— Машина в полном порядке, товарищ младший лейтенант, — кашлянул солидно. — Вы на каких типах летали?
— На пятом, — соврал Максим.
— Понятно. Это двадцать четвёртый. С движком М-63, — в голосе юноши слышалась гордость. — Тысяча сто лошадок между прочим, не кот начихал.
— Редкая птичка, — заметил Максим, который успел изучить вопрос.
— У нас в полку две такие машины. На одной комполка летает, майор Коробков, — теперь голос паренькабыл полон уважения. — А вторая, значит, теперь ваша будет. Раньше шесть таких машин у нас было, осталось две, вот. Только, разрешите заметить, тесновато вам в кабине будет. Уж больно вы… — механик осёкся.
— Здоровый? — улыбнулся Максим.
— Ну да. Плечи — вон какие.
— Лётчик должен быть физически сильным, — наставительно заметил Максим. — И выносливым. Что до тесноты, то это вопрос привычки. Главное, чтобы голова на шее хорошо крутилась, и пальца ручку держали и на гашетку вовремя жали. А на этой кто летал? — спросил он и добавил, заметив, как посмурнело лицо механика. — Извини, что спрашиваю, но хотелось бы знать, чья машина мне досталась.
— Младший лейтенант Максимов, — сказал юный Владлен Сорокин. — Убило его. Налёт был на аэродром. Бомбой убило. Он как раз к самолёту бежал… — механик умолк, достал пачку папирос, закурил нервно.
— Извини, — ещё раз сказал Максим и подумал, что ничего случайного в этой жизни не бывает. Везде знаки. Младший лейтенант Максимов. А его зовут Максим. Вот и думай. Хотя чего здесь думать, драться надо.
Затем он получил место в землянке (оказался в ней один, второе место пустовало, и он не стал спрашивать, почему), пообедал ипознакомился с командиром второй эскадрильи, куда его определили.
Капитан Сергей Тимаков — красивый черноволосый парень, чем-то похожий на пока ещё не существующего французского актёра Алена Делона, был краток.
— Оспаривать приказ комполка я не стану, — сказал он. — Хотя признаюсь, что на его месте отправил бы тебя в тыл к особистам. На всякий случай.
Максим промолчал. Из разговоров он уже знал, что случилось с полковым особистом. Погиб тогда же, когда и младший лейтенант Максимов, — неделю назад, во время внезапного и, увы, успешного налёта немецкой авиации на аэродром. Слишком успешного. Тогда личный состав полка изрядно поредел, много народу погибло, многие были ранены и отправлены в тыл по госпиталям.
— Однако повторю, приказ есть приказ. К тому же, скрывать не стану, лётчики мне вот так нужны, — он провёл ладонью по горлу. — Позарез. Пять самолётов в эскадрилье осталось. Полтора звена. Твой — шестой. Значит, будешь в моём звене, лично за тобой прослежу. Всё ясно?
— Так точно, товарищ капитан. Ясно-понятно.
— Что это ещё за «ясно-понятно»? — недовольно осведомился капитан.
— Ясно-понятно, что лично проследите. Буду иметь это в виду. Разрешите идти?
— Иди. И помни, умников никто не любит.
Можно подумать, дураков любят, усмехнулся про себя Максим, развернулся через левое плечо и вышел из бревенчатого здания штаба полка, где происходил разговор. Проходя мимо зелёной палатки, на которую был нашит белый круг с красным крестом, вспомнил, что надо показаться врачу.
Подошёл. Полог палатки был откинут.
— Можно войти? — звучно осведомился Максим, постучав по опорному шесту.
— Входи, коль не боишься, — ответили ему.
Максим вошёл.
За чисто выскобленным дощатым столом сидел человек в белом халате и белой же шапочке и пил чай из тонкой фарфоровой чашки. На тарелке перед ним лежали колотые куски сахара. Рядом с тарелкой — пачка папирос «Казбек». За спиной — медицинский шкаф. Сбоку — топчан, застеленный белой простыней.
Человек был похож на актёра Евгения Евстигнеева из древнего, но любимого телефильма «Собачье сердце». Усы, бородка, круглые очки. Но главное — взгляд. Внимательный и чуть насмешливый.
— Младший лейтенант Николай Свят, — представился Максим и, разглядев одну «шпалу» в петлицах, продолжил. — Прибыл на медосмотр. Здравия желаю, товарищ военврач третьего ранга.
