Проклятие Айсмора (СИ) - Зима Ольга

Гейра вот светилась, как солнышко. Гаррику трудно было представить темное солнышко, но это выглядело именно так. Она грустила только иногда, при редких упоминаниях матери.

Когда в прошлый раз Гаррик спросил (очень осторожно!), не может ли помочь деньгами, она фыркнула не хуже кошки, сверкнула глазами оскорбленно, и ему стоило большого труда успокоить ее, убеждая, что ничего плохого он не подразумевал. Всё это его порядком опечалило. Ингрид тоже не приняла бы помощь от Бэрра сейчас, но ему казалось, они с Гейрой стали почти парой! Ну, конечно же, еще многое нужно сделать… Хотя бы найти постоянную работу, и тогда уже… Или Гейра в нем не уверена?

Его мысли опять вернулись к кудряшкам и ямочкам.

Может, для стального неба, черных вод и темного дерева Айсмора только такое солнце и возможно? Оно греет, и греет жарко! У Гаррика опять застучало сердце и вспотели ладони — так Гейра была хороша. В простеньком льняном платье, но с нарядной вышивкой, в переднике, засыпанном мукой. Милые ямочки, которые он все время искал взглядом, не покидали ее щек, губы-вишни… Глупо, но за ними, как за словами менестреля, его словно ждал иной мир. Мир, недоступный для зла, где будет стоять выстроенный им дом, а из окна — выглядывать любимая женщина.

Мать бранила Гаррика за излишнюю задумчивость. Гейра, когда он не сразу отзывался, не ругалась, переспрашивала — видела, что мыслями он ушел куда-то очень далеко.

— Принес? — не первый раз, но спокойно, пусть и недоверчиво, уточнила Гейра, возвращая его в настоящее.

— Зря ты во мне сомневаешься!

Гаррик приосанился, значительно поглядел на Гейру, чем вызвал почему-то только ещё одну улыбку, а ямочки и кудряшки словно задались целью свести его с ума. Быстро потряс головой, чтобы не погрузиться опять слишком глубоко. Вложил в протянутую ладонь три желтых шарика, потеплевшие от его рук.

— Винир кого хочешь убьет за это, — сказала Гейра, завороженно разглядывая запретные плоды ратуши и целого города, которые предполагалось попросту употребить в пищу. Впрочем, без особой опаски. — На кухне сказывали, он каждый пересчитывает и знает в лицо! А те, что упали, — таинственно прошептала, как будто рассказывала страшилку, — подбирает, сушит и хранит в большом сундуке, том, что слева от входа.

Гейра замолчала и неосознанно прижалась к Гаррику боком, как в поисках поддержки или защиты. Её явно пугали столь бережно хранимые мандаринчики.

— Там прощения, — ответил Гаррик со знающим видом, уверенно и разумно, хотя аккуратно Гейру все равно приобняв. Та вскинула глаза, смутилась, но выворачиваться не стала. — Не стоит верить всему, о чем болтают на твоей кухне!

Он прищурился, поддразнивая младшую кухарку, на что Гейра толкнула его упругим боком, отошла на полшага, небрежно поправила кудряшки, стараясь отвлечься.

— Да, на моей! — теперь Гейра выглядела очень довольной. Подбросила в руке бесценные плоды, притопнула ногой, тряхнула головой, снова рассыпая по плечам кудряшки. — И запеканку для Ингрид я сделаю тоже на моей кухне!

Потом, крутанувшись, оказалась совсем рядом и поцеловала Гаррика.

— Теперь мне доверяют еще и рыбу! — волнующий шепот почти перед лицом делал смысл слов очень туманным, особенно сразу после поцелуя, но Гаррик восторженно закивал, ничего плохого таким тоном сказать невозможно. — Знаешь, какая у нас строгая главная кухарка! А меня — хвалит!

В глазах Гейры снова странным образом сочетались ясность и темнота, сводя бывшего стражника с ума совершенно точно…

Месяц, а то и два, до следующего выходного Гейры, он ждать не мог, и младшая кухарка, воспользовавшись перерывом, опять выскочила к нему из ратуши, как неделю назад. Тогда она послушала новости о работе, а потом пожаловалась, что Ингрид совсем ничего не ест. Перестала что-либо заказывать, а на принесенный со словами «просто осталось» пирог посмотрела, поблагодарила, под пристальным взглядом Гейры откусила, но так и не доела.

