Я – Товарищ Сталин 8 (СИ) - Цуцаев Андрей

Муссолини откинулся в кресле, прикрыв глаза. В тишине кабинета его мысли текли, подобно тёмной реке, унося его к воспоминаниям о первых годах фашистского движения. Тогда всё казалось проще: толпы, скандирующие его имя, враги, которых можно было сокрушить одним выступлением, одной демонстрацией силы. Но теперь, спустя годы, он видел измену повсюду. Она пряталась в уклончивых взглядах министров, в осторожных речах дипломатов, в шёпотах заговорщиков, плетущих свои сети втайне. Масонские ложи, эти очаги интриг, давно вызывали у него отвращение. Он терпел их, пока они служили его целям, но теперь они осмелились говорить о его свержении. Гранди, с его вкрадчивой манерой и умением молчать, был среди них. Муссолини вспомнил, как тот уклонялся от прямых ответов на заседаниях Большого фашистского совета, как его глаза избегали взгляда Дуче. Это была не просто нерешительность — это была измена.

— Они думают, что могут остановить меня, — пробормотал он. — Они ошибаются.

Он поднялся и подошёл к карте, висевшей на стене. Абиссиния, эта непокорённая земля, была обведена красным карандашом. Завоевание Абиссинии должно было стать триумфом, доказательством величия новой Римской империи. Муссолини видел в этом не просто военную кампанию, а символ: Италия, возрождённая под его руководством, должна была сокрушить слабых и показать миру свою мощь. Он провёл пальцем по карте, вдоль линий, обозначавших будущие наступления. Генерал Эмилио Де Боно, верный, но медлительный, уже готовил войска в Эритрее. Итальянские самолёты сбрасывали бомбы на абиссинские деревни, а склады с химическим оружием, несмотря на протесты Лиги Наций, были готовы к использованию. Победа была близка, но её нужно было ускорить. Время работало против него.

Муссолини вернулся к столу и открыл папку с военными планами. Наступление должно начаться немедленно — мощный удар, который сломит сопротивление Хайле Селассие и заставит мир признать Италию великой державой. Он знал, что Германия Гитлера набирает силу, и не мог позволить себе выглядеть слабым на фоне своего союзника. Союз с Гитлером был шатким, как карточный домик. Муссолини не доверял ему — его громогласные речи о величии скрывали амбиции, которые пугали даже Дуче. Абиссиния должна была стать козырем, триумфом, который заглушит шепот о его слабости в Риме и сомнения в Лондоне и Париже.

Он сделал пометку на полях документа: «Ускорить поставки артиллерии в Асмару. Увеличить число бомбардировок. Обеспечить снабжение войск в Адис-Абебе к концу месяца». Его рука двигалась уверенно, но в груди росло беспокойство. Измена Гранди была лишь симптомом. Если даже такие люди, как он, осмелились сомневаться, то сколько ещё ждут своего часа? ОВРА действовала этой ночью — Гранди, вероятно, уже мёртв. Но этого было мало. Нужно выжечь заразу целиком, вырвать её с корнем. Он вызвал секретаря звонком.

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл Артуро Боккини, глава ОВРА. Его лицо, как всегда, было непроницаемым.

— Гранди? — коротко спросил Дуче.

Боккини кивнул.

— Дело сделано, Дуче. Он больше не угроза.

Муссолини смотрел на него, пытаясь найти в его лице следы сомнения или слабости. Боккини был верен, как машина, созданная для выполнения приказов, но даже в его преданности Муссолини искал трещины.

— А другие? — спросил он. — Ложа. Кто ещё?

Боккини достал из кармана сложенный лист бумаги и положил его на стол.

— Список, Дуче. Мы следим за всеми. Юрист из Милана, сенатор Альберти, профессор из Турина. Их разговоры записаны. Мы можем действовать в любой момент.

Муссолини взял лист, но не развернул его. Измена распространялась, как чума, незаметно, пока не становилось слишком поздно. Он вспомнил, как ещё несколько лет назад Гранди говорил о необходимости единства, о величии Италии. Тогда его слова казались искренними, но теперь Муссолини видел в них лишь фальшь. Как он мог быть так слеп? Как мог позволить этим людям проникнуть так близко?

— Действуйте, — сказал он, не поднимая глаз. — Но тихо. Никаких судов. Никаких следов.