— Здравствуй, здравствуй, — сказал доктор. — Меня Евгений Сергеевич зовут.
Надо же, успел подумать Максим. Актёра Евстигнеева тоже Евгением звали.
— Евгений Сергеевич Сергеев, — продолжил доктор. — Проходи, садись. Чаю хочешь?
— Нет, спасибо.
Максим сел на табурет у стола. Улыбнулся врачу.
— Ишь какой, — сказал врач. — Молодой, сильный, зубастый, настроение хорошее. Это ты немецкий самолёт угнал?
— Не угнал, захватил.
— Орёл. Истребитель?
— Транспортник, — сказал он и добавил, заметив ироничный взгляд доктора. — В смысле, захватил транспортник. А так-то да, истребитель.
— Ну, давай посмотрим тебя, истребитель. Раздевайся до пояса.
Медосмотр прошёл быстро. Давление, рефлексы, лёгкие и сердце, зрение — всё ожидаемо было в норме. Полнейшей.
— К полётам допускаю, — вынес вердикт доктор. — Редко встретишь такого здорового человека. Даже среди лётчиков. Спортом занимаешься?
— Так точно.
— Оставь ты уже это своё «так точно», — поморщился доктор. — Мы не на плацу.
— Занимаюсь, Евгений Сергеевич. Точнее, занимался. Сейчас не до спорта.
— Вот так-то лучше.
— Каким?
Максим занимался многими видами спорта, включая боевое самбо и рукопашный бой, но вот чем занимался Николай Свят и занимался ли вообще…
— Гиревым, — наудачу сказал Максим. — Ну и гимнастикой немного. Турник, там, брусья.
— Вижу, не куришь, лёгкие чистые.
— Не курю, — подтвердил Максим.
— Молодец. И не начинай.
— Постараюсь.
— Значит, жалоб нет?
Максим задумался. Был соблазн пожаловаться на частичную потерю памяти после контузии, но он решил этого не делать. Пожалуется — точно к полётам не допустят. Отправят в тыл, а там начнутся серьёзные проверки. Оно ему надо? Нет уж. Чем позже всё это начнётся, тем лучше. Пока ему везёт, а там поглядим.
— Нет жалоб, — подтвердил он. — Готов бить врага.
— Орёл, — ещё раз с удовольствием сказал доктор и отпустил Максима.
Это было вчера.
А сегодня он сидел в кабине истребителя И-16 и готовился к боевому вылету.
— Товарищи лётчики, — обратился к ним комполка, давая предполётное задание. — Не секрет, что наши пятая, двадцать шестая, тридцать седьмая и тридцать восьмая армии находятся в трудном, положении. С севера давит Гудериан, с юга — Клейст. Есть сведения, что первая танковая группа фон Клейста при поддержке авиации и других соединений намерена не сегодня-завтра форсировать Днепр в районе Кременчуга. От нас это далековато и вообще не наша зона ответственности. Однако, по данным нашей воздушной разведки, на усиление Клейсту прямо сейчас по правому берегу Днепра движется большая немецкая колонна. Вот здесь, за Черкассами, по рокаде, — он показал на карте. — Примерно сто двадцать километров от нас. Танки, мотопехота, артиллерия. Наша задача — атаковать колонну всеми имеющимися силами и средствами и остановить её продвижение. Почему мы, а не бомбёры? Потому что кроме нас некому. Я лечу вместе с вами. Вопросы есть?
Вопросов не было. Какие уж тут вопросы, когда в эскадрильях осталось по пять-шесть самолётов, и в других полках дивизии положение ничем не лучше. Да и в других дивизиях тоже. Любых. Армии сгорают, не то что дивизии…
Зелёная ракета!
Ну, с Богом.
Максим прибавил газу, и самолёт начал разбег.
Сто десять… сто двадцать…сто сорок…
Уже можно взлетать, но лучше добрать.
Сто пятьдесят… Сто шестьдесят….
Пора.
Ручку на себя.
Отрыв.
Есть, машина в воздухе.
На полутора тысячах метров Максим выровнял истребитель и перешёл в горизонтальный полёт. Завертел головой, осматриваясь. Пока всё нормально. Впереди и по бокам — товарищи. Он насчитал девять самолётов, но знал что ещё двенадцать позади, вне зоны обзора. Всего — двадцать одна машина. Четыре неполные эскадрильи. Одна, дежурная, осталась на земле.
Они летели на юго-запад. Время от времени внизу и справа в просветах между облаками поблёскивал Днепр.
