Крым наш! (СИ) - Старый Денис

Ведь после устранения старшин, несмотря на непогоду и установившиеся устойчивые морозы, генерал предполагал повсеместно атаковать кочевников.

Да, это было бы сложно, санитарные потери в русских полках могли быть немалыми. Однако сейчас степняки не кочуют — они остановились в своих стойбищах на зимовку. И есть возможность не бегать по степи и выискивать башкирские орды, а уничтожить большую часть активных башкирцев ещё зимой.

— Знакомы ли вы, старшины башкирские, с теми кондициями, что обещаны были секунд-майором Норовым? — когда представители башкирского народа расселись на мягких подушках, разложенных на коврах, что в свою очередь лежали прямо на расчищенном льду, спрашивал Румянцев.

Сам же генерал сидел на стуле. С одной стороны, он уважил башкир и предложил им расположиться так, как они привыкли. И даже подушек навалили преогромное количество. С другой же стороны, теперь выходило так, что Александр Иванович Румянцев возвышался над всеми башкирскими старшинами лишь потому, что предпочёл соблюсти и свои традиции и сидеть на стуле. Казалось, что на переговорах соблюдаются особенности традиции и культуры. Но есть нюанс. И благодаря этому нюансу сейчас Румянцев взирал на восьмерых башкирских старейшин свысока. Правда, не позволял себе уничижительного взгляда.

В полный рост поднялся один из башкирцев.

— Я Тевкелев. И могу говорить от родов Ютаевых и Алкалиновых. У нас семнадцать тысяч воинов и большие орды, и мы хотим заключить соглашение с Россией!

У Румянцева был свой переводчик. Однако он заметил, что и башкирцы привели своего толмача. Так что генерал повелел, чтобы сперва переводил переводчик от башкирцев — юноша с европейскими чертами лица, а уже потом он слушал уточнение своего переводчика. Это несколько удлиняло переговорный процесс, но сделано подобное было намеренно. Румянцев всегда любил взять некоторую паузу на размышление, не озвучивать первое, что приходит в голову.

— Изучили ли вы те кондиции, что я привёз из Петербурга? — после взятой паузы ещё и на то, чтобы поесть, спрашивал Румянцев.

Башкирцы изучили. Основные пункты этого договора уже и так ходили, постепенно распространялись — сперва людьми Алкалина, а после и всей коалицией башкир, которые выступали за договор с Российской Империей.

Вновь поднялся Тевкелев.

— Со многим мы согласны. В том договоре многое уступаем от себя. Но желаем, чтобы в кондиции внесены были два условия. Никогда не холопить башкир кому-либо, будь то магометанской веры али христианской. И второе — за все те земли, что уже заняты русскими помещиками, они повинны выплатить нам деньгу. И Россия повинна оборонять нас от притязаний и калмыков, и киргизов-кайсаков. А земли те, что уже взяты кайсаками младшего жуса, повинны тоже быть оплачены!

Александр Иванович Румянцев нахмурился, делая вид, что он крайне озадачен этими двумя пунктами. На самом же деле он считал, что будет куда как сложнее договориться. Система крепостей, которые должны были быть воздвигнуты, как и сам Оренбург, — с этим башкиры согласились. При том условии, что они могут свободно как входить в эти русские города для торговли или наниматься на службу, так и выходить из них. Причём торговать башкирцы в этих городках должны были беспошлинно. Как и русские купцы — во всех стойбищах башкирцев.

Вопрос веры также башкирами обходился стороной. Они приняли то, что их единоверцы могли бы переходить в православие без каких-либо помех. При этом русские не должны были разрушать мусульманские мечети и устраивать гонения на мулл.

— Если это — всё, то мы можем договариваться. И пусть под этими кондициями подписываются остальные старейшины. Кто не подпишет кондиции до апреля — тех Россия признает врагами своими и бунтовщиками. К апрелю же мы ждём двадцать тысяч лучших башкирских воинов, готовых участвовать в войне. И, если я прознаю, что вы послали новое посольство к османскому султану, то посчитаю, что враги нам — и вы также! — грозно и решительно сказал Александр Иванович Румянцев.

