– Я тебя запер? Сейчас отгоню байк. Прости, я спешил.
– Я заметил, – ответила я. – Ничего, я недолго жду.
– Ярослав, да? – спросил Миша. И, дождавшись моего кивка, представился: – Майк.
– Майк и байк? – не удержалась я.
– О, ты ловишь фишку! – довольно заулыбался он.
– Классный, – выразила я одобрение байку. – Твой?
– Думаешь, я его украл? – возмутился Миша. И тут же сник. – Ну да, после того, что ты видел, что еще можно подумать.
Мне нравились его эмоции. Они… правильные. Он не злился из‑за того, что я стала невольным свидетелем его позора. И не стыдился этого. Он испытывал усталость и печаль. А еще – интерес к новому знакомому, то есть, ко мне.
– Да ничего я не видел. Бумажник под сидение упал, я доставал. Я что‑то пропустил?
Миша понял, что я лгу. И испытал благодарность за эту ложь.
– Не, вообще, она нормальная, – сообщил он. – Только не выносит, когда я поступаю по‑своему. А тут я уступить не мог. Вот и… – Он махнул рукой. – Впрочем, тебе это неинтересно.
– Откровенно говоря… – Я понизила голос, перейдя на шепот. – Сгораю от любопытства. Где ты такой прикид достал?
– По пивку? – предложил Миша, оживившись.
Кажется, ему нужен собеседник.
– Я за рулем, – отказалась я.
– Черт, я тоже. Тогда… кофе? Тут рядом есть что‑нибудь приличное?
– Понятия не имею. Можем поискать.
До завтрашнего дня заняться совершенно нечем. До испытания мне предписано отдыхать и наслаждаться жизнью. Так почему бы не посидеть с Мишей в кафе? Он не заподозрил, что я девчонка, и хорошо бы закрепить успех.
Глава 6
Миша убрал байк с дороги, я закрыла машину, и мы пошли вдоль улицы, рассматривая вывески. Я знала, что рядом есть пельменная, кафе‑кондитерская и пара ресторанчиков с летними верандами. Однако предполагалось, что местность мне незнакома, да и любопытно, что выберет Миша.
– Слушай, как насчет пожрать? – поинтересовался Миша, заприметив столики под навесом.
– Можно, – согласилась я.
В ресторанчике подавали итальянскую кухню, и мы заказали пиццу на двоих, мясную. Или, как выразился Миша, «нажористую». Он себе еще и пасту взял, с морепродуктами. Похоже, его долго не кормили. Голод он испытывал зверский, но в остальном его эмоции были спокойными. То есть, он хотел есть не потому, что нервничал.
На Мишу оглядывались. Он выделялся и среди прохожих, и среди гостей ресторанчика. Но он не комплексовал по этому поводу и вел себя совершенно обычно.
– Так что прикид? – напомнила я, когда нам принесли коктейли.
Мне – фруктовый, с кусочками льда и зеленым чаем, Мише – молочный, с шоколадом и шапкой из взбитых сливок.
Миша поморщился, будто не сладкие сливки слизал, а лимона откусил.
– Матушка вещи заперла, – сказал он. – Чтобы я из дома выйти не мог.
– Серьезно? – Я не скрывала удивления.
– Я расскажу, иначе ни шиша не понятно. – Миша вынул из стакана трубочку, отпил, пачкая губы сливками. – Короче, матушка решила, что я должен стать адвокатом. У нее бывает.
Он покрутил кистью, что, вероятно, означало «что с женщины взять, она же женщина». Во всяком случае, это как‑то так ощущалось.
– Спорить с ней бесполезно. Я был уверен, что легко выкручусь, завалив экзамены. И я их завалил! А она…
Миша показал рукой нечто, напоминающее движение змеи.
– Ну, ты понимаешь, – продолжил он. – Баллы нарисовали. Зачисление на юрфак – вопрос времени. Я психанул. Мы поругались. – Он потер ухо. – Я сказал, что заберу документы. Матушка смекнула, что тут я ее переупрямлю, и сделала так, чтобы я из дома выйти не мог.
Он залпом допил коктейль.
– И ты, как я понимаю, сбежал? – уточнила я.
– Перелез через балкон в соседнюю квартиру. Упал в ноги соседке. А у нее мужской одежды нет, только вот это и подошло. – Миша подцепил пальцем манжету косоворотки. – Из театрального реквизита. Она учительница, школьным театром руководит. Летом в школе ремонт, вот она костюмы и забрала домой. Так это мне еще повезло, что штаны нашлись.