Боккини кивнул и вышел. Муссолини остался один, его взгляд снова упал на карту Абиссинии. Победа там была необходима, чтобы отвлечь народ, чтобы заглушить сомнения. Он видел, как Италия колеблется, как союзники и враги ждут его ошибки. Но он не ошибётся. Он сокрушит Абиссинию, уничтожит заговорщиков, заставит всех склониться перед его волей.

Он подошёл к окну, глядя на спящий Рим. Город, который он обещал возродить, был полон врагов — не только явных, но и тех, кто прятался за улыбками и лестью. Муссолини знал, что его власть держится на страхе, но страх был обоюдоострым. Он заставлял людей подчиняться, но также порождал заговоры. Гранди был лишь одним из многих, и его смерть не решит проблему. Нужно больше — больше силы, больше побед, больше крови, если потребуется.

Он взял папку ОВРА и развернул список, принесённый Боккини. Сенатор Альберти, старик с вкрадчивым голосом, который всегда казался лояльным. Юрист из Милана, чьи речи о реформах звучали слишком смело. Профессор из Турина, чьи лекции привлекали молодёжь с горящими глазами. Каждый из них был частью системы, которую Муссолини создал, и каждый, как оказалось, мог её разрушить. Он сжал лист, комкая его в кулаке. Измена была повсюду, и он должен был действовать быстрее, чем его враги.

Муссолини вызвал адъютанта и отдал приказ подготовить телеграмму для командования в Эритрее. Наступление должно начаться не позднее следующей недели. Он потребовал увеличить поставки оружия, ускорить тренировки войск и подготовить авиацию к массированным ударам. Химическое оружие, несмотря на протесты, должно быть использовано, если сопротивление окажется слишком сильным. Он не собирался церемониться. Победа должна быть абсолютной.

Он снова подошёл к окну, его взгляд скользил по спящему городу. Где-то там, в виноградниках за Римом, лежало тело Дино Гранди. Где-то там ОВРА продолжала свою работу, выискивая новых предателей. А здесь, в Палаццо Венеция, Муссолини строил планы, которые должны были изменить мир. Абиссиния падёт, заговорщики будут уничтожены, а Италия станет империей, о которой он всегда мечтал. Но в глубине души он знал, что каждая победа имеет свою цену. И эта цена росла с каждым днём.

Глава 3

Утро в Эритрее вступало в свои права. Солнце, едва поднявшись над горизонтом, заливало холмистую равнину оранжевым светом, окрашивая сухие акации и каменистые склоны. Дорога из Адди-Кайеха к Дэкэмхаре вилась узкой лентой, потрескавшейся от засухи и усыпанной мелким гравием. Генерал Эмилио Де Боно ехал в открытом автомобиле, придерживая фуражку, чтобы защитить глаза от пыли, поднятой колёсами. Его сопровождал небольшой отряд: взвод из двадцати солдат, три офицера на лошадях и два грузовика, нагруженных ящиками с продовольствием, патронами и медицинскими припасами. Де Боно настоял на лёгком эскорте, уверенный, что внезапность инспекции важнее тяжёлой охраны. Его лицо, изборождённое морщинами от солнца и возраста, выражало смесь решимости и самодовольства. Он предвкушал, как застанет гарнизоны врасплох, заставив командиров оправдываться за неполадки в казармах или слабую дисциплину.

Колонна двигалась неспешно, поднимая облачка пыли с каждым шагом. Солдаты, утомлённые ранним подъёмом, шли молча, их винтовки слегка покачивались на плечах. Молодые лица, обожжённые солнцем, выражали скуку и усталость. Многие, призванные из далёких итальянских деревень, тосковали по дому, по прохладным вечерам и знакомым улицам. Офицеры, ехавшие верхом, переговаривались, обсуждая планы на вечер в Дэкэмхаре. Капитан Алессандро Виченти, самый старший из них, шутил о местном вине, которое, по слухам, больше походило на уксус. Лейтенанты Марко Феррари и Джулио Бьянки посмеивались.

Де Боно, сидя в автомобиле, смотрел на пейзаж, но его мысли были заняты предстоящими проверками. Он представлял, как будет листать отчёты, выискивая ошибки, и выговаривать командирам за небрежность. Его пальцы постукивали по кожаной папке на коленях, где хранились заметки о гарнизонах, списки личного состава и данные о поставках. Водитель, молодой парень по имени Джованни, нервно сжимал руль, его взгляд метался по сторонам. Он не привык к таким маршрутам, где дорога сужалась, а скалы нависали, словно готовые обрушиться.