Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Голос у неё — нежнейший. Приятный и мелодичный.

— Как ты здесь оказалась?

— Ты сам меня позвал, вот я и пришла.

— Не в том смысле. Почему ты увязалась за мной? Гвардейцы говорили, что тебя много лет возили в клетке, но ты решила покинуть её только когда увидела меня.

— Честно говоря, я и сама не знаю. Мне показалось, будто мы с тобой знакомы…

— Поверь, я бы определённо тебя запомнил, если бы мы раньше встречались, — говорю.

Девушка взлетает в воздух и парит вокруг меня аки привидение бестелесное. Рассматривает со всех сторон, словно пытается вспомнить, где мы могли встречаться. Ладно я — обыкновенный человек, которых она могла повидать тысячи за годы странствий. Но уж я бы точно не забыл краснокожее рогатое существо, что выглядит как взрослый человек, но ростом по колено.

— Это странно прозвучит, но я словно бы не существовала, пока тебя не встретила.

— Как это?

— Я ничего не помню до того, как встретила тебя в городе. Только вспышки, обрывки воспоминаний.

— Хочешь сказать, что ты помнишь только последние пару дней?

— Даже меньше. Я уже плохо помню, что было этим утром.

— Впервые вижу духа с такой плохой памятью. Точнее сказать, я вообще впервые вижу духа, который умеет разговаривать. Или думать.

— Представь себе, каково мне!

Девушка ещё несколько раз облетает меня по кругу.

— И всё-таки я тебя откуда-то знаю, больно ты мне знаком. Ты — один из волхвов?

— Нет. Они у нас на окраине села живут, подальше от церквушки. Приверженцам старых богов не нравится колокольный звон, а у некоторых кровь из ушей идёт.

— Общаешься с духами?

— Только с тобой.

— Может, ты во сне вне тела путешествуешь?

— Нет, отрубаюсь так, что гром не разбудит.

Подлетает ближе.

— Я чувствую странное притяжение, будто мне жизненно необходимо быть рядом. Мне кажется, что я только потому и могу думать, что нахожусь поблизости.

Принимается тягать за щёки, трепать по волосам, словно пытается понять каково это: состоять из плоти и крови. В конце концов девушка прижимается к груди в нелепых объятиях. Её коротких ручек не хватает даже чтобы до обоих моих плеч дотянуться.

— Ты очень мягкий и тёплый, — заявляет она.

— Спасибо. Ты дух чего?

— Как это?

— Ну, у каждой человеческой эмоции есть дух. Они появляются, когда кто-то испытывает что-то очень сильное, и не может это скрыть. Может быть, ты дух ярости? Только очень странный. Ты тоже красная, как и те.

— Я — дух оружия.

— Вздор! У вещей не бывает духов.

— А вот тут ты ошибаешься. У каждой вещи есть дух, просто его сложно разбудить. У твоих сандалий есть дух, у твоей косы тоже. Но ты никогда их не увидишь, поскольку они дремлют. А если и просыпаются, то ненадолго.

— Но ты же живая.

— Меня разбудили.

— Кто разбудил?

— Не знаю…

Девушка садится на моё плечо и тяжело вздыхает. Никто из окружающих не видит её: ни батя, работающий неподалёку, ни друзья, ни соседи на своих участках поля. Кажется, она может показывать себя только тем людям, которым хочет. Сейчас только я могу рассмотреть её.

— Если ты — дух оружия, значит чувствуешь, когда я в тебе нуждаюсь?

Девушка тут же исчезает, а на мне в руку падает длинное двуручное копьё. Тёмно-красное, почти невесомое. Размахнувшись, метаю его вдаль. Некоторое время оно летит по прямой, после чего исчезает и снова появляется у меня в руке.

Чудеса!

Мысленно приказываю копью превратиться в короткий кинжал… и он превращается! Непонятно каким образом оружие чувствует, чего я хочу. Оно будто бы является частью меня, пока я держу его в руке.

Отхожу подальше, где у нас лежит тяжеленный валун. Направляю на него клинок и медленно двигаю остриё. На этот раз сопротивление появилось, но совсем лёгкое. Значит этим оружием можно одним движением сразу нескольких человек скосить! В доспехах, со щитами.