А потом он резко сменил свой тон на более доброжелательный. И стороны стали рассматривать каждый пункт кондиций подробно.

Оставалось дело за малым — отправить делегацию в Петербург.

Глава 5

ГЛАВА 5

Брак, если уж говорить правду, есть зло, но зло необходимое.

Сократ

Петербург

27 ноября 1734 года

— Не желаете ли, господин Норов, познакомиться со своей невестой ближе? — спросил Эрнст Иоганн Бирон, когда мы с ним договорились. — Впрочем, я уже распорядился послать за Юлианой Менгден.

И пусть я думал, что породниться с каким-нибудь действительно великим родом было бы для меня лучшим решением, но с другой стороны — не могу себе представить, чтобы какой-то даже весьма уважаемый род предоставлял мне такое богатое приданое. Это нужна невеста из элит. А там свои правила и, уверен, расписаны все брачные союзы еще до рождения детей.

Не рано ли я раскатал губу на подаренное поместье? Нет. И оно даровано именно мне, а не моей невесте. Вот так, в право пользования, по договорённости с герцогом, я вступал сразу же, как только давал своё слово и согласие на женитьбу.

Конечно же, герцога не так чтобы сильно волновала моя судьба. Я, по его мнению становился удобным инструментом. И в ходе разговора мы дошли до того, что вещи называли своими именами.

— Господин Норов, я, как и все люди, хочу жить. А жизнь моя будет зависеть от того, смогу ли я удержаться у трона, — то ли изрядно захмелев от венгерского вина, то ли посчитав меня уже исключительно своим человеком, откровенничал герцог. — Я полагаюсь на вас, господин Норов, и дальше стану способствовать продвижению по службе. Через два, может, три года, вы можете надеяться получить чин премьер-майора. Но должны понимать, что после вам предстоит уйти из гвардии. Потому как иных, более высоких чинов добиться в ней уже будет сложно. А взамен… Анна Леопольдовна будет ко мне благосклонна через вас, конечно.

Пока об этом говорил герцог, я успел подумать, что если получу чин премьер-майора, то следующим чином будет уже тот, который занимает в Измайловском полку Густав Бирон. Так что — да, дальнейший рост в чинах будет возможен только в регулярной армии, в пехотных или драгунских полках. И премьер-майор в гвардии это кто? Бригадир? То есть даже старше чем полковник? А сейчас мой чин равен полковнику.

— У нас с Анной Леопольдовной сразу не заладилось. Вы примирите нас, — продолжал герцог откровенничать.

Я же был само внимание. Не спешил развеять мысль герцога, что я — его человек. Я вообще хочу и предполагаю лавировать между всеми политическими силами. Пусть ситуативно мне и нужно будет прибиваться к той или к иной группировке.

Приспособленчество? Нет, наилучший путь, чтобы не проиграть и от разных людей иметь прибыль. Ведь я сам собираюсь стать одной из таких сил. И нельзя исключать такой вероятности, что я лично, или мои люди, придут арестовывать Бирона в будущем. Однако здесь и сейчас, опять же, ситуативно, Бирон оказался самым участливым человеком в моей судьбе.

Некрасиво обманывать тех, кто тебе помогал, пусть и желая при этом заиметь собственную выгоду. Но совестливые люди как-то не проникают в политику.

Расчёт на то, что Елизавета Петровна хоть что-то сможет сделать, как-то продвинуть меня по службе, пока не оправдывается. Ушаков и вовсе, едва шевельнув пальцем в мою сторону, думает, что это я ему во всём и всегда должен. Просто так, потому что он — Ушаков и потому что он не арестовал и не пытает меня. И только за это, якобы, должен быть благодарным.

И сейчас… без меня, меня женили. Но моя женитьба на прелестнице Менгден в один миг превращает меня из выскочки и крайне странного карьериста в заслуженного члена общества. И речь не только о том, что с женатым мужчиной больше доверия в делах.

Пётр Великий многое изменил в России, большую часть порядков и вовсе сломал. Но невозможно было сломать убеждение людей, что если ты владеешь землёй и многими душами крестьянскими, то только тогда ты и человек. Ну, а если у тебя за душой нет богатых деревень, то ты — всего лишь временщик.