Симбионт (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Ревущий на высоких оборотах внедорожник вылетел на дорогу и влепился в левую скулу моего четырёхколёсного красавца. Как раз там, где за рулем находился я.

Страшный удар сотряс машину и опрокинул её на бок. Завизжали и затихли девчонки, Ваньку я вообще не слышал, только успел увидеть, как покрылись тоненькой сеткой трещин лобовое и дверные стекла. Производитель не подвел, гарантируя прочность каждой детали.

Помимо брони родовой чародей накладывает на металл определённые чары, противодействующие разным силовым воздействиям. Не знаю, может это обстоятельство помогло выжить ребятам. Мы же перекувыркнулись два раза, и я тоже был в сознании, только успевал считать, сколько раз небо поменяется с землей. А потом что-то лопнуло, и ремень безопасности перестал меня держать.

На третьем кувырке меня бросило куда-то в сторону, и сильный, но почему-то безболезненный удар в висок, погрузил меня в беспросветную тьму.

Примечание:

[1] Рекуперация — повторное использование чего-либо, с латинского «обратное получение», «возмещение»

Глава 2

В себе бы разобраться

— Молодой человек, как вы себя чувствуете? — мужской голос, тщательно прячущий нотки беспокойства и даже тревоги, плавает в воздухе, дрожит и пропадает на какое-то мгновение, чтобы потом снова выскользнуть поверх моей дремоты.

— Хреново, — бурчу я, не разлепляя глаза. Чего я здесь не видел? Уже знаю, что лежу в медицинской палате в кровати, присоединенный разнообразными проводами с присосками к аппаратуре. Всю грудь облепили.

— Ну, это тоже результат, — хмыкнул взбодрённый голос, а потом холодные пальцы начали осторожно ощупывать мои бока, живот, грудь. Одновременно с этим он продолжает говорить: — Сломанные рёбра с помощью магических манипуляций мы благополучно срастили, грудная клетка не пострадала, внутренние органы в порядке. Как голова? Не тошнит?

Я осторожно прислушался к себе. Что-то неприятно и методично постукивало в левый висок, о чём сразу и сказал. Не собираюсь скрывать даже малейшее недомогание, чтобы потом меня не скрючило в самый неподходящий момент. Пусть обследуют.

— Да, к сожалению, удар был сильный, с последующей гематомой, — голос странно дрогнул.

Мне хватило выдержки не задать главный вопрос: а не погиб ли я в этой аварии, и не в клоне ли сейчас моя душа? Или меня оживили с помощью странного ритуала в подвале возле Алтаря? Чему верить?

— Назовите ваше имя.

— Поди прочь, эскулап, — обронил я. — Совсем с ума спятил?

— Я настаиваю. Это необходимая процедура после подобных случаев. Итак?

Не отстанет ведь этот занудливый Зибер. О! Фамилию помню, значит, не всё так печально.

— Михаил Дружинин. Восемнадцать лет.

— Назовите имена вашей матери, отца…

— Забываешься, Карл Николаевич, — я всё же открыл глаза и посмотрел в лицо медика. Его рыжая бородка, отличавшаяся аккуратностью, в этот раз была всклокочена, да и весь вид пожилого Целителя говорил о том, что всем пришлось несладко из-за меня. Матушка, наверное, крови со всех попила, пока меня лечили. Почувствовал себя скотиной, и неторопливо назвал имена родителей. Дескать, смотри, с памятью у меня всё нормально!

— Прекрасно, просто прекрасно! — пробормотал Зибер, потирая ладони.

— А имена моих братьев и сестры не хочешь услышать, Карл Николаевич? — поинтересовался я. Больше из-за вредности, конечно.

— Я думаю, достаточно, Михаил Александрович, — мягко откликнулся Зибер. — Ваше состояние стабильное, жизни ничего не угрожает. Память функционирует без сбоев, но потом нужно будет провести некоторые тесты…

— Карл Николаевич, правду скажи, — прерывая его нетерпеливо. — Я погиб при аварии, меня рекуперировали, матрицу души переместили в тело клона?

На какое-то мгновение доктор заколебался, подбирая, видимо, правильный ответ. Я с интересом ждал, что он придумает.

— Нет, Миша, рекуперации не было, — неохотно ответил он.

— Тогда… как? Лучше признайся, скажи, что я после аварии был при смерти, меня сумели реанимировать — в общем, как вы, медики, умеете.