— Сухариками перебивается. Одни глаза остались! — Гейра всплеснула руками, фартук хлопнул и в воздухе заклубилось мучное облачко. Гейра сердито развеяла его ладонью. — Ну не силой же в нее еду запихивать!

Она уперла руки в бока, так что Гаррик невольно решил: чтобы воспротивиться Гейре, воля нужна железная. Ингрид продолжала бывшего стражника восхищать. Гейра помахала ручкой теперь перед его лицом, привлекая внимание:

— Гаррик! Ты же больше месяца был рядом с ней! Что ей нравится?

Гейра задрала голову вверх, чтобы посмотреть ему точно в глаза. «В дознании работать у неё бы тоже, скорее всего, получилось», — мелькнула паническая мысль.

— Ингрид-то? Не упомню…

Мысли, как назло, все разбежались, подсовывая только слова о восхитительных ямочках и дивных глазах. Но вряд ли бы Гейра оценила это сейчас.

— Гаррик, — взгляд Гейры ощутимо смягчился, повеселел, — что она ест?

— Да ничего не ест.

— Как⁈

— Не называть же едой эти птичьи трапезы?

Домашние пернатые, которых Гаррик ответственно кормил в детстве, ели в разы больше госпожи архивариуса. В ответ на потрясывание кулачка Гейры добавил, улыбаясь:

— Мягкие сыры, фрукты… Рыбу копченую любит! Хоть берет крайне редко.

— Нет, это покупное. Госпожа архивариус сразу поймет и откажется!

Гейра поджала губы, раздосадованная и задумчивая. Глаза-вишни в немой надежде обратились к Гаррику.

— Она еще любит все творожное! — осенило его. — Говорила, дядя пристрастил к запеканкам. Вот только… — прибавил покаянно, со вздохом, почему-то за Ингрид извиняясь, — она привередливая. Сказала, что больше не готовит, так как без цедры запеканка — не запеканка.

Как запеканка может не быть запеканкой оставалось за гранью Гаррикова понимания, но для Гейры секретом не являлось.

— Ох, Гаррик, Гаррик… Где взять теперь эту цедру раньше осени?

Карие вишни стали такими печальными, что Гаррику захотелось где-то эту самую цедру взять, и немедленно.

— Разве у винира, но… Гаррик, нет!

— Нет, я не гожусь. Чтобы похитить золото у чудовища, нужно другое чудовище!

Пойманный на выходе из ратуши Бэрр на слова бывшего стражника ничего не сказал, только потемнел глазами, как всегда при упоминании Ингрид, посжимал гневно челюсти. Но поняв, в чем беда, вскорости пришел сам в съемное жилье Гаррика, принеся три плода, которые теперь гордо лежали в широкой ручке Гейры, напоминая яркой желтизной маленькие солнышки. Выглядел Бэрр при этом таинственным и чуть менее мрачным, чем обычно.

Проникнуть в вотчину винира в его отсутствие было делом невозможным, рвать мандаринки на виду винира, который даже протирать листочки своего обожаемого деревца не доверял никому, кроме себя, было делом смертоубийственным.

Как первый помощник умудрился их достать, осталось загадкой. На расспросы Гаррика ответил: «Как садок обчистить!» и небрежно провел рукой по отросшим спутанным волосам, что, согласно всему опыту Гаррика на посту стражника, давало понять — Бэрром по спасению Ингрид от голодной смерти была задумана и разыграна целая партия, куда входило, по всей вероятности, хитроумное отвлечение винира, разметка не очень заметного места на пушистом кусте, молниеносное срывание плодов, запрятывание их под одежду и быстрое исчезновение из личного кабинета градоначальника под благовидным предлогом, пока дерево не наябедничало. Что оно может, не сомневался ни один айсморец.

Появившийся на плече Бэрра белый крысенок пискнул, давая понять, что он не только участвовал, а может быть, даже и разрабатывал план.

Правда, на предложение Гаррика отдать Ингрид запеканку самому, произнесенное с крайне простодушным и невинным видом, Бэрр опять полыхнул темными глазами не хуже, и ушел — как от бывшего стражника, так и от разговора. Приди Бэрр к Ингрид, она бы съела что угодно, это Гаррику было понятно.

Что же, придется пока обходиться тремя мандаринками.

Гейра, подумав, сказала, что подготовит все дома.

— А то камни ратуши донесут своему каменному господину о творящемся тут безобразии! Нам нет никакого дела до его холодного золотого сердца, но мы покусились на саму его душу!