Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Для человека с криминальным опытом Кляйна такая осторожность понятна. За годы работы с Мэдденом он видел, как многие «партнеры» теряли не только деньги, но и свободу, а иногда и жизнь из-за чрезмерной концентрации своих операций.

И хотя я не сомневался в деловой честности Кляйна, особенно после успешной операции с Consolidated Oil, в сложившейся ситуации мне необходим абсолютный контроль над активами. Возможно, его даже обрадовало, что он больше не несет ответственности за такую крупную сумму.

К тому же, мой план многоуровневой диверсификации становился все более актуальным в свете приближающегося краха. Чем ближе октябрь 1929-го, тем меньше можно было доверять даже самым респектабельным финансовым институтам.

Мне вспомнился старый трейдерский афоризм из XXI века: «Диверсификация — единственный бесплатный ланч на Уолл-стрит». В 1928 году эта мудрость актуальна как никогда.

В отличие от первой встречи, проходившей в приватной обстановке отеля, вторая, с представителями «Zurich Manhattan Banking Association», состоялась в публичном месте.

В элегантном ресторане банка. Это осознанный выбор. В таком окружении двое мужчин, обсуждающих финансовые вопросы, не вызывали никакого интереса.

Мой собеседник, Макс Фишер, представитель швейцарско-американского банка, выглядел как идеальное воплощение европейского банкира. Безупречный костюм от лондонского портного, аккуратная стрижка, монокль и тонкие усики. Его безукоризненный английский выдавал лишь легкий немецкий акцент.

— Ваши инструкции интригуют меня, герр Грей, — произнес он, просматривая документы, которые я передал ему. — Особенно эта многоуровневая структура распределения активов.

— Сегодняшняя финансовая среда требует нетрадиционных подходов, — ответил я, нарезая бифштекс на тарелке. — Для второго транша в семьсот тысяч долларов я предпочитаю умеренно-консервативную стратегию. Компании коммунального сектора, телефония, производители потребительских товаров первой необходимости.

Фишер кивнул, делая записи в блокноте.

— А что касается международной диверсификации?

— Это ключевой компонент, — я понизил голос. — Тридцать процентов от этой суммы должны быть распределены через ваши европейские филиалы. Предпочтительно швейцарские, голландские и шведские активы. Стабильные валюты, политически нейтральные юрисдикции.

Фишер внимательно посмотрел на меня поверх монокля:

— Вы готовитесь к какому-то… глобальному событию, герр Грей?

— Я просто проявляю разумную предусмотрительность, — уклончиво ответил я. — В последние годы американские инвесторы склонны слишком концентрироваться на внутреннем рынке, забывая о принципах географической диверсификации. История показывает, что это рискованный подход.

— Мудрая позиция, — Фишер удовлетворенно кивнул. — Для такой международной диверсификации я бы рекомендовал создать отдельную холдинговую структуру, базирующуюся в Люксембурге или Лихтенштейне.

— Именно так. И я хотел бы, чтобы вы занялись организацией этой структуры.

Фишер оценивающе посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать мои истинные мотивы, затем едва заметно кивнул.

— Это потребует дополнительных затрат на юридическое сопровождение.

— Которые будут полностью оправданы, — я допил кофе и поставил чашку на блюдце. — Когда можно ожидать завершения формирования этой части портфеля?

— Учитывая международный компонент, около пяти-семи рабочих дней. Некоторые транзакции требуют согласования между разными юрисдикциями.

— Приемлемо.

Мы завершили обсуждение деталей, и Фишер отбыл, забрав с собой все необходимые документы и чек на семьсот тысяч долларов. Второй фрагмент мозаики встал на место.

Оставалось распорядиться последними деньгами. Эта часть была самой консервативной. Защитный бастион против грядущей бури.

Для завершающей операции я выбрал старейший и наиболее уважаемый финансовый институт, First National Bank of Boston. Его представитель, Джордж Кавендиш, ждал меня в своем нью-йоркском офисе недалеко от биржи.

