Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

К вечеру Асмэра погрузилась в тревожное ожидание. Солдаты в казармах проверяли оружие, офицеры перечитывали отчёты, пытаясь найти хоть малейший намёк на то, кто мог организовать засаду. Город, обычно шумный от голосов торговцев и звона колоколов, затих, словно готовясь к новой беде. Имена погибших — Де Боно, Виченти, Феррари, Бьянки и двадцати солдат — повторялись в разговорах, становясь символом уязвимости итальянской власти. Эритрея, и без того неспокойная, балансировала на грани новых потрясений, а память о бойне в ущелье обещала стать незаживающей раной для Италии.

Витторио Руджеро ди Сангаллетто не находил покоя уже третью ночь. Слухи о засаде, унёсшей жизнь генерала Де Боно и его эскорта, разносились по улицам. Витторио избегал этих обсуждений, но каждый взгляд офицера, каждый шёпот в штабе заставлял его сердце биться чаще. Он знал, что сделка с Дестой Алемайеху сделала его частью опасной игры, и теперь он ждал финального шага — обещанных пятидесяти тысяч долларов.

Вечером третьего дня после засады Витторио зашёл в забегаловку недалеко от казармы — маленькое заведение, где подавали горький кофе и простую еду. Он часто бывал здесь, чтобы перехватить кружку пива и послушать солдатские сплетни. Место было шумным, пропахшим табаком и жареной рыбой, но безопасным — сюда редко заглядывали офицеры высокого ранга. Витторио сел в углу, заказал пиво и сделал вид, что читает старую газету. К нему подошёл эритрейский парнишка, худощавый, в потрёпанной рубахе, разносивший подносы с едой. Мальчишка поставил кружку на стол и незаметно подсунул под неё сложенный лист бумаги. Его глаза мельком встретились с взглядом полковника, и он тут же отошёл, не сказав ни слова. Витторио, не привлекая внимания, спрятал записку в карман, допил пиво и вышел. На улице он развернул лист. На нём аккуратным почерком было написано: «Маяк. Полночь. Завтра». Он сжал бумагу, чувствуя, как адреналин пробегает по венам, и поджёг её спичкой, глядя, как она превращается в пепел.

Ночь у маяка обещала стать решающей. Витторио понимал, что Деста — не тот, кто нарушает обещания, но его лёгкость в согласии на такие суммы вызывала вопросы. Пятьдесят тысяч долларов — это была не просто плата, а знак, что за абиссинцем стоят силы, о которых полковник мог только гадать. Он не доверял Десте, но сделка была слишком важной, чтобы отступать. Днём он оставался в штабе, подписывал отчёты, отдавал приказы.

К полуночи Витторио был готов. Он надел тёмный плащ, проверил револьвер Webley и спрятал стилет в рукаве. Фонарь лежал в кармане. Он оседлал лошадь и выехал из Асмэры, направляясь к маяку. Путь был знакомым, но каждый шорох в кустах заставлял его руку тянуться к оружию. Он привязал лошадь к сухому дереву у подножия и поднялся по узкой тропе, внимательно оглядывая окрестности. Витторио занял позицию за большим валуном, откуда мог видеть тропу, ведущую к маяку.

Ровно в полночь Деста Алемайеху появился со стороны скал. Он был один, его плащ колыхался на ветру, лицо оставалось спокойным, но глаза внимательно изучали окрестности. Деста остановился в нескольких шагах, его взгляд встретился с взглядом полковника.

— Полковник, — сказал он дружелюбным голосом. — Ты выполнил свою часть сделки. Мы довольны.

Витторио кивнул, стараясь скрыть напряжение.

— Где мои деньги? — спросил он.

Деста улыбнулся. Он сделал шаг вперёд и бросил к ногам Витторио кожаную сумку. Полковник наклонился, не сводя глаз с Десты, и открыл её. Внутри лежали аккуратно сложенные пачки долларов — пятьдесят тысяч, как и было обещано. Он провёл пальцами по купюрам, проверяя их на ощупь, затем закрыл сумку и выпрямился, чувствуя, как её тяжесть оттягивает руку.

— Это всё? — спросил Витторио, желая убедиться, что сделка завершена.

Деста помолчал, глядя на него, словно оценивая.

— На этот раз — да, — сказал он. — Но, возможно, мы ещё увидимся, полковник. В другом месте, в другое время. И тогда речь пойдёт о гораздо больших деньгах. — Он улыбнулся ещё шире. — Кто знает, что готовит судьба?

