Нашествие (СИ) - Старый Денис

Я оторвал кусок от рубахи того погибшего, что почти выбрался из погреба, обмотал тряпкой палку и, подпалив это всё от ещё тлеющих углей, спустился вниз. Осмотрелся. Восемь деток. Три женщины. Одна из них одета богато.

Я не решился снимать с неё украшения, хоть они в будущем могли бы даже спасти чью-то жизнь. Посчитал должным, чтобы эта женщина упокоилась в столь красивом наряде. В чём-то понял, наверное, праведное возмущение Веданы.

А вот сундуки, которые составлены были в этом хранилище, забрать нужно обязательно. Большого напряжения и запаса физических, и моральных сил мне стоило начать доставать сундуки. Чаще всего я сперва ставил сундук на попа и опирал о стенку подвала, потом подтягивал на лестницу, чуть выше, и опрокидывал на поверхность. Потом вылезал и начинал тащить.

— Помощь надобна ли, Ратмир? — спросил тот самый дюжий мужик, который теперь куда-то дел свой молот.

— Да, один я не справлюсь, — пришлось мне признаться.

Оглянулся вокруг, увидел и тех людей, с которыми пришёл, и тех, что нас встретили. Они тянули к площади разный хлам, в основном, железо. Ну да, для человека из будущего какие-то непонятные железки — точно хлам. А вот по нынешним временам…

Умудриться бы дотянуть большую часть этих железяк до места будущего поселения.

— Куда бы мы ни пошли — железо нужно везде. А надо будет, так я и перекую. Наковальня моя сохранилась, молот также, — сказал мужик в фартуке.

Будто бы прочитал мои мысли. Или я уж так внимательно рассматривал ту кучу металлолома, которая собиралась в центре города? И конечно, такой персонаж по всей логике должен быть кузнецом. Где ещё можно наработать такую мускулатуру?

Скоро я увидел в мускулистом брутальном мужике еще и чувствительного, эмоционального человека. Когда кузнец узрел тела маленьких детей, а также их матерей, и всех мёртвыми… Он разрыдался, словно сам был ребёнком.

— Я всё понимаю. Сейчас, Ратмир, сейчас, — всё приговаривал кузнец, отворачивая своё заплаканное лицо.

Я же уже перестал замечать собственные слёзы. Жить… Нужно жить и стараться всеми силами спасать тех, кто живой. Этими мыслями и нужно руководствоваться мне. Если я уже становлюсь лидером растерявшихся людей, то обязан соответствовать.

Минут через пять кузнец успокоился. Мы принялись куда более споро работать, доставая сундуки, как послышался крик:

— Конные! Сюда идёт отряд конных! — сообщал оставшийся дозорным ратник.

Я тут же привалил все те сундуки, что мы вытащили наружу, горелыми брёвнами, чтобы хоть на первый взгляд не было видно.

— Молчи про эти сундуки, — сказал я кузнецу, не будучи уверенным, что он последует моей просьбе.

Судя по всему, мы нашли что-то ценное. А люди… Во все времена среди них, то есть нас, найдутся алчные, которые пожелают забрать у более слабого соседа ценное. К сожалению, но себя нынешнего, как и тех людей, что рядом со мной, считать силой не приходится.

Сразу же я взял свой пояс с мечом. Неумело и торопливо завязав пояс, я побежал к тому месту, где некогда были ворота, но сейчас лежала просто груда сгоревшего дерева и кучи камней.

И увидел, как в стороне остановилась группа из двух десятков ратных людей. По всему видно, что это были русские ратники. Они остановились в километре от города и что-то бурно обсуждали, то и дело показывая на место, где когда-то была Рязань.

Уже скоро из этой группы выделились пять конных воинов, которые устремились к городу.

— Мал, Лучано, занимайте лучшую позицию и, если я взмахну рукой, начинайте стрелять! Остальные же пусть держатся чуть позади меня, — отдавал я приказы, потом немного подумал. — Кузнец, ты стоишь рядом со мной, за моей спиной.

— Будто бы имени моего не ведаешь, — пробурчал дюжий мужик, но всё-таки сделал так, как я сказал.

В его руках уже был молот. И в целом, если бы и в прошлой жизни я увидел такого рослого и сильного бойца, то несколько раз подумал бы, стоит ли с ним вступать в бой. И потому эффект, когда здоровый детина за спиной, а лидер ведет разговор, наверняка должен получиться соответствующий. Язык силы понятен в любом веке.