— Ты всё на свете можешь вот так легко разрезать?

— Нет, — звучит голос в голове. — Я не смогу пробить особую броню, духовную. И другие такие же оружия.

— Есть и другие?

— Хоть я ничего и не помню, но чувствую, будто у меня есть братья и сёстры — тоже духи оружия. И немало.

Внезапная мысль мелькает в голове.

— А можешь превратиться в косу?

— Ишь чего удумал! Не буду я вместо тебя рожь косить! Я тебе не какой-то грубый топор для работы! И вообще… неприятно, когда ты трогаешь меня грязными руками!

— Прости.

Кинжал снова принимает облик девушки, на этот раз очень недовольной.

— Как тебя зовут? — спрашиваю.

— Я… не знаю.

— Нехорошо. У каждого живого существа должно быть имя. Придумай какое-нибудь.

— Веда… — выдаёт через мгновение.

— Почему это? Веда — означает ведущая. Та, кто всё знает. А ты вчерашний день не помнишь.

— Мне всё равно! Хочу быть Ведой.

— Ладно, — говорю. — Пусть так. Я — Тимофей.

Девушка подлетает к моему лицу, кладёт ладошки на виски и очень серьёзно произносит:

— Очень рада познакомиться!

До самого вечера мы с односельчанами собираем будущий хлеб. Сколько бы я ни старался вытащить из девушки подробности о ней, все попытки оказались тщетными — она попросту не знает, как так получилось, что стала разумным духом.

Мало того, что человекоподобные духи — большая редкость. Мыслящие — ещё бо́льшая. Рядом со мной летает не просто сказочное существо, а настоящее чудо!

К тому же очень красивое.

Пока я кошу, а мои друзья переносят снопы, Веда летает по округе и рассматривает людей. Стражники говорили, что возили её в клетке много лет, но поскольку память к девушке пришла только в последние дни, всё происходящее для неё в новинку.

Мы заканчиваем работу с заходом солнца, как раз в нужный момент, чтобы устроить праздник. Сначала казалось, что придётся всё переносить на следующий день, но нет. Управились.

— Вы как? — спрашивает Светозара. — Устали?

— Уж, конечно, устали, — говорю. — Но праздник отменять не собираемся.

— Это хорошо. Тогда пошли на реку. Может, суздальских встретим, утопим парочку.

Светозара ненавидит суздальских. Всё из-за кавалера одного.

Сразу же после умывания в реке мы идём в лес, где старики уже подготовили всё для празднования. Каждый год, неизменно, с последним днём сбора урожая, мы собираемся в лесу, чтобы почтить Велеса. Именно его благосклонность позволяет нам прожить ещё один год и не умереть от голода.

Почти всё Вещее собирается в глухой чаще. Огромная толпа с факелами и венками на головах. Не пришли только хромые и лежачие, а также поп Игнатий: он никогда не приходит на праздники в честь старых богов, но и нам не препятствует.

Старые боги хоть и старые, но отказаться от них люди не могут. В итоге мы чтим и христианство с триединым Богом, и тех, что с нами издревле.

Мы собираемся у самого широкого пня в этих землях, дубового. Толщиной в полтора аршина и высотой взрослому человеку в пояс.

Обычно мы не рубим дубы — они священны и все принадлежат Перуну. Но один всё-таки срубаем, поскольку именно на дубовом пне нужно воздать почести Велесу. Это олицетворяет вечное соперничество Перуна и Велеса: они старинные соперники, с тех самых пор как Велес похитил жену Перуна и тот без конца пускает молнии, крошит камни, землю и деревья, стараясь найти врага.

На пень кладём свежеиспечённый ржаной хлеб, мёд и творог.

— Велес-батюшка, дары прими, корни рода укрепи, — провозглашает Мелентий, старший из волхвов.

Мужчина, с ног до плеч одетый в волчьи шкуры, несколько раз обходит вокруг пня с зажжённой лучиной. После этого он опускается на колени, как и все остальные жители села.

Он принимается раскачиваться из стороны в сторону и что-то напевать на старом языке. Мы же уткнулись лбами в землю, каждый на свой лад произносит благодарность Велесу. Просим у него покровительства на будущий год.

Постепенно наше бурчание сливается в единый шум, в котором нельзя что-то разобрать.