Симбионт (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Об этих местах ходили жутковатые истории. Говорили, ещё до того, как огромный участок вдоль реки не приобрели Дубенские, и даже меня в помине не было, сюда частенько наведывались юноши и девушки из респектабельных семей. Мне об этом как-то рассказывал старший брат Даниил… С этого утеса сигали довольно часто, и что самое интересное, не для сведения счетов с жизнью. Пьяные споры разгорячённых от винных паров молодых людей тянули спорщиков к отчаянному и опасному шагу. Но что такое смерть, когда ты знаешь, что родственники тебя воскресят в любом случае? У каждого из членов богатой семьи в биомедицинском центре в капсуле лежит собственный клон, а технология рекуперации достигла невероятных высот, что и подвигало отчаянных парней на идиотские, в общем-то, поступки. Прыгнуть с высоты птичьего полета вниз башкой? Да запросто! Дело ведь не в ощущении бессмертия, а в принципе! Поспорил и проиграл пари? Действуй, иначе тебя начнут игнорировать так, что взвоешь от тоски и душевной боли. А мажоры умели быть жестокими. Если сдрейфишь, жизнь станет хуже смерти. Вот и прыгали, изощренно резали себе вены и убивались разнообразными и экзотическими способами, лишь бы в глазах друзей быть человеком, держащим слово и не боящимся смерти. И не боялись, доводя ситуацию до абсурда.

Не верьте таким людям, что смерть — тьфу! Боялись не самой Костлявой, а момента перехода в иное состояние. Боялись — и все равно тянулись к нему, словно хотели проверить пределы собственного бессмертия.

Зато почти никогда в таких играх не были замечены девушки. Может, они и в самом деле превосходили умом парней с бурлящими гормонами и дуростью в голове, но мне казалось, что у слабого пола инстинкт самосохранения развит куда сильнее. Они же прекрасно знают, как тяжело давать жизнь новому человеку через боль и страдания. Возможно, представляя чувства матери, отчаявшаяся девица отступала от края. Увы, но возвращение к жизни через рекуперацию дано лишь тем, кто причастился Ока Ра, в чьих жилах течёт кровь одарённых. Такая божественная привилегия давалась потомкам давно ушедших в историю княжеских родов и пришедшим им на смену новым аристократам с огромными деньгами, властью и безграничными возможностями. Ну и их верным помощникам, стоящим ниже рангом. Как, к примеру, родителям моих друзей, Дубенским Ваньке и его сестрёнке Насте — хорошенькой кудряшке-брюнетке. Слуги семьи Дружининых. Именно так, с большой буквы, что придавало их статусу невероятный вес в обществе и приобщало к небожителям.

— Ну и вид у тебя, Мишка, — покачал головой Иван, когда я спустился, чуть пошатываясь, в каминный зал, уже прибранный и вычищенный от вечернего безобразия.

Ванька неуловимо походил на младшую сестру Настю, только волосы чуть потемнее, постоянно жёсткие, с топорщащимся ёжиком на макушке, с узкими сходящимися скулами и некрупным носом, отчего лицо казалось чуточку треугольным.

Мой одногодок, с самых малых лет, чуть ли не с коляски, находился рядом со мной, проводя время в бесконечных играх и развлечениях. Вместе посещали спортивный зал, обучались фехтованию — самому важному атрибуту в жизни высшего общества (почему, потом объясню), вместе пошли в одну школу и закончили её в этом году. Как жизнь распорядится дальше нашей дружбой — решать будет мой отец. Вариантов было несколько: Екатеринбург, Казань, Тобольск, Новониколаевск, Уральск. Иван признался мне, что хочет учиться в Уральске, считавшемся городом большой науки, куда не гнушались приезжать для получения высшего образования сливки «золотой» молодежи из Москвы и Петербурга. Мне тоже нравился этот город. Широкие проспекты, новостройки, зелёные парки чуть ли не на каждом шагу. Места там много, стройся и стройся, привлекай инвестиции, вкладывайся в будущее. Отец, кстати, и был одним из инвесторов многочисленных проектов, меценатом университета «Уральский» — именно так его и называли.

Зимой, правда, не очень уютно. Степные ветра не дают покоя, да и холодно очень. Чтобы избежать этого градостроители придумали целую систему защиты города с помощью лесополос, предохраняющих Уральск от атак леденящих лицо ветров.

