«Читосе» и «Ниитака» чуть отстали от флагмана, который намеренно «вызывал огонь на себя», чтобы к транспортам выскочили два неповреждённых и быстрых крейсера. Дева, прикинул, что у русских нет кораблей, кроме «Светланы» (вспомогательные крейсера адмирал в расчёт не принимал) способных догнать, пусть даже и изрядно побитый «Кассаги» и потому отважно и безрассудно «пёр» на ощетинившийся стволами восьми и шестидюймовок «Нахимов». Ничего, как только «Читосе» и «Ниитака» прорвутся, два старых русских крейсера обязательно бросятся за ними вдогонку, а пока «Кассаги» придётся терпеть, стрелять и маневрировать…
На мостиках всех трёх японских крейсеров, когда стало ясно — бою быть, царило ликование: командиры и офицеры перед выходом выслушали своего адмирала, который в семи предложениях пересказал ход совещания с армейцами. Самурай Дева поэтом не был, но сумел уместить в свой краткий образный и эмоциональный спич и одноглазого майора с культей, и фантастический поклон командующего Соединённым флотом, и ледяное презрение сухопутчиков к офицерам императорского флота…
Изрядно повоевавшие артиллеристы «Кассаги» первыми «зацепили» врага, добившись четырёх попаданий кряду, но если восьмидюймовый снаряд броненосный крейсер принял без последствий, то начинка двух 120-миллиметровых фугасов «смела» с мостика «Нахимова», командира и трёх офицеров, легкомысленно не укрывшихся под защитой брони. На качестве артиллерийской стрельбы «Нахимова» это почти не сказалось, только вот крейсером никто не управлял четверть часа, пока старший офицер, также получивший «свой» осколок, не прихромал из лазарета в рубку.
За это время «Нахимов» трижды «отомстил» «Кассаги» и дважды отметился по «Читосе», получив в ответ восьмидюймовый снаряд с «Кассаги», и более двух десятков 120-мм, «гостинцев» от агрессивной пары японских крейсеров, пристрелявшихся по идущему как на параде ветерану русского флота. Осколки уполовинили расчёты орудий на «Нахимове», на крейсере разгорались пожары и причисляемый высоким начальством к броненосцам, некогда лучший в своём классе броненосный крейсер пока вчистую проигрывал двум японским «легковесам». «Ниитака» не отвлекаясь на артдуэль с «Нахимовым», принял вправо и дав полный ход намеревался проскочить мимо «Мономаха», на котором наконец то выдали 14 узлов. Попов, оценив обстановку, ринулся на пересечку курса шустрого японца, полагая, что «Нахимов» задержит двух оставшихся.
Неожиданно для противника «починившийся» старичок «Мономах» открыл огонь по «Ниитаке» и практически сразу (сказался ли опыт офицеров Учебного артиллерийского отряда или просто удача была на стороне русских моряков — неизвестно) добился двух попаданий. Но «Ниитака» уже фактически прорвался, убегая от старого броненосного фрегата, получив, правда, ещё два шестидюймовых «вдогон», в корму, впрочем, без тяжёлых последствий…
Но только завзятый оптимист мог назвать путь «Ниитаки» «прорывом», наоборот теперь японский крейсер, преследуемый «Мономахом» выходил на троицу из «Наварина», «Сисоя» и «Светланы», — в одиночку не о прорыве к транспортам нужно было думать, а как выскочить из окружения. Но напарник-«Читосе» так и завяз у «Нахимова», который горел, кренился, однако не отпускал, от себя два лучших и сильнейших бронепалубных крейсера Соединённого флота.
