Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

Я хмыкнул, усаживаясь на скрипящую табуретку.

— Неудивительно. Капитан Танака из 61-го сентая сейчас гостит у вас, в особом отделе. Только что с ним беседовал.

Конев поднял на меня взгляд. По глазам было видно, что он в курсе, но ему интересно, что скажу я.

— И что же он вам сообщил, Георгий Константинович?

— Ничего интересного. Стандартная информация — звание, подразделение, задание. Однако парень он молодой, не пуганный. Может оказаться полезным… Я даже придержал особистов, мало ли…

Конев кивнул, но не спешил задавать вопросы.

— Вот я и думаю, Илья Максимович, — продолжал я. — А что, если мы поможем капитану Танаке встать на путь истинный?

Начальник разведки корпуса улыбнулся. Он понял меня с полуслова. В его глазах замельтешили чертенята профессионального азарта. Сработало чутье разведчика, почувствовавшего, что запахло настоящим делом.

— Вы предлагаете… радиоигру, товарищ комдив? — произнес он негромко.

— Возможно… Хотелось бы начать диктовать японцам наши условия. Почему мы нам не воспользоваться этой оказией? Давайте подумаем… Мы сбили самолет капитана Танаки в неподалеку от нашего расположения. Его командование, разумеется, знает, где это произошло…

Я ткнул пальцем в карту, в район западнее Хамар-Дабы.

— Допустим, он «сообщит» своим, что видел наши «огромные» танковые колонны, движущиеся на юг. Что мы перебрасываем силы для контрудара в районе горы Баин-Цаган. Даже опишет типы танков, которые мы ему «покажем»…

Конев внимательно смотрел на карту, мысленно просчитывая комбинацию.

— Довольно смелый план, Георгий Константинович, — проговорил он. — При удаче, это может заставить японцев пересмотреть дислокацию своих сил, оттянуть резервы на юг. Ослабить тот самый участок, где мы готовим главный удар.

— Ослабить и деморализовать, — добавил я. — Они будут ждать удара там, где его не будет. А когда наш настоящий кулак обрушится на них с другого направления, у них в штабах начнется паника… Однако вся эта затея имеет смысл только при выполнении двух условий.

— Первое, капитан Танака должен согласиться работать на нас, — подхватил начальник разведотдела.

— Не просто согласиться. Он должен поверить в то, что делает. Или как минимум — смертельно испугаться последствий отказа.

— Понимаю, товарищ комдив.

— А второе — не менее сложное — нужно придумать убедительную легенду, как сбитый летчик получил доступ к рации?

— Это, пожалуй, посложнее будет, Георгий Константинович.

— Вам виднее, полковник. Придумайте способ… Ну а что касается способа убедить капитана Танаку… Используй все, и давление, и обещания, и хитрость. Мне нужен результат. Докладывайте лично.

Конев выпрямился, в его глазах я увидел не просто согласие, а азарт. Ему явно понравился мой замысел.

— Будет сделано, товарищ комдив. Разрешите идти?

— Идите. И, Илья Максимович… Чем убедительнее будет ложь, тем больше крови мы сэкономим своим бойцам.

— Понимаю, Георгий Константинович.

Он четко повернулся и вышел из юрты. Я остался один на один с картой и мыслями, которые уже бежали вперед. Первая ниточка была завязана. Теперь предстояло сплести всю паутину, каждую нить которой следовало крепко привязать к реальности.

А реальность эта была суровой. Я помнил из учебников, что по данным разведки, японцы сосредотачивали на нашем восточном берегу силы для большого наступления. Их цель была ясна — сбросить нас в реку и ликвидировать плацдарм.

Исторический Жуков блестяще с этим справился, но я не хотел просто повторять его путь. Во-первых, совесть не позволяла — знание будущего обязывало действовать эффективнее.

Во-вторых, где-то в глубине души моей не угас огонек амбиций полководца. Плох тот солдат, который не носит в своем вещмешке маршальский жезл. Смогу ли я сделать лучше, чем мой предшественник? Должен!

Мысли мои прервал Воротников, бесшумно возникший на пороге.

— Товарищ комдив, комбриг Кущев и комбриг Смушкевич по вашему приказанию явились, — доложил он.

— Пусть заходят.