— Сам хорош, — буркнул я, будучи не в настроении, плюхаясь на диван. — А где все?

— Да уже разъехались, — доложил друг, присаживаясь рядом, держа в руке такую же бутылку минералки, на этикетке которой витиевато и размашисто тянулась надпись «Аквафина». Предприятие, купленное Семьёй Ростоцких у каких-то прогоревших европейцев, перекочевало в Уральск со всеми технологиями и оборудованием, где начало свою победную поступь. Покупать «Аквафину» считалось престижным, да и стоила бутылка воды недорого, чтобы не только богатые могли приобщиться к «бодрящей, животворной влаге уральских источников». — Осталось человек десять, но их уже поднимают и вежливо выпроваживают наружу. Через три часа родители должны подъехать, у мамы опять лицо будет неподражаемым…

— Ваня! — ломающимся голосом воскликнул я, переплетая пальцы рук между собой. — Ваши вечеринки — это жуткая смесь диких выходок и безудержного поглощения пива! Твои обещания, что все будет прилично, меня не убеждают в обратном! Отец, тебе нужно поговорить с сыном очень серьёзно!

Ванька засмеялся и шутливо ткнул меня в плечо кулаком.

— Да хорош передразнивать! Моя мама — очень добрая женщина и всё понимает! Тем более, школу мы закончили, можно и расслабиться.

— Никто с Белого Утеса ночью не сигал вниз? — на всякий случай спросил я.

— Повезло, — выдохнул верный товарищ. — Я Ваську туда поставил, чтобы в случае чего хватал за шкирку и отбрасывал подальше от края. Даже разрешил кулаком в темечко, чтобы на полчаса успокоить.

— Ты поаккуратнее с такими приказами, — предупредил я. — В нашей компании всё-таки не быдло уличное тусуется, а серьёзные люди.

— Да понимаю, — поморщился Иван. — Только надоело постоянно выслушивать, что у нас, якобы, собирается клуб самоубийц и в карты разыгрывают, кому прыгать вниз с утеса.

— Не обращай внимания, — я отхлебнул из бутылки. — Сам знаешь, собака лает — верблюдам по хрену! Эту пургу несут недоброжелатели нашей семьи. Им хочется снизить влияние Дружининых в Оренбурге, а в перспективе — вообще выдавить отсюда… Ладно, никто хоть не возмущался?

— Говорю же, всю ночь здесь крутились, в бассейне плавали. Это самое замечательное, что придумал отец!

— Согласен! — я отсалютовал Ивану бутылкой и обратил внимание на входящую в зал девушку в закрытом голубом купальнике и с большим махровым полотенцем на плечах. Она ступала босыми ногами по ковру, покачивая бедрами. Можно было бесконечно долго смотреть на её гибкое тело и длинные стройные ноги, но рядом сидел брат Насти, поэтому пришлось отвести взгляд.

— Мальчики, привет! — воскликнула Настя, белозубо улыбаясь и одновременно с этим обжимая мокрые волосы краем полотенца. — Вы уже встали, как хорошо! Ваня, выпроваживай скорее остатки обезьяньей стаи — мама звонила. Они уже выехали из города.

— Чёрт! — вскочил Иван и завопил: — Матвей, Фома! Вы где прячетесь, ленивые задницы?

— Тута мы, Иван Васильевич, — откуда ни возьмись, появились два ражих молодца в просторных рубашках навыпуск, под которыми просматривались поясные ремни с кобурой. Родители — люди разумные, не стали надеяться на заверения детей, что все будет в порядке, и приставили рынд для присмотра молодежи.

— Кто ещё в особняке из гостей остался?

— Господа Полонский, Кривов, Матусевич, — отчитался один из них, белобрысый, широкоскулый и с глазами навыкат.

— Фома, — обратился к нему Иван. — Надо им помочь побыстрее прийти в себя и выпроводить.

— Будет исполнено, — обозначил лёгкий поклон рында. — Погрубить дозволяете, ежели что?

Мне всегда доставляло удовольствие слушать, как телохранители прикалываются, разговаривая подобным образом. Умеют тонко подшучивать над своей службой.

— С этими — непременно, если будут артачиться и просить опохмелиться, — влезла в разговор Настя. — Особенно с Матусевичем не стоит церемониться. Знаю я Олега. Если не нальется пивом — будет по всему дому бегать в поисках холодненького. Представляю картину, если он в трусах столкнется с матушкой. Она же этого безобразия не переживет!