Всё-таки на «Нахимове» нащупали дистанцию до японского флагмана, и, сосредоточив огонь на «Кассаги», поражали лёгкий крейсер с завидной регулярностью. Адмирал Дева, отослав командира крейсера с мостика, там и погиб, как получасом ранее каперанг Родионов, — русский снаряд, вопреки печальной для Российского императорского флота статистике, имевшей место в иной реальности, вполне себе прекрасно разорвался от контакта с хрупкими конструкциями…
Экипаж «Кассаги», узнав о смерти любимого адмирала, озверел и развив рекордную скорострельность засыпал «Нахимов» фугасными снарядами. Противники сближались, посему попаданий в русский крейсер за короткий промежуток времени случилось очень много — от сорока до пятидесяти. Конечно, 120-мм фугасы, не могли пробить броненосный пояс «Нахимова», но более ста русских моряков, убитых и покалеченных осколками, мгновенно вспыхнувшие пожары, повреждённые орудия, — всё это существенно снизило боевую мощь крейсера…
Надо отдать должное и русским артиллеристам, несмотря на «уполовиненные» вражеским огнём расчёты, пять шестидюймовых и четыре восьмидюймовых снаряда в «Кассаги» они вогнали. Два из них рванули в кочегарке, надёжно застопорив флагмана японского отряда в пятнадцати кабельтовых от сбавляющего ход «Нахимова». Казалось, тут и ждёт «Кассаги» быстрое и неизбежное утопление, но за собрата отомстил «Читосе». На двадцати узлах, «поймав» тот момент, когда комендоры и офицеры русского крейсера видели перед собой только одну цель — горящий «Кассаги» под адмиральским флагом, который вот-вот должен был затонуть, может быть от этого снаряда, или от следующего, «Читосе» не подвергаясь серьёзному обстрелу пошёл прямо на русского гиганта и подобравшись на десять кабельтов, открыл ураганный огонь, подготовил к пуску минные аппараты…
Увлечённые добиванием «Кассаги» артиллеристы «Нахимова» так жаждали поучаствовать в скором утоплении «запарившего» врага, что совершенно не хотели отвлекаться на «второстепенную» цель, надеясь, что по второму вражескому кораблю отстреляются соседи. Но «соседи» также азартно всаживали снаряд за снарядом в «раскорячившийся» «Кассаги».
Крики сигнальщиков: «Мины, мины. Япошка выпустил две мины, идут точно на нас» не дошли как до артиллеристов «Нахимова», так и до офицеров в боевой рубке — за пару минут до этого осколками, проникшими через смотровую щель, был убит сменивший тяжелораненого старшего офицера, лейтенант Крашенинников, равно как и все, там находившиеся…
«Нахимов» содрогнулся от первой торпеды, вторая, стукнувшись о борт крейсера, затонула не взорвавшись. «Читосе» повернул к «Кассаги», намереваясь снять команду.
Но поймавшие кураж нахимовцы не запаниковали, не бросились «спасаться кто может», а продолжали стрелять и пока крен крейсера не стал критическим, умудрились «влепить» в корму своему «угробителю» два восьмидюймовых и три шестидюймовых «привета», повредивших «Читосе» винты…
Три крейсера, два японских и один русский, горели и медленно, но неуклонно погружались в холодное и такое неприветливое Охотское море не прекращая артиллерийской дуэли.
На «Ниитаке» понимая, что о транспортах можно забыть, приняли влево и, описывая петлю, пошли к неподвижному «Кассаги», намереваясь принять на борт адмирала. «Мономах» за неприятельским крейсером явно не успевал, но в свою очередь поспешил к «Нахимову», положение которого было весьма угрожающим — броненосный крейсер не прекращал стрелять по «оппонентам», но крен заметно увеличивался, «Нахимов» горел, аварийные партии не справлялись ни с пожарами, ни с пробоиной…
От «Наварина» наконец-то «отвалилась» «Светлана» и полным ходом спешила к месту крейсерского побоища…
Каперанг Шеин, «выпросивший» у Клапье де Колонга разрешение помочь в отражении атаки неприятеля, метался по крейсеру, успевая заскочить и к кочегарам и в лазарет и сигнальщиков подбодрить и артиллеристов.
Сергей Павлович был неоригинален, многократно повторяя, словно заклинание одну и ту же фразу: «Ребята, надо поспеть, помочь нашим утопить япошек. С богом, ребята».
На «Светлане» к чудачеству впавшего в боевой раж командира отнеслись с пониманием, согласно кивали в ответ на его пламенные призывы и ревниво наблюдали за «Мономахом», поспевавшим к «раздаче» куда как раньше, чем крейсер-яхта…
— Перетопят орлы Попова японцев, нам не оставят.
— Да, Пеликан и Нозиков своих комендоров вышколили, раскатают недвижимых япошек как на полигоне.
— Там один японец неподбитый, и нам хватит.
— Не о том думаете, господа — «Нахимов» надо выручать!
— И так идём самым полным.
— Ну что стоило сразу выпустить нас, не держать при «Наварине», тогда бы и с «Нахимовым» такая беда не случилась!