Вот на это и расчёт.

— Так то ж русичи. С чего их-то испугались? — бабка Ведана тоже подскочила к нам.

— Уйди и спрячься вместе со всеми остальными! — жёстко припечатывая каждое слово, сказал я.

Ведана внимательно посмотрела на меня, покачала головой.

— Ты не Ратмир… Али так изменился, что не узнаю я тебя, — сказала Ведана, а я сделал вид, что будто бы даже не услышал её слов.

Не думаю, что я вдруг разоблачён. А если даже и так, то всегда можно сказать, что я посланник богов или Бога, сыграть на религиозных чувствах. Но надеюсь, что выкручиваться из положения мне не будет нужды. Изменился — и все тут. А кто сомневается — пусть сам ищет оправдание изменениям в моем поведении.

— Добре, Ратмирушка. Гляди-ка, перестал бояться меня, — причитая, Ведана всё-таки уходила туда, куда ранее были отправлены старики, дети и женщины.

Там же и мужики из ремесленников и наверняка землепашцев. Не вижу смысла давать оружие людям, которые не способны им воспользоваться. Если бы сейчас стоял вопрос о выживании, то да. Но я рассчитывал обойтись разговором.

Конечно, можно было вооружить даже женщин. И, может быть, я в чём-то не прав, но по тем знаниям, что у меня были в будущем, уверен — мало уметь обращаться с оружием. Важнее иметь решимость им и вправду воспользоваться.

А эти люди явно не имеют ни решимости, ни навыков. Ну нельзя дать даже умнейшему профессору математики хирургический скальпель и сказать, чтобы он провёл операцию.

Между тем воины приближались. Уже не было никаких сомнений, что это русичи. Мы стояли таким образом, чтобы не показывать свою воинственность. Пускай сперва увидят меня, не обнажившего меч, но стоящего у них на пути. Они чужаки, мы тут хозяева. И никто не узнавал в прибывших рязанских ратников.

— Кто такие? — я буквально на долю секунды раньше успел я спросить, чем это сделал выдвинувшийся вперёд воин-чужак.

— Московская рать мы. Я сотник Алексей из дружины Филиппа Няньки, — ответил воин. — Что случилось? Татарва на Коломну пошла. Гляжу, что Рязани более нет.

Появилась какая-то информация. Мне почему-то казалось, что Батый сразу отправится на Владимир, а он, оказывается, пошёл на Коломну.

Понятно, зачем именно прибыли сюда эти два десятка ратников. Воевода Филипп решил разведать обстановку, узнать, где сейчас находятся татары. И правильно. Но еще правильнее было собраться всем и биться за Рязань. А теперь… Жалко русские города. И Москву возьмут.

Что-то припоминаю. Действительно, был некий воевода, которого прозвали Нянькой за то, что он, вроде бы, какого-то из князей воспитывал. И он даже героически держал Москву в обороне некоторое время.

Впрочем, учитывая необходимость гражданского патриотического воспитания в будущем, некоторые факты из истории могли, конечно же, умолчать, а что-то и преувеличить.

— Я десятник Ратмир из дружины князя Юрия Ингваревича, — после некоторой паузы представился и я. — Собрал выживших, будем уходить.

— Так чего же уходить, коли ладные ратники? Пошли со мной. Воеводе нынче каждое копьё на счету, — сделал предложение Алексей.

— У нас своя дорога. Нынче с татарами не совладать. Схоронимся мы, начнём их на путях отхода бить, — кратко изложил я свой план.

— То баба надвое сказала, кто верх возьмет. В дружине у воеводы Филиппа Няньки ратники добрые. Чай, с Божьей помощью супостата одолеем, — залихватски отвечал Алексей.

Но глаза его бегали, он выискивал, высматривал кого-то или что-то. И взгляд озабоченного и испуганного воина всё больше загорался огнем алчным.

— Так серебро же не горит… Много серебра собрал, десятник? — после некоторой паузы спросил Алексей.

— Не серебро я собираю, а людей рязанских, как бы схорониться. Коли выживешь, приходи к нам, — сказал я, демонстративно схватившись за рукоять меча.

— И кровь прольёшь? — скорее, из любопытства спросил сотник, приметив мои действия.