Мечников. Щит мира (СИ) - Алмазов Игорь

Есть у меня одно предположение о том, как это могло получиться. Но подтвердить это сможет только один человек — Иван Сеченов.

— Господин Разумовский, у вас лекарская магия осталась? — уточнил я.

— Конечно, а что вы хотите сделать? — напрягся он. — Только не говорите, что мы собираемся лечить труп! Мы ведь — не некроманты какие-то!

— Ещё раз повторяю, Сеченов жив. Доверьтесь мне. Я вас никогда не подводил. И сейчас мне нужна ваша помощь. На битву с верховным некромантом я растратил всю свою ману. Мои каналы сейчас пусты, — объяснил я. — Но есть иной выход. Я скажу, что вам нужно сделать. Вы используете свою силу, и мы сразу же увидим, прав я или нет.

Александр Иванович спорить со мной не стал. Задал лишь один вопрос:

— Сердце заводить будем?

— Будем. Но в самую последнюю очередь. Есть вероятность, что оно запустится и без нашего участия, — объяснил я.

А затем дал ему несколько команд.

Направить жизненную энергию в надпочечники, щитовидную железу и прочие органы эндокринной системы. Другими словами, нашей задачей было вывести организм из анабиоза — запустить обмен веществ.

Как только Разумовский приступил к работе, я сразу же отметил два важных момента. Во-первых, температура тела Сеченова снова повышается. Во-вторых… Магия Александра Ивановича работает — и это очень важно. На трупе она бы в принципе не стала функционировать!

Значит, мы всё делаем правильно.

— Продолжайте! — велел я. — Теперь воздействуем на гипоталамус.

— На… На кого? — напрягся коллега.

Я описал Александру Ивановичу главный эндокринный центр организма. Он находился в головном мозге. А точнее — являлся его частью. Ничего удивительного в неосведомлённости Разумовского тут нет. На данном этапе развития медицины никто из местных лекарей толком не знает строение мозга.

Мои пальцы лежали на сонной артерии Ивана. И как только я почувствовал первый удар, моя рука сразу же одёрнулась.

В этот момент Сеченов резко согнулся и сделал глубокий вдох. Разумовский прервал свой поток лекарской магии, вскрикнул, отбежал в другую сторону секционного зала и спрятался за шкафом.

Точно, как я мог забыть? Александр Иванович до смерти боится любой паранормальщины. А тут перед ним человек из мёртвых восстал!

Может, меня ещё раз окрестят некромантом? Сколько раз на меня уже вешали этот ярлык? Пять? Десять раз?

— Спокойно, Иван, — я похлопал его по спине и прикрыл полотном его наготу. — Ты уже в безопасности. Добро пожаловать в мир живых!

— Я… Я ничего не вижу! — запаниковал он.

— Это нормально. Тут темно. И очки с тебя сняли, — уточнил я.

— Чёрт… А Синицын? Как там Илья? Я же должен был унести его с поля боя! Я…

— Все остальные выжили. Официально погиб только ты. Но, думаю, протокол констатации твоей смерти можно выкидывать в мусорку, — улыбнулся я.

— Чёрт подери… — выругался Сеченов. — Грифон милостивый! Я ведь и вправду чуть не помер!

— И помрёшь, если сейчас же не успокоишься. Тело ещё не пришло в себя. Не напрягай нервную систему, — посоветовал я. — Лучше расскажи, что с тобой случилось. Я пока что только предполагаю, как ты умудрился притвориться трупом.

— Он жив! — послышался голос Гигеи. — Подалирий откликнулся. Он тоже был в спячке, как и Сеченов. Наши соратники ещё живы.

— Отлично, Гигея. Можно выдохнуть, — мысленно произнёс я.

— Да какая-то скотина ударила по мне некротическим лучом! — Сеченов ударил кулаком по секционному столу. — Разряд чуть не попал в Синицына. Я чудом успел прикрыть его собой. Потратил большую часть своей лекарской магии, чтобы отменить заклятье. Но, как оказалось — не справился.

— Наоборот — справился, — не согласился я. — Видимо, твоя магия и ввела тебя в анабиоз. Не позволила силе кристалла разъесть твою плоть беспощадным ядом.

