Гений МАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

— Без «березины» мне здесь делать нечего. Простите за прямоту, товарищ Первый секретарь, в БССР нет ресурсов запустить другой столь же масштабный проект. Возьмите ту же «шестёрку», её переднеприводная версия спроектирована на ВАЗе, там испытательный цех, лаборатория, инженерный состав, одними легковыми машинами занимающийся. После скандала с 3101 я бы не рассчитывал особо на помощь Минавтопрома. Судьба МАЗа — делать клоны «жигулей» и грузовики. Для меня лично перевод в Москву или возвращение в Тольятти более перспективны. По крайней мере, меня там не обманывали и не давали другим людям премии за мои находки.

— Надо постановление о премии поменять. Вот… Кате — за ВАЗ, этому… Брунову… за «березину», — вякнул Журавлёв. — А в газете… Ну, ошиблись.

— Молчи, умник! — осадил его Машеров. — Заварил кашу. Полумерами и мелкими хитростями не обойтись. Эх, Сергей Борисович, зачем вы сразу сообщили в Москву? Порешали бы на месте.

— Так я — засланный казачок и не скрываю. Поляков — мой крёстный отец в конструкторском деле. Имею ли я право обманывать отца, утаивать от него что-то, тем более, когда вопрос важный? Не должно быть с его министерством противоречий.

— Так что делать? Сами же понимаете, перенос проекта на другой завод его неизбежно затормозит! — он отбросил напускную сдержанность, дав волнению прорваться наружу.

— Конечно. Сожалею. И мне в Минске нравится. Но не я принимаю решения. Вообще — человек маленький.

— Маленький? — Первый секретарь чуть склонил голову набок и прищурился. — Но именно с вас пошла волна усовершенствования машин. Вот из этой папки, да? Вы точно почувствовали, что и где говорить, что кому показывать.

— Понятно… Вы просите у меня совета? Лестно. Но совет только один, по Гоголю: поступить как унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. Награду Екатерине отменить, виновных примерно наказать. Журавлёва исключить из КПСС за злоупотребление служебным положением в личных корыстных целях.

Если бы тот начал жевать свой галстук подобно небезызвестному грузину, не удивился бы — выражение на физиономии подходящее.

— Пётр Миронович! Как же из партии… Меня с работы уволите?

— То есть лишение партбилета не так страшно, как потеря тёплого местечка⁈ — вспылил наш парторг. — Пётр Миронович, молодой человек прав: подобной гнили в нашей партии не место!

Машеров только рукой Журавлёву показал — вали с моих глаз. Тот повиновался, но напоследок выпалил:

— Так и ты тоже от госпремии отказывайся! Тебе же, сучёныш, вот дали её, чтоб не рыпался!

— В постановлении указано: за вклад в постановку на производство переднеприводной машины. Опытная партия выпущена? Да! Мой вклад внесён? Решающий. С чего отказываться?

Моя добыча. Я как тигр Шерхан из мультфильма «Маугли», свою добычу отдавать не собираюсь. В том числе украденную из будущего.

Глава 4

Япона мать… Во всех отношениях!

Проскочили выходные, отмеченные для меня привлечением в городские и весьма неофициальные соревнования по рукопашному бою. Выступил сугубо по олимпийскому принципу: главное — не победа, а участие. Подбитый глаз до свадьбы заживёт.

Началась следующая неделя. Я нацепил тёмные очки, скрывшие фингал, и демонстративно забил на «березину», уткнувшись в мелкие доделки 21067, тем более имел повод: экстремальные испытания в ходе ралли Париж-Афины. С Катериной старался не общаться, она меня тоже избегала, чем занималась — понятия не имею. И Высоцкий взял паузу.

В среду утром приехал заместитель министра автомобильной промышленности, утром он донимал Дёмина, потом затребовал нас с Высоцким и лично ознакомился с подготовкой к сборке «жигулей», пока ещё малосерийной. Перед выездом потребовал меня тет-а-тет.

— Василий Савельевич, так может, я вас на вокзал отвезу?

Он, конечно, не Оксана в короткой юбке, но ради пользы дела прокачусь.

Разговор шёл в кабинете Дёмина, они с Высоцким поняли: приклеить ухо к моему диалогу с москвичом не удастся. Поезд отходил в девятнадцать с чем-то, мы с пассажиром вышли из заводоуправления в начале седьмого вечера.