— Я не имею права без разрешения Евгении Викторовны разглашать события, произошедшие два дня назад.

— Два дня? — я задумался. Двое суток в отключке. Явно накачали какими-то препаратами, чтобы хоть как-то затуманить мне мозги для полного забытья. Значит, увиденный мною сон перед аварией был вещим. Каким-то образом удалось разглядеть картину моего воскрешения с помощью древнего ритуала. Всё это правда. Зибер ни за что не станет болтать языком про то, что сотворил у Алтаря. Здесь все боятся мою матушку. Ну и что теперь? Её спрашивать? А захочет ли она признаться?

— Я никому ничего не скажу, — вкрадчиво произнёс я, глядя на несчастного Целителя, попавшего между молотом и наковальней. И ещё неизвестно, что страшнее. — Даю тебе господское слово. Могу поклясться на крови, если все же не доверяешь…

— Как можно не доверять вашему слову, Михаил Александрович? — совсем поскучнел Зибер. — Но и вы поймите меня. Матушка с каждого взяла клятву молчания. Не хочу корчиться в муках, Миша.

— Ну, ладно, — решился я после некоторого раздумья. — Тогда поиграем. Я буду говорить, а ты только кивать, если я прав, или отрицательно мотать головой, если моя версия неверная.

— Хорошо, — слегка расслабился Карл Николаевич.

— Тогда приступим, — я приподнялся, упершись в спинку кровати, и сложил руки на груди. — После аварии меня сразу привезли сюда, в родовое поместье, уже мёртвого. Так?

Зибер побелел, и скрыть этого ему не удалось, как бы он не боролся со своими эмоциями. Потом с трудом, словно его кто-то придерживал рукой за голову, кивнул.

— Чудесно… Вы предлагали моей матери дождаться клона, чтобы провести необходимые мероприятия по оживлению мёртвого меня.

Пауза. Кивок.

— Ну вот, видишь, Карл Николаевич, как всё легко, — я улыбнулся. — Матушка категорически отказывается проводить рекуперацию и настаивает на каком-то ритуале. Марк Ефимович как только может, пытается её отговорить.

Снова кивок. А лицо все бледнее и бледнее. Чистый снег.

— К Алтарю подводят человека, которого я никогда не видел в жизни, но почему-то помню его взгляд. Маг перерезал ему горло ножом, после чего сцедил кровь несчастного в чашу. А вот потом я и ожил. Так что это было?

Зибер в отчаянии обхватил ладонью свою бородку, словно хотел выдрать её с корнем, чтобы боль заглушила желание распускать язык, но я смотрел на него, не отрывая взгляда, и ждал ответа.

— Только умоляю, Михаил Александрович, никогда не упоминайте при матушке ни единым словом, что вам всё известно! Тем более, от меня!

— Обещаю, — твердым голосом произношу я.

— Вас оживили с помощью древнейшего ритуала. Никакой рекуперации и в помине не было, — выдохнул Целитель. — Сам я до сих пор в шоке от произошедшего. Ничего подобного в жизни не видел.

— Что за обряд? Хотя бы в общих чертах…

— Не знаю, из арсенала древних иудеев, — с обречённостью отмахнулся Зибер. — Сплошь каббалистика. Мне теперь даже страшно подойти к гроссмейстеру. И всё же, Михаил Александрович, давайте закончим осмотр.

Его палец с неестественно выпяченным суставом оказался перед моими глазами и стал качаться из стороны в сторону подобно маятнику. А я вдруг понял, что подобные манипуляции как-то совершенно не действуют, не погружают в медитативный сон. Раньше стоило этому пальцу коснуться кончика моего носа, я тут же засыпал. Не сказать, что Зибер прибегал к такой процедуре часто, но вот в детстве наши шалости и капризы пресекались именно с помощью нехитрой манипуляции.

— Прекрати, Карл Николаевич, — поморщился я. — Со мной провели какой-то обряд, подняли из мертвых, и как теперь жить?

Целитель вздохнул, оглянулся по сторонам и подтащил к кровати стул, решительно сел на него. Его взгляд приобрел целостность, цепкость и то самое состояние, когда никто не смел вмешиваться в таинство магических и обычных врачебных деяний. Таков был Асклепий рода Дружининых, поднявший на ноги не одного представителя оного.