Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Она внимательно наблюдала за моей реакцией. Я постарался сохранить нейтральное выражение лица, хотя внутри все переворачивалось. Это точно Continental Trust. И Элизабет шла по их следу.

— Интересно, — произнес я спокойно. — Но разве такие расследования не опасны? Если эти люди действительно замешаны в чем-то сомнительном…

Я не закончил фразу, и Элизабет понимающе кивнула.

— Да, определенный риск есть. Именно поэтому я собираю максимум информации, прежде чем делать какие-либо публичные заявления.

Она сделала глоток чая, затем неожиданно перевела разговор:

— Скажите, мистер Стерлинг… Уильям… вы когда-нибудь думали о мире за пределами Уолл-стрит? О том, как финансовые решения влияют на обычных людей?

Вопрос застал меня врасплох, и я почувствовал, что мы переходим от профессионального разговора к чему-то более личному.

— Постоянно, — ответил я, и это правда. В моей прежней жизни Алекса Фишера я редко думал о социальных последствиях своих финансовых операций. Но сейчас, зная о надвигающейся катастрофе, я не мог не думать о миллионах жизней, которые она затронет. — Особенно в последнее время.

Элизабет кивнула, словно мой ответ подтвердил что-то, что она уже знала.

— Я выросла в маленьком городке в Пенсильвании, — неожиданно сказала она. — Мой отец был учителем математики, мать работала в библиотеке. Когда мне исполнилось четырнадцать, банк, где хранились сбережения всего города, обанкротился из-за спекуляций его владельца. Люди потеряли все. Некоторые семьи распались из-за этого.

Ее взгляд на мгновение затуманился, когда она погрузилась в воспоминания.

— Именно тогда я решила стать журналисткой. Чтобы рассказывать о том, что происходит за кулисами финансового мира. Чтобы люди знали, кто и как играет с их деньгами и их жизнями.

В ее голосе звучала искренность. Я невольно поддался импульсу.

— Это благородная цель, — сказал я тихо. — Мир нуждается в таких журналистах, как вы.

Наши взгляды встретились, и на мгновение между нами возникло нечто большее, чем просто профессиональный интерес. Я почувствовал, как что-то сжимается в груди.

Странное чувство, которое я не испытывал очень давно. Возможно, никогда.

Потом Элизабет вернулась к чаю, но атмосфера между нами изменилась. Стала теплее, доверительнее.

— Знаете, — сказала она после паузы, — у меня есть некоторые материалы, которые могли бы вас заинтересовать. Не для публикации, конечно. Просто… как обмен информацией между заинтересованными сторонами.

Я понимал, что она делает первый шаг к сотрудничеству, и это важный момент. Союз с журналисткой ее калибра мог быть чрезвычайно полезным… и столь же опасным.

— С удовольствием ознакомлюсь, — ответил я. — И, возможно, смогу добавить некоторые детали из своих источников.

Я не уточнял, каких именно источников. Элизабет понимающе кивнула.

— Прекрасно. Возможно, мы могли бы встретиться в пятницу вечером? Я знаю небольшой джаз-клуб в Гринвич-Виллидж, где можно спокойно поговорить.

— «Синяя птица»? — предположил я.

— Вы знаете это место? — она приятно удивилась.

— Бывал пару раз. Хороший джаз, приглушенный свет, дискретные столики. Идеально для обмена информацией.

Элизабет улыбнулась, и в этой улыбке читалось больше, чем просто профессиональный интерес.

— Восемь часов вечера? — предложила она.

— Буду ждать, — ответил я, возвращая улыбку.

Мы допили напитки, обсуждая более нейтральные темы. Последние бродвейские постановки, новый роман Фицджеральда, архитектурные изменения в городе. Затем расплатились и вышли на солнечную Пятую авеню.

— Было приятно встретиться, мистер Стерлинг, — сказала Элизабет, протягивая руку для прощания.

— Взаимно, мисс Кларк, — ответил я, пожимая ее руку чуть дольше, чем требовали приличия.