— Добрый день, мистер Грей, — Кавендиш приветствовал меня рукопожатием. — Ваша депеша заинтриговала наш инвестиционный комитет.

— Надеюсь, в положительном смысле, — я расположился в кожаном кресле напротив его стола.

— Безусловно. Хотя должен признать, что ваш запрос на приобретение значительного объема золотодобывающих акций вызвал некоторое удивление. В текущем рыночном климате это необычный выбор.

— Именно поэтому я и обратился к вашему банку, мистер Кавендиш, — в моем голосе прозвучали нотки удовлетворения. — Ваше учреждение имеет репутацию консервативного, но дальновидного. Вы понимаете ценность противоциклических инвестиций.

Я передал ему финальную часть моего инвестиционного плана.

— Из двухсот тысяч долларов я предлагаю распределить сто тысяч в акции золотодобывающих компаний: Homestake Mining, Dome Mines и избранные южноафриканские предприятия. Еще пятьдесят тысяч в высококачественные муниципальные облигации с различными сроками погашения, преимущественно Нью-Йорка и Массачусетса. И оставшиеся пятьдесят тысяч должны быть конвертированы в физическое золото для хранения в ваших сейфовых ячейках.

Кавендиш внимательно изучил предложение, его опытный взгляд быстро схватывал ключевые детали.

— Если позволите личное наблюдение, мистер Грей, — сказал он наконец, — ваша стратегия выглядит как классическая подготовка к экономической нестабильности. Почти как военный план обороны.

Я позволил себе легкую улыбку:

— За свою карьеру я пережил несколько финансовых циклов, мистер Кавендиш. И усвоил одну истину. Когда все вокруг говорят, что «на этот раз все будет иначе», самое время строить финансовые убежища.

— Весьма мудрая философия, — Кавендиш откинулся на спинку кресла. — Я должен сказать, что лично разделяю вашу осторожность. Текущая маржинальная эйфория на рынке тревожит.

— Именно, — я сделал паузу, оценивая своего собеседника. — Между нами, мистер Кавендиш, вы заметили признаки перегрева банковской системы? Некоторые показатели, которые обычно предшествуют серьезным коррекциям?

Кавендиш внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая, насколько откровенным может быть. Затем, понизив голос, произнес:

— В последние два квартала объем кредитования для покупки ценных бумаг вырос на сорок три процента. При этом реальное обеспечение этих кредитов становится все более иллюзорным. Акции покупаются в маржу, затем эти акции используются как обеспечение для новых кредитов, на которые покупаются новые акции. Классическая пирамида, мистер Грей.

Я медленно кивнул. Кавендиш описывал именно те механизмы, которые, как я знал, приведут к краху 1929 года.

— В таком случае, думаю, мы понимаем друг друга, — я протянул ему подписанный чек. — Я буду признателен за исполнение этих инструкций в кратчайшие сроки.

— Мы приступим немедленно, — Кавендиш принял чек и осторожно поместил его в специальную папку. — Для физического золота потребуется чуть больше времени. Мы закупаем его небольшими партиями, чтобы не привлекать внимание.

— Разумная предосторожность.

Я покинул офис банка с чувством завершенности. За один день я распределил почти два миллиона долларов по многоуровневой инвестиционной структуре, включавшей агрессивные спекулятивные позиции, умеренный международный портфель и защитные консервативные активы.

Этот финансовый механизм спроектирован с двойной целью. Максимально увеличить капитал в последней фазе бычьего рынка и одновременно создать прочный фундамент для сохранения богатства во время грядущего краха.

Но главное, что теперь я окончательно закрепил личность Роберта Грея в финансовом мире. Не просто как спекулянта, случайно угадавшего с Consolidated Oil, но как серьезного инвестора с масштабным капиталом, продуманной стратегией и связями с респектабельными финансовыми институтами.

Это ключевой этап в создании моей финансовой крепости, которой предстояло не только выстоять в бурю 1929 года, но и расшириться за счет скупки обесцененных активов.