Оба командира вошли в юрту. Кущев, начальник штаба, вид имел озабоченный и чуть усталый. Смушкевич был наоборот максимально собран, в его умных, живых глазах читалась готовность к действию.

— Садитесь, товарищи, — сказал я им, указав на табуреты. — Обстановка накаляется. Японцы готовятся нанести нам поражение. Начальник разведки Конев мне только что доложил о подтягивании резервов противника к Узур-Нуру. Вероятно, именно там ожидается их главный удар. Вот только мы не будем сидеть сложа руки.

Я обвел взглядом обоих.

— Александр Михайлович, приказываю усилить работу всех постов наблюдения и звуковой разведки. Нельзя пропустить момента начала.

— Есть, товарищ комдив, — кивнул Кущев, делая пометку в блокноте.

— Яков Владимирович, — повернулся я к Смушкевичу. — Ваша задача — завоевать господство в воздухе. Не просто отбивать атаки, а начать активную охоту на японскую технику. Бить не только по колоннам, но и по одиночным автомобилям. Не говоря уже — об авиаразведке. Не дать их разведчикам уточнить расположение наших войск.

Смушкевич коротко кивнул, его лицо озарила хищная улыбка летчика-истребителя.

— Будет сделано, Георгий Константинович. Мои ребята соскучились по настоящей работе.

— Отлично. Теперь главное. Александр Михайлович, я знаю о ваших сомнениях насчет выдвижения мотомехрезерва. Однако это — основа моего замысла. Японцы ждут, что мы будем упорно оборонять плацдарм. Так мы и сделаем, но когда они ввяжутся в бой и упрутся в нашу оборону, наш резерв нанесет удар с юга, во фланг и тыл их основной группировки.

Кущев хмурился, изучая карту.

— Рискованно, Георгий Константинович. Если они раскроют наш маневр…

— Они не раскроют, — перебил я его. — Потому что их внимание будет приковано к плацдарму. Мы тут с полковником Коневым кое-что задумали с участием японского летчика. Если наш замысел удастся, полагаю, японское командование получит ложное подтверждение того, что наши главные силы сосредотачиваются на юге. Это собьет япошек с толку.

Я видел, как в глазах Кущева борются осторожность штабиста и доверие к командиру. В конце концов, он вздохнул.

— Воля ваша, товарищ комдив. Немедленно отдам необходимые распоряжения.

— Приступайте, товарищи командиры.

После их ухода, я вышел из юрты. Солнце клонилось к закату, окрашивая монгольскую степь, вернее — полупустыню, в багряные тона. Воздух стал чуть прохладнее. Слышалась отдаленная песня моторов — это шли наши танки, занимая позиции для будущего контрудара.

Я почувствовал знакомое предбоевое напряжение, ту самую «тишину перед бурей», которую испытывал когда-то в Афгане. Только масштаб здесь был иным. Гораздо более грандиозным. Через пару часов снова появился Конев. Он выглядел усталым, но довольным.

— Капитан Танака, Георгий Константинович, после некоторых… уговоров… согласился сотрудничать. Легенду мы придумали. Приземлившись, он якобы был задержан монгольскими скотоводами и передан советским военным властям. Смог бежать во время перевозки, убив охрану и угнав бронеавтомобиль с рацией. Нужную нам дезинформацию, он передаст будто бы скрываясь в степи… Довольно топорно, конечно, но для первого раза сойдет…

Я отрицательно помотал головой.

— Не сойдет, полковник. Слишком уж топорно. В японской контрразведке тоже не дураки сидят.

— Это верно, Георгий Константинович, но…

— Никаких — но! — отрезал я. — И легенда и способ передачи дезы не должны вызывать у противника сомнений… А уж если вызовут, то — в нашу пользу.

— Каким образом, товарищ комдив?

— Усложним легенду… Танака угонит не бронеавтомобиль, а… самолет? И не — якобы, а — на самом деле?

— Простите, Георгий Константинович, но что ему тогда помешает перелететь к своим?.. Или… именно этого вы и хотите?

— Верно. Именно — этого. Японская контрразведка, наверняка не поверит сообщению по радио, от кого бы оно ни исходило… Иное дело — когда он доставит сведения о «массированном выдвижении советских танков на юг» собственной персоной да еще на угнанном советском самолете.