Проклятие Айсмора (СИ) - Зима Ольга

— Гейра, прости! Я не подумал! — заторопился Гаррик. — Ты прекрасна, правда! Словно… — бывший стражник, будучи не слишком силен в выражении своих чувств, потерялся под взглядом темных глаз так, как никогда не терялся в бою. Выразительная бровь красиво изогнулась, и его, наконец, осенило: — Словно вишенка!

Гейра, потянувшись, дотронулась губами до щеки Гаррика и тут же отступила.

— Знаешь… ты, когда хочешь, можешь быть очень, о-о-оче-ень обаятельным!

Облизнула губы и теперь сама подхватила его, ошеломлённого, под руку.

— Проведаем маму? — спросила она обычным тоном, возвращая их с небес на землю.

Хотя какая там земля — зыбкая вода. Гаррик согласно кивнул. Он был готов идти в любую сторону, лишь бы вот так же ощущать пальцы Гейры на его локте.

В дом Гейра его не пустила, отговорившись болезнью, но он поскучал на улице совсем недолго. Вернувшись, шепнула «все хорошо», хоть и выглядела опечаленной больше прежнего. Но вместо ответа на нахмуренный взгляд он получил вздох тяжелее и оправдывающуюся улыбку — откровенничать Гейра явно пока не хотела. Гаррик решительно нахмурился, глубоко вздохнул, устроил её руку на своем правом локте и прижал еще сверху левой ладонью — пусть говорить она не хочет, но это вовсе не значит, что Гаррик не может её поддержать! Возможно, ему показалось, но через пару шагов её кудряшки снова запрыгали по-особенному задорно, так, как прыгали только у Гейры, именно что пружинками.

Они вернулись в Верхний, прошли по Главному каналу и завернули на Кружевной мост, где неизменные парочки уже привязывали тесемки или куски ткани, трепетавшие на постоянном ветру.

Гаррик потянул Гейру в кофейню, а та прошептала, замедляя шаги и упираясь:

— Гаррик!.. — панически оглядела платье, очень нравившееся ему, с отчаянием уперлась взглядом в потертые носки деревянных туфель. Взглянула на него так, будто вел её не в кофейню, а топиться, как делали иногда отчаявшиеся на мосту Безумцев. — Там очень дорого! Очень!

— Сегодня я богач, — довольно сказал Гаррик, вытащив из кармана горсть серебра.

— Кого ты ограбил? — ахнула Гейра уже с улыбкой и прикрыла рот рукой. — Винира?

— Обижаешь, милая, — Гаррик с удовольствием полюбовался, как Гейра фыркает, и хмыкнул сам, когда она немного толкнула его мягким боком, больше награждая, чем наказывая. — Я их заработал.

— Вот и не будем их тратить! — взмолилась Гейра. — Нет! Я… — вскинула глаза, заглядывая ему в лицо, называя, наконец, истинную причину нежелания, — просто не одета для этого места, — зарумянилась и потупилась снова, расправляя широкой ладонью складки будничного платья.

— Но и не раздета, — хмыкнул Гаррик, и Гейра, вскинувшая в недоверии глаза, встретилась с ним взглядом и рассмеялась.

Гаррик попридержал плечом закрывающуюся перед ними дверь, указал на витиеватую вывеску: «До последнего посетителя», и добавил, что они именно такие. И если их немедленно не запустят, то они несомненно станут последними, так как он разнесет это заведение вдребезги пополам!

Гейра смотрела на него с таким восхищением, что Гаррик понял — он действительно смог бы осуществить свою угрозу. Вышибала, видно, понял это тоже и посторонился.

Усевшись за столик у окна, что дороже, Гаррик подозвал служанку.

— Безе с миндалем.

— Мои любимые… — очень тихо и неверяще произнесла Гейра.

— Я не только богач, я еще и волшебник! — радостный оттого, что хоть сейчас та счастлива, сказал Гаррик. И хоть она ни о чем больше не спрашивала, продолжил: — Почти три недели я рыбачил.

— О, так ты теперь на постоянной работе? — обрадовалась Гейра.

Она села прямее, опять расправила складки платья, немного стесняясь своих рук — широких и сильных, как и немного обносившихся, хоть и чистых рукавов из простого льна, быстро пригладила растрепавшиеся волосы.

— Опять не угадываешь, — тянул время Гаррик; он не чувствовал печали, а на радостную Гейру все никак не мог наглядеться.

— Почему?