Тронулись, я вырулил на Партизанский проспект и взял курс к железнодорожному вокзалу.

— Виктор Николаевич ещё раз выражает признательность за своевременный сигнал о проделках местной самодеятельности, — начал зам Полякова. — Благодаря этому ростки анархии удалось погасить в зародыше.

— Если не секрет, как? Дёмину министр может приказать, даже снять с должности и заменить на послушного. Но ЦК КПБ вам не подчиняется.

— Он подчиняется Политбюро и здравому смыслу. Машеров лично звонил в ЦК КПСС, извинялся, заверил: виновные наказаны, подобное не повторится.

Унтер-офицерша обломала о себя розги… Забавно!

— Как именно наказаны, не уточнял?

— Отец вашей дизайнерши отправлен на укрепление Поставского райпотребсоюза Витебской области. Заведующий отделом промышленности получил строгий выговор по партийной линии. Если вы представляете, как всё устроено, это — высшая мера самобичевания.

— Согласен. Как у японцев — харакири. И что же дальше?

— Виктор Николаевич поручил мне составить мнение о ситуации в Минске. Я доложу: считаю целесообразным продолжить работу над «березиной» в Белоруссии. Министр вам обещал перевод?

— Да, если почувствую себя здесь неуютно. Всё же при конфликте интересов занял сторону министерства, а не завода. Прямо не скажут, но и не забудут. При случае…

— Что «при случае»?

— Понятия не имею. Как-то отыграются. Вот тогда и буду проситься у Полякова на АЗЛК — проектировать «М-412-битурбо-кваттро» с впрыском закиси азота.

Министерский с запозданием на секунду въехал, что я шучу.

— Не волнуйтесь. Если белорусы вздумают есть вас поедом, защитим. А вы сами хотите покинуть Минск?

— Как ни странно, пока — нет. Хоть в Тольятти мне было гораздо комфортнее морально.

— Понимаю. Сергей Борисович, вы будете настаивать на увольнении Журавлёвой?

Интонация была скорее утвердительной, чем вопросительной.

— Нет. Её вина неочевидна. Думаю, имеет смысл ограничиться переводом. Я могу сослаться, что вы поддерживаете подобные меры?

Он первый раз чуть улыбнулся.

— Вопрос слишком мелкий, чтоб углубляться в его решение его на уровне союзного министерства. Но если сочтёте необходимым — ссылайтесь на меня.

А как же! Прямо на следующее утро в кабинете главного конструктора сказал ей, глядя прямо в глаза и впервые назвав по имени-отчеству, официально и сухо:

— Екатерина Даниловна, московское начальство требовало крови всех причастных. Я постарался убедить, что вы не заслуживаете репрессивных мер. Но, думаю, вашей работе под моим началом пришёл конец. Михаил Степанович, ей могут предложить иное место на предприятии?

Выдержал тон, будто всё уже решено с её отлучением от «березины» неоспоримой московской волей. Не знаю, купился ли Высоцкий на мою ложь, но он нерешительно поддержал:

— Э-э… Есть намерение наладить выпуск городских автобусов. Но группа ещё не создана, должности в штатное расписание не включены…

— Значит, какое-то время будет получать зарплату по прежней должности, но из моего подчинения прошу вывести её официально. Екатерина Даниловна, по КЗоТу это — перевод. Необходимо ваше согласие.

— Я не хочу заниматься ничем, кроме легковых! — неожиданно заупрямилась девушка. — Думаете, у меня больше нет поддержки из ЦК, и со мной можно делать что угодно?

Это было зря. Где автобусы, там и микроавтобусы, так сказать, тяжёлые легковые машины, очень интересная ниша. Если бы догадался заранее, подсказал бы не упираться, теперь поздно. Высоцкий начал закипать. Пока он не вспылил и не наговорил лишнего, пришлось ввернуть своих пару копеек.

— Михаил Степанович, прошу, давайте не портить ей трудовую книжку записью об увольнении по статье. Я обойдусь двумя сотрудниками, перераспределив обязанности.

— По сокращению штатов… Другую должность предложили, она отказалась… — он немного поостыл. — Правильно. Я поговорю с юридическим отделом, чтоб оформили.