Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Но дело не только в краткосрочной прибыли. Требовалось оценить и долгосрочные перспективы. И здесь мое знание будущего играло ключевую роль.

Я знал, что после краха 1929 года UGI ждут нелегкие времена. Компания попадет под расследование правительства, ее акции потеряют большую часть стоимости.

Амбициозная стратегия экспансии обернется тяжелым бременем долгов. Именно такие конгломераты, раздутые за счет серии поглощений, финансируемых долгом и щедрой эмиссией акций, становились наиболее уязвимыми во время экономического кризиса.

Это означало, что мне нужно будет тщательно рассчитать не только вход в позицию, но и выход из нее. Задолго до октября 1929 года.

Я взял чистый лист и набросал стратегию распределения покупок:

1. 30% позиции через Morgan Brothers от имени Baldwin Investment Trust (позиция Роберта Грея).

2. 25% через Fidelity Brokers от имени Midwest Freight Ltd (подставная компания Мэддена).

3. 20% через Adams Sons от имени Edward S. White (моя первоначальная инвестиционная структура).

4. 15% через Ferguson Co. от имени Atlantic Ventures (еще одна подставная компания).

5. 10% через бостонского брокера Simmons Partners (новый канал, рекомендованный Кляйном).

Такое распределение должно минимизировать риск обнаружения масштаба нашей операции. После истории с Consolidated Oil, привлекшей нежелательное внимание, я решил оставаться вдвойне осторожным.

Я потянулся к телефону. Уже почти три часа ночи, но Кляйн специально просил звонить в любое время при наличии важной информации. Набрав номер «Atlas Trading», я услышал сонный голос дежурного:

— Экспортно-импортная компания «Атлас». Чем могу помочь?

— Это мистер Браун, — произнес я кодовую фразу. — Хотел бы обсудить поставку текстиля с мистером Смитом.

После короткой паузы трубку взял Кляйн. Судя по бодрости в голосе, он не спал, несмотря на поздний час.

— Мистер Смит на связи.

— Прошу прощения за поздний звонок, но обстоятельства требуют быстрых действий, — начал я, переходя к нашему условному языку. — Я изучил образцы ткани, которые вы рекомендовали. Товар высокого качества, особенно три основных рулона. Предлагаю заключить сделку на приобретение пятидесяти ярдов.

Это означало, что я согласен с выбором трех газовых компаний как целей для инвестиций и предлагаю общий объем вложений в полтора миллиона долларов.

— Рад, что качество вас устраивает, — ответил Кляйн. — Однако должен отметить, что интерес к этим тканям растет. Возможно, стоит ускорить решение.

Это предупреждение заставило меня насторожиться.

— Насколько повышен интерес?

— Несколько других оптовиков делали запросы. Ничего конкретного, но наш поставщик отмечает увеличение количества звонков.

Значит, информация о готовящемся поглощении начинала распространяться. Не катастрофа, но тревожный знак.

— Когда ожидается обновление каталога? — спросил я, интересуясь точной датой объявления о поглощении.

— По предварительной информации, в течение пятнадцати-двадцати дней, — ответил Кляйн. — Но я бы рекомендовал завершить сделку в ближайшие десять дней, чтобы гарантировать наличие товара.

— Согласен. Давайте начнем с небольших партий завтра же, постепенно увеличивая объемы к концу недели.

— Разумный подход. И еще одно, — Кляйн сделал паузу. — После последнего инцидента с китайским шелком нам следует быть особенно осторожными с документацией. Предлагаю использовать новую схему отчетности.

Упоминание «китайского шелка» это отсылка к нашей операции с Consolidated Oil и возникшим проблемам с излишним вниманием со стороны Morgan Bank. Кляйн предложил более совершенную систему конспирации.

— Полностью поддерживаю, — согласился я. — Давайте встретимся завтра в «Винченцо» в три часа дня, чтобы обсудить детали лично.

Завтра по нашей шпионской терминологии означало через пять дней, три часа дня следовало увеличивать на пять, то есть, в восемь вечера, а «Винченцо» означало, что место встречи будет уточнено позже, через газетный киоск на углу Парк-Плейс и Бродвея.

