чайник. В судках оказалось картофельное пюре и свиная отбивная. В чайнике — какао.

Я позавтракал в одиночестве, поглядывая на телефон. Аппарат молчал. Меня не волновало то, что думает о моем самоуправстве Штерн. Мне было важно, чтобы командарм не попытался помешать.

На собственном опыте я знал, что командир любого ранга всегда находится меж двух огней. С одной стороны ему не хватает свободы действий, ибо он ограничен приказами вышестоящего начальства, а с другой — не хочется брать на себя лишнюю ответственность.

Ответственность меня не страшила. Все-таки одну жизнь я уже прожил и терять мне нечего. А вот нехватка свободы действий уже ощущалась. Чем длиннее цепь согласований, тем больше времени уходит на проведение решений в жизнь.

Ну ничего. Я еще только начал. И Халхин-Гол — это только разминка перед главным сражением в жизни полководца Жукова да и всей страны. Это только в книжках лихие попаданцы левой задней меняют ход событий планетарного масштаба.

В реальности все сложнее. Свое знание будущего и понимание тенденций в чужие головы не вложишь, но кое-то изменить к лучшему можно, если действовать точечно. Прежде всего нужно улучшить быт и боеспособность рядового красноармейца.

Уже одно это потребует перестройки всей существующей структуры снабжения, управления, связи, что неизбежно влечет реорганизацию промышленности, а следовательно — образования и науки.

К сожалению, военные успехи часто расхолаживают высшее руководство, создают опасную иллюзию непобедимости вооруженных сил. Победа на Халхин-Голе не позволит оценить серьезность подготовки и решимости противника в зимней кампании.