Гений МАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Дёмин промолчал. Высоцкий кивнул.

— Поэтому, Иван Михайлович, министерство считает проект своим и общесоюзным, — я обратился непосредственно к Генеральному. — Дело не в дочке цековского пузыря и ассигнованиях из республиканского бюджета, на мелочи им плевать, а в подозрениях на нечестную игру.

Большой босс поправил очки. Вздохнул.

— Я приму решение позже. Ваши поступки, Сергей Борисович, несмотря на явные заслуги… гм… вызывают неоднозначные оценки.

То есть они лелеяли надежду, что «Минская Правда» и «Коммунист Белоруссии» не читаются в Москве. Наивняк!

Тарас Никитович завершил короткую встречу одной фразой:

— Пётр Миронович ждёт нас в одиннадцать.

То есть они успели начать контроперацию через ЦК КПБ? Оказалось — не совсем так. Поехали с парторгом на Карла Маркса на моей белой. По дороге старый партизан объяснил, что встреча с главой республики — сугубо его инициатива. Машеров разберётся и восстановит справедливость.

— Зачем? Если ради меня, то не нужно. Поляков предложил перевод в Москву на АЗЛК. Там идёт аналогичный процесс — запуск переднеприводной с использованием панелей кузова М-2140. А если «березину» волевым решением заберут из Минска и отдадут на какой-то российский завод, логично зачинателя идеи поставить начальником проекта.

И это через три дня после того, как тот же Машеров тряс мне руку под блицами фотокорреспондентов, пророчил блестящее будущее в возглавляемой им республике!

Стеклоочистители со стуком слизывали капли осеннего дождя. Похоже, в «неубиваемой» дедовой копейке кое-что изнашивается, в том числе привод щёток, сами щётки заменил на импортные.

— Не только ради вас, Сергей Борисович. Пётр Миронович очень «березиной» интересовался. Не вечен он. Надеялся — благодарные люди её с Машеровым будут связывать как «победу» со Сталиным.

У меня с генералиссимусом скорее ассоциировалась победа в войне, а не одноимённое авто.

— Не судьба.

— Больше скажу! — горячился дед. — Пётр Миронович мечтает в состав Политбюро войти. Ему совершенно не с руки подобные скандалы.

— То есть он больше меня заинтересован погасить конфликт? Интересный поворот. Тогда почему я к нему еду, а не он ко мне?

Зря сказал. Тарас Никитович обалдел от такой наглости. Остаток пути проделали в молчании.

Милиционер попросил раскрыть портфель, придирчиво перелистал бумаги. Не нашёл ни гранаты, ни нагана, наверно — был разочарован. Торчавший рядом человек в штатском придирчиво рассмотрел мой паспорт, спасибо, что не лизнул страничку, проверяя на вкус, укоризненно глянул на несолидное одеяние. Нет, мне не претит напялить костюм, белую рубашку и галстук, именно так я вырядился на вручении премии. Но сейчас был прямо с завода — в джинсах, джемпере, под ним — рубашка с галстуком, и в болоньевой куртке, специально мотаться домой поленился бы.

В приёмной меня разглядывали как клоуна — строгий секретарь референт и женщина под пятьдесят за соседним столом, я же смотрел в окно, показывающее один и тот же фильм с верхушками мокрых деревьев, качаемых ветром.

Пригласили. Машеров, в отличие от его нукеров, даже вида не подал, что шокирован экстерьером посетителя, поздоровался, а потом нажал клавишу на селекторе, бросив единственное слово:

— Пусть зайдёт.

Через минуту открылась дверь, вошёл чиновник, по контрасту со мной джинсовым — совершенно костюмный, в начищенных лаковых штиблетах, весь настолько аккуратный и прилизанный, что хоть прямо сейчас в гроб клади.

— Вызывали, Пётр Миронович?

— Да, товарищ Журавлёв, присаживайтесь.

Тот не подал нам руки, не удостоил даже кивком. От стола Машерова тянулся традиционный Т-образный длинный аппендикс для совещаний, катин отец демонстративно сел не в один ряд с нами, а напротив.

— Расскажите, Данила Прокофьевич, вашу версию — каким образом юная девушка без технического образования вдруг стала единоличным автором проекта легкового автомобиля.