Мы разошлись в разных направлениях, но я не мог не обернуться, чтобы посмотреть вслед ее удаляющейся фигуре. Элизабет двигалась с той особой грацией, которая приходит от уверенности в себе и своем месте в мире.

По пути в офис я анализировал нашу встречу. Насколько она была случайной? Что именно знает Элизабет о Continental Trust? И главное, могу ли я доверять ей?

С одной стороны, союз с талантливой журналисткой, уже идущей по следу Continental Trust, мог существенно ускорить мое расследование обстоятельств смерти отца Стерлинга. С другой, она слишком проницательна и могла заметить нестыковки в моей истории, необъяснимое знание будущего, странности в поведении.

Но было и еще нечто, что меня беспокоило, причем гораздо сильнее, чем эти рациональные опасения.

Я начал испытывать к Элизабет чувства, выходящие за рамки профессионального партнерства. Ее ум, ее прямота, ее страсть к справедливости, все это находило отклик в той части моей души, которую я считал давно умершей.

В прошлой жизни я относился к женщинам как к временным спутницам или трофеям. Но здесь, в 1928 году, я встретил женщину, которая заставляла меня хотеть быть лучше, чем я есть.

И это опаснее всего. Потому что привязанность означала уязвимость. А я не мог позволить себе уязвимость, когда баланс между моими множественными личностями такой хрупкий, а ставки столь высоки.

И все же, возвращаясь в «Харрисон Партнеры», я ловил себя на мысли, что с нетерпением жду пятницы.

Придя в офис, я с трудом заставил себя сосредоточиться на текущих делах. Мысли об Элизабет и Continental Trust настойчиво требовали внимания, но профессиональные обязанности не могли ждать.

На моем столе лежал срочный запрос от Вандербильта. Проанализировать возможность инвестиций в производство синтетического каучука.

Сопроводительная записка указывала, что информация требуется до конца недели. Я улыбнулся тому, как удачно это совпадало с моей предстоящей поездкой к Милнеру в Акрон, где я смог бы подробнее изучить этот вопрос.

Следующим пунктом значился ежемесячный обзор портфеля семьи Гарднеров. В последнюю неделю их консервативная позиция наконец начала окупаться.

Рынок показал небольшую коррекцию, и их защищенные активы потеряли меньше, чем в среднем по рынку. Я потратил два часа, тщательно анализируя их позиции и готовя рекомендации по дальнейшему увеличению доли облигаций.

Около четырех часов меня вызвал Харрисон. Его кабинет, как всегда, производил впечатление места, где принимаются важные решения. Массивный стол красного дерева, картины с морскими пейзажами, запах дорогого табака и кожаных переплетов.

— Стерлинг, — кивнул он, жестом указывая на кресло напротив. — Прескотт говорит, вы проделали отличную работу с портфелями его клиентов.

— Благодарю, сэр, — я старался звучать скромно, но уверенно.

— Особенно интересует меня ваша рекомендация для Вандербильта по золотодобывающим компаниям, — Харрисон внимательно наблюдал за моей реакцией.

Я ожидал этого вопроса. Любое действие, противоречащее рыночной эйфории, вызывало подозрения.

— Портфель Вандербильта уже имеет существенную экспозицию на растущие секторы, — объяснил я. — Добавление стабильных активов с низкой корреляцией, вроде Homestake Mining, повышает устойчивость без значительного снижения общей доходности.

Харрисон задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Хм. По сути, хеджирование. Необычный подход для молодого человека. Обычно в вашем возрасте рискуют чужими деньгами с безрассудной легкостью.

— Я считаю, что доверие клиента — наш важнейший актив, сэр, — ответил я. — Особенно в случае с семьями вроде Вандербильтов, для которых сохранение капитала не менее важно, чем его рост.

Харрисон кивнул, словно мой ответ подтвердил какие-то его мысли.

— У меня для вас новое задание, Стерлинг. Сенатор Брукс, давний клиент фирмы, интересуется возможностями в нефтяном секторе. Особенно в свете недавней активности возле мексиканской границы. Подготовьте анализ перспективных компаний к понедельнику.

— Конечно, сэр, — я кивнул, мысленно добавляя это задание в свой и без того плотный график.