Симбионт (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Словно услышав недовольство госпожи, распахнулась массивная дверь, впуская внутрь процессию из четырёх человек. Трое из них, тяжеловесные и бесстрастные, как каменные уральские утёсы, экипированные оружием и массивными дубинками, вели высокого исхудавшего человека с заострившимся от постоянного ожидания смерти лицом. Его длинные и давно немытые волосы уныло свисали по спине неопрятными колтунами. Под старой истрёпанной курткой виднелась рубашка неопределенного цвета, выцветшая и пропахшая неистребимым запахом узилища.

— Ну что, нашла способ как от меня избавиться, Женя? — треснутым, но весьма бодрым голосом произнес мужчина. Он с наигранным любопытством посмотрел на мраморную чашу, и в его глазах мелькнуло понимание. Усмехнулся, бравируя бесстрашием. Потом перевёл взгляд на застывшего и бледного Карла Зибера и абсолютно бесстрастного Марка Ефимовича, чертящего мелом на коричневой плитке узнаваемые геометрические фигуры, вписывая их одну в другую с ловкость и методичностью. — Ну надо же, ритуалист и доктор Зибер вместе… я теряюсь в догадках. Какую смерть вы мне придумали?

— Пришла пора принести хоть какую-то пользу, Борислав, — холодно ответила Дружинина, опустив руки вдоль бёдер, сжав похолодевшие пальцы в кулаки. — Достаточно того, что твое предательство очень навредило мужу, и он приложил немало усилий для оправдания своего доброго имени. Не знаю, почему ты до сих пор оставался жив. На месте Александра я бы давно посадила тебя на кол, чтобы как следует провялить на солнце.

Борислав поморщился от наигранной кровожадности этой красивой женщины. Снова распахнувшаяся дверь отвлекла его от какого-то ответа. Проводив взглядом каталку с лежащим на ней телом, прикрытым простыней, двух парней в зелёных халатах — и заметная бледность победила серую землистость лица.

— Ритуалист, медики, — пробормотал он снова, ища ответ на увиденное. — Алтарный зал… Что-то страшновато становится. Для кого нужна моя жертва? Я уже согласен на кол, чёрт с ним. Лучше боль, чем то, что ты замыслила, Женя.

— Поздно, — голос Дружининой стал совсем ледяным. — Твоё содержание слишком дорого обходится нам. Охрана, кормёжка — всё бессмысленно, если нет никаких вариантов получить от тебя что-то полезное. Сегодня ты поможешь мне, и я клянусь, что твои родители и жена узнают о тебе только самое лучшее. Поверь, они будут гордиться твоей жертвой, потому что ты пролил кровь, защищая ценности нашего рода.

— Я могу назвать имена людей, копающих под вашу корпорацию, — быстро ответил Борислав.

— А что вдруг тебя на откровенность потянуло, дружок? — гневно выкрикнула Дружинина. — Раньше молчал, как рыба в воде. В героя играл? Вот и доигрался. Мне плевать, какие знания ты унесёшь в могилу. Поздно…

— Евгения Викторовна, — заволновался Зибер. — Прислушайтесь к разумному совету…

— Заткнись, чёртов эскулап! — рявкнула женщина. — Готовься к процедуре! А ты, Борислав… поверь, я сделаю всё возможное, чтобы дорогие тебе женщины и родственники никогда не узнали, куда делось твоё тело. Сгинул в безвестности…

— Кто на это раз, Женя? — прервал её Борислав, не отрывая взгляда от каталки, где под простыней угадывалось тело мёртвого человека. — И почему нет клона? Ты что затеяла, дура?

Один из охранников молча врезал ему кулаком в живот, отчего узник загнулся от боли и закашлялся, выплёвывая на пол тягучие слюни.

— А он не понадобится, Борислав, — разогнувшись от долгой и кропотливой работы, ответил Марк Ефимович. Он закрыл контур пентаграммы, в центре которой сейчас находилась каталка с телом юноши. Аккуратно положив остаток мелка в карман длинного черного халата, он распахнул его, оставляя белые разводы на ткани. Все увидели, что под халатом у ритуалиста надет элегантный серый костюм, поверх которого на шнурке висели кожаные ножны. Схватившись за костяную рукоять матового цвета, он потянул её вверх и извлек небольшой нож с лёгким изгибом. — Подведите его к чаше.

Приказывал Марк Ефимович уже твёрдым голосом, добавив в него невероятной властности. Двое охранников мгновенно заломили руки Борислава за спину и потащили к Алтарю. Мужчина все же сделал попытку вырваться из умелого захвата.

— Евгения Викторовна, не совершай ошибку! — воскликнул мужчина, когда его чуть ли не положили грудью на край чаши, а третий охранник вцепился в волосы и дёрнул голову назад. Заросший кадык заходил вверх-вниз. — Не доверяй некромантии! Одна неточность в ритуале — и вы все погибнете в этом зале! Остановись!

— Тебе-то откуда знать, — пробормотала женщина и уже громче добавила, сузив глаза: — Не переживай за нас, Борислав Оленев, как-нибудь без тебя разберёмся. Начинайте уже!

Когда убрали простынь с тела, Борислав потрясённо охнул:

— Михаил? Но как…? Бедный мальчик! Вы хотите воскресить его с помощью ритуала? Умоляю вас, не делайте этого! Чародей, ты-то зачем в это дерьмо лезешь? Знаешь же, чем всё может закончиться! Моего прадеда тоже поднимали таким же способом, но потом горько пожалели об этом! Это будет совершенно другой человек, с которым придётся в дальнейшем жить под одной крышей! Если душа призываемого сольётся с моей душой и вкусит крови, вы потеряете сына! Пожалуйста…

Чувствительный удар по губам уже кричавшего Оленёва заставил того захлебнуться. Капли крови попали на чёрную поверхность чаши, и родовой Огонь вспыхнул на дне, заколыхался тягучими языками, вытягиваясь вверх, как свежие побеги зелени. Он тоже был живым, и чувствовал запах и вкус пищи, пусть даже такой своеобразной.

— Начинайте, Марк Ефимович! — Дружинина стала терять терпение. Время уходило, а вместе с ним рос страх, что она не успеет вдохнуть жизнь в тело сына.

Чародей подошёл к Бориславу и взглянул в сумасшедшие глаза узника, прекрасно осознававшего, к чему приведёт ритуал. Самое печальное, что Марк Ефимович тоже предполагал, что хорошего ждать не придётся. Но за его спиной стояла властная женщина, готовая самолично пустить кровь любому, кто будет мешать вдохнуть искру жизни в её мальчика.

— Вы совершаете ошибку! — заорал Борислав, внезапно ослабнув в руках охранников.

— Покойся с миром, несчастный, — обрёл голос ритуалист и поднёс нож к горлу Оленева. Лезвие тут же окуталось родовым Огнем, жадно потянувшись к лицу мужчины. Не колеблясь больше ни минуты, маг провёл им по горлу узника.

Густая и тёмная кровь полилась в чашу — и в то же мгновение Марк Ефимович заговорил чужим, гулким голосом, с которым резонировал Алтарь, наполнявшийся горячей влагой. Медики сняли тело княжича с каталки и осторожно перенесли его в самый центр меловой фигуры и постарались отойти как можно дальше от происходящего. А во взглядах горело желание убежать отсюда со всех ног. Охранники, крепко державшие дергающееся в предсмертных судорогах тело, тоже косились на чародея, не зная, что делать дальше. Никто не давал приказа — и оставалось только надеяться на профессионализм невзрачного на вид ритуалиста.

Марк Захарович стал раскачиваться из стороны в сторону, протягивая руки к чаше. Алтарь заполнился алыми языками холодного пламени, который вздымался всё выше и выше, пока не стал облизывать пальцы чародея.

Речь ритуалиста ускорилась. Он как будто читал стихотворение, только на незнакомом языке. Как только руки Марка Ефимовича по локоть покрылись всполохами Огня, он отступил от Алтаря на два шага, чётко развернулся и навис над лежащим на каменном полу голым Михаилом.

— Даруй кровь жертвенную телу мёртвому, даруй душу жертвенную мёртвому, — бормотал чародей, водя руками по воздуху, как будто размазывал ими по невидимой поверхности вязкую и тягучую субстанцию. — Соедини кровь и душу в теле мёртвом, вдохни в него искру жизни, подними его на ноги, оставь в нём разум нетронутым. Прими, Око Ра, жертву! Даруй достойному то, что отнято преждевременно у чужака.

Бледность и крупные капли пота, выступившие на лбу чародея, были хорошо видны всем, кто стоял полукругом возле Алтаря на безопасном расстоянии. Огонь набирал силу, освещая большую часть помещения. Единственный человек, который не боялся энергетики родовой Стихии, была хозяйка имения. Евгения Викторовна, сама не меньше ритуалиста побледневшая, смотрела на то, как Огонь перетекает с рук Марка Ефимовича на Мишу, покрывает его алыми языками пламени, беззвучно выплясывая по всему телу, начиная от кончиков пальцев ног и заканчивая головой. Алые волосы гляделись очень пугающе и красиво. Спокойное умиротворенное лицо погибшего парня так и оставалось безучастным ко всему, что с ним делала магия. Она властвовала здесь, не обращая внимания на протекающую за стенами этого помещения жизнь, вступившую в век высочайших технологий, придавая действию ещё большую нелепость и ужас.