— Буду ждать, — коротко ответил Кляйн и повесил трубку.

Я вернулся к столу и посмотрел на разложенные документы. Рельеф газовой промышленности США передо мной как на ладони. Я видел ее прошлое, настоящее и, благодаря моим уникальным знаниям, будущее.

Сейчас, в 1928 году, газовые компании переживали золотой век. Спрос рос, рынок консолидировался, инвесторы выстраивались в очередь.

Но я знал, что этот золотой век скоро закончится. Когда произойдет крах 1929 года, перегруженные долгами конгломераты, подобные UGI, рухнут первыми.

Это знание давало мне огромное преимущество, но также создавало моральную дилемму. Я вкладывал деньги в компанию, зная о ее будущем крахе. Я планировал заработать на кратковременном росте, чтобы затем выйти до катастрофы.

В моей прошлой жизни Алекса Фишера такие размышления не беспокоили бы меня. Но сейчас, после всего пережитого в этом мире, я начинал ощущать вес ответственности, который раньше был мне чужд.

Я покачал головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время для философских терзаний. Мне нужно сконцентрироваться на практических деталях операции.

Подготовив пошаговый план действий на ближайшие две недели, я собрал все бумаги в кожаную папку, которую запер в тайнике за книжным шкафом. Взглянул на часы. Почти четыре утра. Оставалось всего три часа до подъема, но я знал, что не засну.

Слишком много адреналина, слишком много планов, слишком много расчетов крутилось в голове.

Я подошел к окну и отодвинул штору. Нью-Йорк никогда не спал полностью. Даже в этот предрассветный час на улицах заметны отдельные автомобили, а в некоторых окнах горел свет. Город-машина, город возможностей.

В окне напротив я увидел силуэт человека, тоже не спящего в эту ночь. Банковский клерк? Врач после смены? Или, может быть, еще один финансист, просчитывающий свою большую игру?

Я задернул штору и вернулся к столу. Налил себе еще кофе и открыл блокнот на чистой странице. Требовалось продумать все возможные риски предстоящей операции.

Она должна была стать еще одним шагом к моей цели.

Но с каждой новой операцией риски росли. Больше денег, больше внимания, больше людей, потенциально способных связать разрозненные части мозаики.

Я твердо решил. Эта операция будет проведена с максимальной осторожностью. Никаких следов, никаких связей между различными моими ипостасями, никаких ошибок.

И если все пройдет гладко, еще полтора миллиона долларов пополнят мою финансовую крепость.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь облака, я уже бежал по дорожке Центрального парка. Три часа беспокойного сна недостаточно для полноценного релакса, но годы на Уолл-стрит научили меня функционировать и с меньшим отдыхом. Физическая активность помогала рассеять туман в голове лучше любого кофе.

Утренний Нью-Йорк имел особый ритм. Вдоль парка двигались редкие автомобили.

Преимущественно «Форды» модели Т с их характерным тарахтением и случайные «Паккарды» состоятельных горожан. Газетчики расставляли свои киоски, молочники развозили бутылки, а швейцары в богатых домах на Пятой авеню уже вытирали тротуары перед входами.

Мимо пробежал пожилой джентльмен в безупречной спортивной форме. Один из тех банкиров старой школы, которые даже во время утренней пробежки излучали респектабельность.

Мы обменялись кивками, признавая друг в друге членов негласного клуба «жаворонков» Уолл-стрит. Надо же, кто-то бегает.

Даже в эти времена. Когда еще нет понятия о здоровом образе жизни. Ранняя пташка, во всех смыслах.

После пробежки я вернулся домой, принял прохладный душ, побрился, и через сорок минут уже входил в здание «Харрисон Партнеры», свежим и собранным, по крайней мере, внешне.

— Доброе утро, Джеймс, — поприветствовал я швейцара, осторожно ступающего из-за подагры.

— Доброе, мистер Стерлинг. Вы как обычно, пораньше, — ответил он, распахивая дверь.