Гейра позабыла стесняться, расправила плечи, подалась вперед, не обращая больше внимания ни на платье, ни на обувь, ни на взгляды прислуги. Даже в роскошной обстановке дорогой кофейни ей был интересен именно он.

Гаррик, дождавшись, пока им принесут кофе и пирожные, ответил:

— Ну… мне показалось неправильным, что молодые работают за десятерых, а платят им в десять раз меньше, чем другим, — пожал плечами, задумчиво поглядел на лакомство, почувствовал, как пламенеют уши под взглядом Гейры, поднял глаза. Воистину, лезть куда не надо после событий в Нижнем стало у него неискоренимой привычкой.

В ответ на недоуменный взгляд ответил:

— Раз потерпели, как я хвостом бью, два потерпели, а потом выперли. Но ребята стали получать вдвое больше!

Гейра удивленно отодвинула ото рта кофе, и Гаррик не удержался. Протянув руку, стер белую пену с ее верхней губы и облизал палец. Произнес, довольно прищурившись, глядя на вновь зарумянившуюся девушку:

— Зато домой денег отправить сумел! И нам хватило.

Огородился стулом от кухни, заметив, каких пристальных взглядов оттуда удостаивается Гейра. Она ничего не замечала вокруг, достаточно, что заметил он сам, а ей и не надо.

— На еще один прекрасный день, — пошептала она, с печалью и высоким, важным восторгом глядя на него.

Гаррику стало неловко — так обычно смотрят на героев. А он не герой, совсем даже не герой. Нет у него ни работы, ни денег. Есть только он сам… и Гейра.

Гаррик провожал девушку домой уже в сумерках.

— Небо сегодня было совсем не синее, — погрустила Гейра при расставании, припомнив, похоже, их прошлую встречу, под высокой синей дугой неба, в ласковом, но надежном, не обещающим уйти под ногой море лаванды.

— Хочешь, скажу одну глупость?

Гаррик почувствовал, как опять предательски загорелись уши: пока он рос, его часто дразнили лопухом и простофилей — самому признаваться, что он произносит глупость, было сложно, но ради Гейры он готов был рискнуть. Она-то дразниться не будет.

— Ты их говоришь постоянно, — засмеялась она, но совсем не обидно. — Одной больше…

— Мне это сказал один хороший человек: небо синее всегда. Надо только дождаться.

— Разве это не любимая фразочка Ингрид?

— А… откуда ты знаешь? — опешил Гаррик.

— Не один ты переживаешь за нее, как и за Бэрра. Знаешь, какая она грустная ходит! Хоть и «де-е-ержится», — дразнительно повторила она слова Гаррика.

Тот понял, что держится архивариус винира после мерзкого судилища так же скверно, как и первый помощник винира.

— И… я же работаю в ратуше, как и госпожа Ингрид, — окончательно развеселилась Гейра и опять протянула насмешливо: — Этот «один хороший челове-е-ек»!

— Конечно, человек, — не стал смущаться Гаррик своего отношения к Ингрид, почему-то решив, что Гейра ревновать не станет. — Не птица же, не зверь и даже не пэри, хоть и похожа. Если бы это произнес пэри, я бы так и сказал — пэри, а я сказал — человек, ну и что, что женщина, женщина — это разве не человек?.. А госпожа Ингрид еще какой хороший человек!

Глава 24

Табуретка, или Без работы

Чернеет небо мертвыми ветвями,

Засиженное гроздьями ворон,

И долгой ночи тени бьют поклон,

И мгла скрывает мутный горизонт,

И мир смешон с мечтами и делами.

Но снегом паутину-пыль сотру,

И он воскреснет, звонок и прекрасен,

Синички облюбуют старый ясень,

И по искристой наледи салазки,

Смеясь, потащат дети поутру.

Сегодня солнца не было, как не было и дождя. Тучи хмурились, ходили кругами… Солнечным день Гаррика становился оттого, что Гейра улыбалась и пружинки ее волос подскакивали от прикосновения к плечам.

И с чего это ему казалось раньше, что темные волосы и глаза выглядят мрачно и невесело? Правда, его бывший начальник, обладатель того и другого, словно вобрал в себя всю Айсморскую печаль и угрюмость. Но раньше его угрюмость была отстраненная, словно защитная. А теперь — отчаянная какая-то. Безнадежная. Гаррику приходил в голову маленький круглый щит, заменённый тяжелым ростовым — теперь до Бэрра вовсе, казалось, невозможно достучаться. И это Гаррику совсем не нравилось.