Деста повернулся и ушёл по тропе к скалам. Его фигура растворилась в темноте, оставив Витторио одного с сумкой в руках. Полковник вернулся к лошади, чувствуя, как адреналин всё ещё пульсирует в венах. Сумка оттягивала плечо, но её вес был приятным, осязаемым подтверждением того, что он пережил эту ночь.

Дома он опустил шторы и зажёг тусклую лампу. Сев за стол, он открыл сумку и начал пересчитывать деньги. Пачка за пачкой, он раскладывал купюры, проверяя каждую на свету. Пятьдесят тысяч долларов — сумма, которая могла изменить его жизнь. Он сложил деньги в тайник под половицей и закрыл доску, тщательно разгладив ковёр.

Но радость была мимолётной. Витторио знал, что игра не окончена. Засада в ущелье сделала его богатым, но также поставила под угрозу. В штабе уже начались разговоры о предательстве — кто-то выдал маршрут Де Боно, и подозрения витали в воздухе. Полковник, как военный, был связан долгом и не мог просто исчезнуть, но слова Десты о новой встрече и больших деньгах не выходили из головы. Что он имел в виду? Новый заговор? Более крупная сделка? Витторио лёг на койку, но сон не шёл. Мысли о Десте, его улыбке и тех, кто стоял за ним, кружились в голове.

На следующий день Витторио продолжил играть свою роль. Он присутствовал на совещаниях, выслушивал доклады о новых патрулях и результатах разведки, которая ничего не нашла. Он кивал, соглашался, отдавал приказы, но его мысли были заняты словами абиссинца. Пятьдесят тысяч долларов лежали в тайнике, но их тяжесть не успокаивала, а порождала новые вопросы. Деста ушёл, оставив намёк на будущее, и Витторио знал: такие люди, как он, не появляются случайно. Полковник чистил револьвер, проверял патроны, словно готовясь к новой встрече.

Глава 4

Жаркий июньский полдень 1936 года обжигал улицы небольшого городка близ Сарагосы. Временный штаб генерала Эмилио Мола, устроенный в бывшем складе винных бочек, был пропитан запахами старого дерева. На грубом столе, сколоченном из досок, лежали карты, покрытые карандашными линиями и пометками. Окна закрывали плотные занавески. Мола, высокий мужчина с резкими чертами лица, склонился над картой Арагона. Его пальцы двигались по линиям, отмечавшим позиции республиканцев. Напротив сидел полковник Антонио Кастельянос, один из самых надёжных командиров националистов в этом регионе. Кастельянос, моложе Мола, носил аккуратно выглаженную форму.

— Мы должны ударить здесь, — сказал Мола, указывая на узкую долину к северу от Эбро. — Если республиканцы закрепятся на этих холмах, они смогут обстреливать наши линии снабжения. Нам нужен стремительный прорыв, Антонио. Один удар, который разорвёт их оборону.

Кастельянос кивнул, но его лицо оставалось задумчивым. Он провёл ладонью по подбородку, где пробивалась щетина.

— Согласен, генерал, но есть проблема. Наши разведданные неполные. Мы знаем, что у них есть артиллерия, но где именно? Сколько? Если мы двинем танки через долину и попадём под перекрёстный огонь, это будет бойня.

Мола нахмурился. Он не любил неопределённость, но война редко давала чёткие ответы. Он откинулся на спинку стула, скрипнувшего под его весом.

— Ты прав, — произнёс он. — Нам нужна точная информация. Я отправил запрос в Мадрид, к нашим людям в тылу. Они должны сообщить о передвижениях республиканцев. Но пока… что говорят твои разведчики?

— Мало данных, — ответил Кастельянос. — Они видели грузовики, движущиеся на запад, но неясно, что в них: оружие, боеприпасы или просто продовольствие? Мои люди готовы рискнуть, но без чёткого плана мы можем потерять больше, чем выиграем.

Мола кивнул. Он знал, что Кастельянос не из тех, кто бросается в бой без подготовки. Полковник был осторожен, но не труслив — его расчётливость спасала солдат, но иногда раздражала тех, кто требовал немедленных действий.

— Тогда вот что, — сказал Мола. — Мы начнём подготовку к наступлению, но не двинемся, пока не получим подтверждение. Я хочу, чтобы твои лучшие люди проверили эти холмы. Ночью, без света, без шума. Если там есть артиллерия, мы должны знать её позиции. И если можно вывести её из строя до атаки, мы это сделаем.