— Так отдел промышленности представлял…

Я услышал сипловатый вздох старого партизана. Тарас Никитович тоже моментально въехал, что подлец пытается вывернуться и подставить вместо себя коллегу, перед которым ходатайствовал за дочку.

— Но по вашему настоянию? Мне вызвать…

— Не надо! Пётр Миронович! Ведь ситуация обычная. Дочка моя Катенька — талантливая. И в БПИ учится, будет, будет у неё техническое образование. Вот, придумала машину. Говорит — лучше, чем немецкая «Ауди». Но вот новый начальник появился, без году неделя в Минске, упёрся: без меня не пущу! Примазывается, значит. Вот завод представление и написал на двоих. Какая несправедливость!

— Минуточку, — не стерпел наш парторг. — В представлении ясно указывалось: за эскиз новой модели и за вклад в постановку на производство переднеприводной машины разработки АвтоВАЗа. Одна госпремия на двоих. Вашей дочке мало 2500 рублей?

— Да что деньги… — махнул рукой отец «обиженной». — За дочку обидно! Она вот ночами не спала — рисовала. А тут налетели из России, пристроились. Постыдился бы!

Он говорил русскими словами, но с характерным сельским говорком, ставшим мне привычным за последние месяцы, вворачивая «вот» через фразу. Вообще, среди минчан много выходцев из деревни. А таких записных негодяев — не часто встретишь.

— Вы что-то можете возразить, Сергей Борисович? — спросил Машеров.

— Могу. Но надо ли? В Москве пришли в бешенство от выходки этого субъекта, точнее, самого Журавлёва там знать не знают, для них виновники — Дёмин и вы, Пётр Миронович. Проект 3101, вероятнее всего, уйдёт на другой завод. Меня, соответственно, переведут из Минска. Тарас Никитович сказал: вы пригласили. Вот я и пришёл. Что вас конкретно интересует?

Если бы мне в самом деле было 26 лет, сидел бы и потел в подмышках, до смерти смущаясь присутствия столь высокого начальства. Но я как минимум намного старше Машерова и от него независим.

Первый секретарь такого поворота явно не ждал. Глянул на Тараса Никитовича, совершенно под иным соусом преподносившего ситуацию: молодого человека подставили, он (в смысле — я) просит помощи.

— Сергей Борисович, вы — автор проекта «березины»?

— Вынужден уточнить. Не существует никакого проекта вообще. Есть пока только концепт, эскиз. Над «березиной» продолжает трудиться множество людей — в Минске, в Москве и в Тольятти. Полный пакет проектно-конструкторской документации включает в себя чертёж каждой детали с указанием материала и много чего другого. Даже когда сделаем опытные образцы автомобиля, проектная работа не закончена. Вот устраним выявленные дефекты, обкатаем предсерийную партию и снова устраним, тогда… Завершена? Нет. Будут вноситься ещё десятки улучшений. Я бы сказал, что проект готов, когда с конвейера сойдёт первый серийный экземпляр.

— Но эскиз нарисовала моя дочь! — не унимался негодяй.

— Этот? — я извлёк из папки пачку листиков с официально утверждёнными проекциями 3101 и интерьером салона. — А вот оригиналы, предъявленные мной Полякову ещё в его бытность Генеральным директором АвтоВАЗа, копии были высланы товарищу Высоцкому на МАЗ примерно год назад. Когда увидел фамилию некой Журавлёвой в качестве автора не то что эскиза, а всего проекта, Виктор Николаевич Поляков страшно возмутился. Проекта ещё нет, а на него заявлено единоличное авторство заранее, причём оно утверждено на республиканском уровне! Поскольку министерство выделило больше ста тысяч рублей на разработку машины и валюту для «Фольксвагену-Ауди», Поляков естественным образом решил, что партизаны-белорусы втихую стащили «березину», обокрав Москву. Предполагаю, он уже доложил или сегодня доложит о ЧП в ЦК КПСС.

Не знаю, партизанил ли отец Катерины, но сейчас мужество оставило его. Взамен пришла потливость. Он поминутно промокал лоб носовым платком.

— Надо что-то решать, Пётр Миронович! — взмолился Тарас Никитович. — Мы же за эту машину… всем заводом болеем! Она нам почти как 500-й МАЗ дорога! Заберут ведь…

— Возможно, и заберут. Или нет. Как там повернётся. Сергей Борисович, вы окончательно решили покинуть Минск?