А потом меня накрыла злость. На себя, и на него. Потому что он напомнил мне это.
Тело сделало все само. Я вскинул автомат выстрелил во второго, а потом высадил очередь на весь магазин в грудь Серого. Он рухнул на пол, а я выпустил оружие, и оно повисло на ремне, а потом выхватил пистолет и, сделав несколько шагов в его сторону, направил ствол ему в голову. И стал давить на спуск раз за разом, пока не выпустил в него все восемнадцать патронов, пока не превратил его голову в кровавую кашу.
Руки опустились сами собой. Пистолет выпал из ладони. Я сам не понимая как, упал на колени. Схватился за голову.
Сука, это серьезно? Это я сделал?
Но…
Похоже, что я был прав, когда думал, что рано или поздно вспомню что‑то, о чем не хотел бы знать.
Блядь, но ведь это был другой человек, нет? Не я. Я сейчас ничего не помню об этом. Можно сказать, что начал жизнь с нуля.
Или нет?
А ведь… Я даже вспомнил свой мотив. Нам вообще не нужно было лезть на эту базу. Но за ее уничтожение все подразделение получило бы такую премию, что следующие полгода мы могли бы гулять с девочками в Питере или Москве, и ни в чем себе не отказывать.
Я знал, что убивал людей за деньги. Но то, что я делал это так.
И тут я осознал, что слышу дикий крик. Мой крик. Похоже, я орал на всю деревню. С трудом сжав челюсть, я поднялся на ноги.
Внутри меня была только пустота. Я посмотрел на Овода, на Олега. Мне ведь нужно что‑то приказать им, дать какие‑то команды. Но…
– Проверьте дома, – проговорил я. – Если кто‑то живой есть… Ай, блядь. Делайте, как знаете короче.
Глава 23
Я просто сидел возле БРДМ и курил сигареты, которые вытащил из кармана убитого мной бойца. Долбил их одну за другой. Мне хотелось выжечь все эмоции внутри, избавиться от них. Заглушить эти проклятые воспоминания.
Несколько одиночных выстрелов послышались со двора второго дома. Это добивали и контролировали раненых. Потом они двинулись в третий двор. Прошло несколько секунд, и оттуда тоже послышалась короткая очередь. Похоже, что кто‑то спрятался.
Но мне наплевать. После всего, что я вспомнил.
Сука. Эти люди ведь считали меня надеждой. Реально надеждой. Я же…
Зачем я вообще с ними связался? Да потому что мне нужно было бросить хоть какой‑то якорь в этом мире. Ответственность за них – нормальный, особенно за Наташу. Да и информации о мире была не лишней, к тому же вместе выживать тупо проще, как бы я не считал бы их балластом.
А теперь, если продолжать сравнениями с кораблем, я получил охрененную такую пробоину, торпеду из прошлого.
Больше всего меня интересовал вопрос: как поступил бы прежний я со всем этим? Как бы я действовал? Может быть, бросил бы их? Или наоборот, сколотил бы гарем, заставив всех троих женщин обслуживать меня, а остальных работать.
Может это все‑таки был другой человек? Может быть, в том, что я потерял память, работает какой‑то провидение?
Но ведь… Я такой же жестокий. Бандиты в Севастополе, люди в санатории, теперь вот эти дезертиры. Заслужили ли они смерти на самом деле? Черт знает, но я почему‑то решил, что имею право судить, что могу выступить еще и палачом.
А самому‑то где место, как выясняется? В Гааге, блядь.
Вспомнилась фраза одного моего знакомого: «Жизнь нужно прожить так, чтобы она закончилась в Гаагской тюрьме». Кто именно сказал это, я не помню, кроме того, что он был человеком сугубо гражданским, и на войне никогда не был.
Как, интересно, так получилось, что меня прикрыли? Естественно война была теневая, но ведь там, как и везде, работали журналисты. Информация всплыла бы. Да и по‑любому кто‑то из подчиненных охуел бы и рассказал командованию о том, что случилось.
Или, может быть, сработала круговая порука? Хрен его знает.
Со стороны третьего дома вышли Олег и Овод, автоматы обоих висели на груди. Ну что ж, это означало только то, что бой закончился.