– А обувь?
– Кроссы мои. Матушка решила, что в одних кроссах я по улице не побегу, – захихикал Миша.
Принесли пасту. Он схватил вилку и уставился на меня.
– Ешь. – Я махнула рукой. – Тебя не кормили, что ли?
– Не, я сам. – Миша со свистом втянул в рот макароны. – Голодовку объявил. В знак протеста.
– В общем, ты сбежал из дома, забрал документы с юрфака. И сдал их туда, куда хотел поступать, – подытожила я.
– Не. – Он мотнул головой, набивая рот едой. – В этой академии экзамены позже. Больше поступать некуда.
– Так тебе… все равно, куда?
– Ага. Еще хорошо, общага есть. Годик перекантуюсь, там решу, куда податься.
– То есть, ты уверен, что поступишь?
– Яр, я экзамены завалил, потому что неправильно отвечал на вопросы, а не потому что дебил, – сообщил Миша, прожевав.
– А нормативы?
– Я б на твоем месте за себя переживал бы, – хохотнул он. – Не обижайся, но…
Он развел руками.
– Посмотрим, – пробурчала я.
Миша съел и пасту, и пиццу. Я ограничилась одним куском. О себе тоже рассказала. Версия о Ярославе прошла проверку. А когда Миша упомянул, что родом он из Кисловодска, я, наконец, поняла, почему его имя показалось мне знакомым.
Миша был пациентом Николая Петровича. На отдыхе мы гуляли по парку, и на нижнем уровне встретили мальчика в инвалидной коляске. Его сопровождала мама.
Была ли та встреча случайной? Николай Петрович и Лариса Васильевна не заводили знакомств на улице, а тут… Я плохо помню Мишу. Кажется, мы с ним даже о чем‑то разговаривали. В итоге, Николай Петрович Мишу прооперировал, вылечил. Все же как тесен мир…
Мы с Мишей вместе вернулись туда, где оставили свой транспорт. Рядом с байком стоял огромный чемодан.
– Ну вот… – пробормотал Миша.
Он заметно расстроился.
– Что случилось? – спросила я. – Это твое?
– Да. – Он пнул чемодан. – Я‑то думал, побесится, да отойдет. А она… Вот.
– Из дома выставили? – догадалась я.
– Ага. Ничего, в общаге поживу. Только вот куда до зачисления податься…
Миша почесал в затылке. За еду в ресторане он расплатился сам. Но не факт, что не отдал последнее.
– В гостиницу? – предложила я.
– Не. Может, и наскребу на одну ночь, но при таком раскладе мне б до стипендии дотянуть.
Значит, денег у него нет. Мать, наверняка, надеется, что сын придет с повинной, будет умолять о прощении и подчинится ее воле.
– Ничего, что‑нибудь придумаю, – взбодрился Миша. – Совсем худо будет, байк продам. Он мой.
Байк ему было жаль. Я остро ощутила его эмоции: байк он любил, сильно. Подарок отца? Миша упомянул, что живут они вдвоем с матерью.
– Ну… – Я недолго колебалась. – Можно ко мне. Квартира не моя, теткина, но тетка на даче. Только уговор – без безобразий. Мне проблемы не нужны.
– Правда? Можно⁈ – обрадовался Миша. – Да ты просто мое спасение!
В порыве чувств он хлопнул меня по плечу.
– Буду ниже травы, тише воды, – пообещал он. – Я твой должник, Яр.
– Сочтемся, – фыркнула я.
Рискованно? Пожалуй. Жить в одной квартире с малознакомым мужчиной в моем случае… еще и глупо. Ведь теперь ни на минуту не расслабиться. И Карамельке опять придется притворяться кошкой. Но опасности я от Миши не ощущала. Он смешной, нелепый, но открытый, без заморочек. Не полезет же он ко мне во сне! Ведь я для него – парень. А в ванной комнате и туалете дверь с задвижкой. И вообще… Николай Петрович старался, лечил этого балбеса. Как же мне теперь его на улице оставить? Если бы он местным был, то пошел бы к друзьям. Так ведь нет у него тут приятелей.
Все равно это ненадолго.
Карамельке Миша понравился.
– Ой, какая ко‑о‑отя… – протянул он, едва увидел кошку. – Твоя?
– Теткина, – с сожалением соврала я.
Миша потискал Карамельку и спросил:
