Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 (СИ) - Тарасов Ник

— А жемчуг настоящий нашили! — с придыханием сообщила она. — Матвей Иванович сказал, что для такого случая только настоящий и подойдёт!

Наконец мы добрались до мастерской. Едва мы переступили порог, как нас встретил сам Матвей Иванович. Он выглядел уставшим, с тёмными кругами под глазами, но при этом невероятно довольным.

— Мария Фоминична! Егор Андреевич! — воскликнул он, кланяясь. — Как хорошо, что вы пришли! Платье ждёт вас!

Мастерская выглядела иначе, чем вчера. Казалось, все работы были остановлены ради нашего заказа. В центре комнаты стоял большой манекен, накрытый тканью.

— Мария Фоминична, — торжественно произнёс Матвей Иванович, — позвольте представить вам ваше платье.

С этими словами он театральным жестом сорвал ткань с манекена, и… У Маши перехватило дыхание. Я и сам замер от удивления.

Платье было настоящим произведением искусства. Глубокого изумрудно-зелёного цвета бархат мягко переливался в лучах света, проникающих через окна. Лиф был плотно расшит золотыми нитями, образующими узор из переплетённых листьев и цветов. По вырезу и вдоль рукавов шла тонкая вышивка жемчугом — мелким, но идеально подобранным, одинакового размера и цвета.

Юбка, пышная, но не громоздкая, спадала мягкими складками к полу. По подолу шла широкая золотая кайма, украшенная всё тем же жемчугом, но образующим уже другой узор — что-то похожее на морские волны.

— Боже мой… — прошептала Маша, осторожно касаясь ткани кончиками пальцев. — Это… это для меня?

— Для вас, Мария Фоминична, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — Только для вас.

К нам подошла Марья Петровна, уставшая, но счастливая:

— Мария Фоминична, пройдёмте за ширму. Нужно примерить и посмотреть, всё ли хорошо сидит.

Машенька, всё ещё не отрывая взгляда от платья, кивнула и последовала за мастерицей. Из-за ширмы тут же послышался оживлённый шёпот — Марья Петровна давала указания, как надевать такое сложное одеяние.

Матвей Иванович повернулся ко мне:

— Егор Андреевич, пока супруга ваша примеряет, позвольте показать вам кое-что ещё.

Он подвёл меня к небольшому столику, на котором были аккуратно разложены различные аксессуары — перчатки, веер, шаль.

— Всё подобрано в тон к платью, — пояснил он. — Перчатки из тончайшей кожи, веер с пластинами из бука и шёлковым полотном, шаль из кашемира — лёгкая, но очень тёплая.

Я внимательно осмотрел предложенные вещи. Они действительно были отличного качества и прекрасно дополняли платье.

— Берём всё, — кивнул я. — А что насчёт обуви?

— Фёдор Кузьмич уже доставил туфельки, — сказал Матвей Иванович, указывая на коробку в углу. — Сшиты по мерке, которую мы вчера сняли с ноги Марии Фоминичны. Из тончайшей кожи, с небольшим каблуком — удобно и изящно.

Я подошёл к коробке и открыл её. Внутри лежали элегантные туфли из мягкой зелёной кожи, украшенные золотой вышивкой, перекликающейся с узором на платье.

— Отличная работа, — похвалил я. — Фёдор Кузьмич — настоящий мастер.

— Лучший сапожник в городе, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — А для вас, Егор Андреевич, не желаете ли новый камзол? Под стать платью супруги?

— Благодарю, но у меня есть подходящий наряд, — ответил я. — Сейчас главное — чтобы Маша выглядела лучше всех.

Из-за ширмы донеслись восторженные возгласы швей. Видимо, платье было уже надето, и результат превзошёл все ожидания.

— Егорушка! — позвала меня Машка. — Можно уже смотреть!

Я подошёл ближе к ширме. Марья Петровна отодвинула её, и… Я замер на месте, не веря своим глазам.

Передо мной стояла не деревенская девушка, а настоящая дворянка. Платье сидело на Машеньке идеально, подчёркивая её стройную фигуру и при этом искусно скрывая едва заметные признаки беременности. Изумрудный цвет удивительно шёл к её светлой коже и волосам.

— Ну как? — спросила Машенька, делая осторожный поворот вокруг своей оси. Платье зашелестело, золотая вышивка заиграла в лучах солнца. — Хорошо?

— Машенька… — я не мог подобрать слов. — Ты… ты прекрасна!

Она счастливо улыбнулась, а потом вдруг заметила своё отражение в большом зеркале, которое стояло в углу мастерской. Она замерла, не узнавая саму себя.

— Господи, — прошептала она, — неужели это я?

— Вы, Мария Фоминична, вы, — подтвердила Марья Петровна, поправляя складку на юбке. — Как вам наша работа?

— Это… это чудо какое-то, — пролепетала Машка, не отрывая взгляда от зеркала. — Никогда не думала, что буду так выглядеть…

Она осторожно прикоснулась к вышивке на лифе, провела пальцами по жемчужинам, украшавшим вырез.

— Егорушка, спасибо тебе! — воскликнула она, поворачиваясь ко мне.

— Ты самая красивая во всей губернии, — ответил я.

Машенька подошла к зеркалу ближе, рассматривая каждую деталь своего наряда. Её лицо светилось таким счастьем, какого я давно не видел.

— А туфельки примерьте, — предложил Матвей Иванович, подавая коробку.

Машка с помощью Марьи Петровны обулась в новые туфли. Они идеально подошли ей по размеру.

— Удобно? — поинтересовалась мастерица.

— Очень! — кивнула Машка, делая несколько шагов по комнате. — Как раз по ноге.

Матвей Иванович смотрел на результат своих трудов с нескрываемой гордостью:

— Что ж, кажется, всё отлично! Не зря мы всю ночь трудились.

— Всю ночь? — переспросила Машенька. — Вы не спали?

— Какой там сон, — махнула рукой Марья Петровна. — Когда такую красоту делаешь, о сне и не думаешь. Главное — результат.

Матвей Иванович подошёл ко мне ближе:

— Егор Андреевич, а вот ещё кое-что. Для завершения образа.

Он достал из ящичка небольшую шкатулку и открыл её. Внутри лежало изящное колье — тонкая золотая цепочка с подвеской в виде капли из крупного зелёного камня, обрамлённого мелкими жемчужинами.

— Хризолит, — пояснил портной. — Под цвет платья. У меня знакомый ювелир в Петербурге есть. На углу Невского и Большой Морской есть такой ювелирный «Магазейн» мастера Григория. Так вот иногда, когда у него бываю — такие вот чудесные изделия беру.

Я взял шкатулку и внимательно рассмотрел украшение. Работа была действительно тонкая, изящная.

— Берём, — решил я. — Машунь, иди сюда.

Она подошла, осторожно передвигаясь в непривычно пышном платье.

— Смотри, — я показал ей колье. — Как тебе?

Глаза у Машки расширились от удивления:

— Ой, какая прелесть! — воскликнула она. — Но… это же, наверное, очень дорого…

— Для тебя ничего не жалко, — ответил я. — Повернись-ка.

Я осторожно застегнул колье на её шее. Камень идеально лёг в ложбинку над вырезом платья, словно был создан специально для него.

— Ну вот, теперь совсем хорошо, — удовлетворённо сказал я.

Машка снова подошла к зеркалу. От её скромности не осталось и следа — сейчас она просто наслаждалась своим преображением.

— Надо ещё причёску сделать, — задумчиво произнесла Марья Петровна, глядя на Машины волосы, собранные в простой пучок. — Завитки, локоны… На приёме у градоначальника нужно выглядеть соответствующе.

— Я знаю отличного парикмахера, — сказал Матвей Иванович. — Француз Жан-Пьер. Мастер своего дела. Причёски делает такие, что в Петербурге завидуют. Могу послать за ним, пусть завтра с утра придёт к вам на постоялый двор.

— Было бы замечательно, — кивнул я. — Сколько я вам должен за всё это великолепие?

Матвей Иванович назвал сумму, и я, не торгуясь, достал деньги. Цена была высокой, но вполне справедливой за такую работу, выполненную в столь сжатые сроки.

— А перчатки и веер я вам просто так отдаю, — добавил портной. — В подарок. Чтобы Мария Фоминична на приёме была самой красивой.

— Спасибо, Матвей Иванович, — искренне поблагодарил я. — Вы сделали невозможное за такой короткий срок.

— Для вас, Егор Андреевич, — всё возможно, — улыбнулся портной. — Мы же понимаем, кто вы такой и какая честь для нас работать на вас.

Машенька, слушавшая наш разговор, вопросительно посмотрела на меня, но я лишь слегка покачал головой — потом, мол.