Еще час назад я бы бросился собирать трофеи и осваивать наследство, тем более, что оно должно быть совсем не маленьким. Но сейчас мне не хотелось. Если честно, мне вообще ничего не хотелось, только побыть одному, пожалуй. Пусть они пока сами разберутся, я слишком устал тащить все на себе.
– Там был один, – спокойно проговорил Овод. – Срокан, похоже.
– Хотел сдаться, – добавил вдруг Олег.
– А вы что? – без особого интереса спросил я, затянулся очередной сигаретой. Уже хрен знает какой.
– Миша его убил, – ответил подросток.
– Ну да, – кивнул гвардеец. – Что еще с ним делать‑то?
Ну вот. И говорит об этом абсолютно спокойно, хотя еще позавчера был готов броситься на меня после того, что произошло в санатории. Похоже, что я и из него сделал хладнокровного убийцу. И что, такая же участь ждет остальных?
То же самое будет, скажем, с Наташей, если мне вдруг придется окончательно взять над ней опеку?
Да ебаный ты в рот.
– Я без пользы проболтался, – вдруг проговорил Олег. – Всю работу вы сделали, а я так никого и не убил.
Надо же. Парнишка‑программист, который месяц назад был сугубо гражданским человеком, а жалеет, что никого не убил.
– Нормально все, – прохрипел я. – Ты все равно молодец. Вдвоем мы точно не справились бы. А что никого не убил, так, может быть, даже и лучше.
– Но это же враг, – сказал подросток. – А их нужно убивать.
Мне нечего было на это ответить. Я добил очередную сигарету, бросил на землю, ожесточенно растоптал, после чего вытащил из пачки еще одну.
– Дай рацию, а? – спросил Овод. – Попробуем со Степанычем связаться. Пусть сюда приедут. Ответить они вряд ли смогут, но сигнал принять, возможно, и получится. Там ведь наверняка кто‑то в УАЗике дежурит.
Разумная идея, на самом деле. Мы тут в любом случае задержимся, так что пусть приезжают.
– Держи, – я снял рацию с разгрузки и протянул ему.
Он отошел в сторону, принялся что‑то говорить в рацию. В горле стало першить. Хватит. Нужно уйти в тень.
Они ведь слышали об этом. Овод и Олег. По поводу того, что я сотворил. И они могут рассказать об этом остальным. И как они отнесутся к тому, что их лидер – военный преступник. А хрен его знает. С одной стороны – я единственный их шанс на выживание. С другой… Мой срыв.
Они могут подумать, что я могу стать для них опасным.
– Мы никому не скажем, – проговорил Олег.
– Чего? – посмотрел я на него.
– Про Африку. Про фосфор. Про то, как ты убил этого парня. Мы не станем никому рассказывать. Мы понимаем, к чему это может…
Я снова почувствовал вспышку головной боли. Черт…
– Хватит, – прервал я его, уже не слыша, что он говорит. – Ты сейчас ходишь по охуенно тонкому льду, Олег. Лучше бы тебе самому забыть о том, что ты слышал и видел.
Поднял голову, и увидел его недоуменный взгляд. Ну да, он меня поддержать хотел, очевидно, а я с ним так. Жестковато как‑то.
– Пойду я, – сказал я. – Мне нужно одному побыть. Как остальные приедут, разместите их… Да хоть бы в этих самых домах. Разберетесь сами, короче. До утра меня никому не трогать.
– Ладно, – как‑то даже обиженно проговорил он.
Я смял пачку сигарет в руках, и двинулся в сторону дома напротив. Сомневаюсь, что кто‑нибудь стал бы жить возле этих дезертиров. Да они, скорее, сами были бы против. Так что взломаю какой‑нибудь из домов и досижу там уже до утра.
Дошел до калитки, перегнулся через нее и открыл. Прошел внутрь, подошел к двери, старой, деревянной еще. Постучал, подождал около минуты. Потом еще раз постучал, но мне никто так и не отозвался.
Тогда я снял с креплений на бедре топор и рубанул им косяк. Один удар, второй, разрубая дерево, чтобы добраться до язычка замка. Оно оказалось гораздо крепче, чем я предполагал до этого, и тогда я схватился второй рукой. Так пошло легче, и несколькими ударами я пробился. Потянул на себя створку, вошел, закрыл. Запереть было не на что. Ну и ладно.