— Это какое-то чудо, а не везение, — покачал головой Сеченов. — Мне надо это переварить. Спасибо, что достал меня с того света, Алексей. И вам спасибо, Александр Иванович, — Разумовский всё ещё прятался за шкафом. — Я бы пожал вам руку, но… мне надо немного отдохнуть. Жутко клонит в сон.

— Так, давай-ка ты всё-таки не будешь спать на секционном столе! — рассмеялся я. — Сейчас мы переведём тебя в палату!

Следующие двенадцать часов стали, пожалуй, самым тяжёлым дежурством за всё время моей работы в губернском госпитале. Сеченову выделили палату, а сразу после этого я, Разумовский, Швецов и ещё несколько лекарей из академии трудились над раненными не покладая рук.

Закончили мы только после того, как взошло солнце. Лишь к обеду я окончательно освободился и вернулся в свой кабинет.

Домой пока что идти не хотелось. Я до сих пор не отошёл от произошедшего на старом кладбище. Трудно было поверить, что битва с сектантами наконец подошла к концу. Больше жителям Саратовской губернии ничего не угрожает.

Моё внимание немного притупилось, и я не сразу заметил, что окно в мой кабинет открыто. А на столе лежит целая стопка бумаг. Поначалу я решил, что это истории болезни, но лишь после этого до меня дошло, что всё моё рабочее место завалено письмами.

Наконец-то люди князя Игнатова смогли убрать с границ области блок, созданный сектантами. Задержавшиеся письма смогли пройти. В обе стороны.

Каких сообщений я только не получил… Как оказалось, мне писали все члены изначального рода Мечниковых, от которого я отделился. До Ярослава дошли мои записи касаемо обследования психически больных пациентов. Отец наконец рассказал, что стал личным лекарем императора. Даже Кирилл отправил небольшую весточку.

Но самое главное — все трое согласились прибыть на мою свадьбу. И эта новость одновременно радует и напрягает. Мой отец уже много лет не виделся со своим братом — Олегом Мечниковым. Их встреча — это ядерная смесь, которая может испоганить настроение всем остальным гостям, а также мне с Анной.

Однако этот вариант я предусмотрел. Олега я предупрежу заранее, а за отцом буду следить. Как-нибудь постараюсь организовать уютную атмосферу и предотвратить стычки между своими родственниками.

Но больше всего меня поразило письмо от императора.

Николай Павлович Романов сообщил массу хороших новостей. Как оказалось, выданная им пластина для прямой связи с ним была взломана магией вражеских агентов. Он не смог предупредить меня об этом, поскольку в Саратовскую губернию не доходили письма.

Но мне несказанно повезло. Наёмник, который работал на князя Сперанского, разрушил пластину выстрелом из пистолета за сутки до того, как связь перестала быть безопасной.

И это была не единственная хорошая новость. Однако продолжить чтение писем я не смог, поскольку в мой кабинет ворвались сразу три человека.

Дмитрий Лазарев, Виктор Вебер и Антон Швецов.

— О! Вижу, всё трио в сборе, — улыбнулся я. — Ну, что скажете, Дмитрий Николаевич? Как вам наша операция? Здорово мы справились со старым кладбищем?

— Вы перешли все границы, господин Мечников! — прорычал Лазарев.

— Да-а! — зачем-то подпел ему Швецов.

— Никто не давал вам разрешения на эти действия. Вы нарушили наш договор. Причём нарушили его дважды…

— Да! — снова вмешался главный лекарь.

— Заткнитесь, Швецов, — прошипел Лазарев.

— Простите, Дмитрий Николаевич, — тут же поник мужчина.

Я лишь терпеливо слушал Лазарева и с трудом сдерживал смех. Он ведь ещё даже не представляет, чем закончится этот разговор для всей их троицы.

— Мало того что вы устроили бойню на старом кладбище! Так ещё мои агенты изучили ваш завод, пока вы были там. И мы обнаружили, что вы продолжаете производить аппараты. Это предательство. Нарушение устава ордена лекарей. Мне придётся лишить вас лицензии, господин Мечников, — заявил Лазарев.

— Во-первых, охотников на некротику вы сами распустили. Поэтому я решил занять пустующую нишу и создать свою организацию. В этом мне мешать никто не имеет права, — спокойно ответил я. — И вы не имели права вламываться на территорию моего завода. Но… всё это к лучшему. Я рад, что вы наконец-то узнали правду. Не стану скрывать, я ведь всё это время прятал от вас целую лечебницу для душевнобольных! Представляете?