Упомянутая девушка, несколько ошарашенная таким заявлением, не нашлась, что ответить, и ее собеседник тотчас же поспешил этим воспользоваться.
— Да, кстати, вообще-то меня зовут Роман Натан де Нормонд, Эрик вечно представляет меня в очень сокращенном варианте. Жалеет, видимо, времени на произнесение полного имени… Ой, да, — юноша, спохватившись, почти рывком схватил собеседницу за руку и, быстро поцеловав тыльную сторону ее запястья, церемонно добавил, — Счастлив знакомству. Татин, а чего вы так удивились моим словам? Разве вы бы не хотели выйти замуж за моего брата?
Татьяна, как выяснилось, успевшая под гнетом новых впечатлений забыть о манере этого юноши перескакивать с темы на тему, чуть тряхнула головой. Вопрос был весьма провокационным, как на него реагировать, девушка не знала, и посему, с трудом собрав по сусекам сознания несколько слов, предпочла ответить более или менее обтекаемо и неопределенно.
— Это довольно неожиданно слышать, тем более от вас… Или, быть может, брат попросил вас поведать мне о его матримониальных планах?
— Нуу, если честно, он просил меня не распространяться на этот счет… — на лице Романа отразилось откровенное недовольство таким жестоким ограничением, тотчас же сменившееся беспечной веселостью, — Но, думаю, он не оби… Не понял, — взгляд молодого человека, остановившийся на собеседнице лишь на несколько мгновений, уже некоторое время блуждал по залу, будто выискивая интересный объект для созерцания, и сейчас, кажется, нашел. Роман медленно перевел взгляд с одной незаметной Татьяне точки несколько дальше, затем моргнул и вновь вернулся к изначальному объекту. После чего моргнул еще раз и как-то очень внимательно воззрился снова на свою новую знакомую.
— Вы ведь, если не ошибаюсь, сестра Винсента де ля Боша, да?
Девушка, решительно не понимая пока что причин такого вопроса, недоуменно нахмурилась.
— Ну… в общем и целом, да. А что… вызвало ваш вопрос? — заминка перед последними словами была продиктована тем, что Татьяна, на миг опять выпавшая из образа средневековой дамы, поспешила к нему вернуться.
— Да так… — Роман опять перевел взгляд на зал, затем на несколько секунд закрыл глаза рукой и решительно поднялся на ноги, опуская последнюю, — Я, кажется, немного устал. Если вы не против, мадемуазель, я пойду, подышу свежим воздухом… Что-то у меня в глазах двоится.
Татьяна постаралась не измениться в лице. Причина этого «двоения» в глазах молодого виконта, моментально стала ей ясна, и девушка, очень надеясь, что покидая зал, Роман не встретится ни с кем из «раздвоившихся» Винсентов, поспешно закивала.
— Конечно, конечно, идите. Вы и побледнели как-то…
Роман в ответ лишь невнимательно кивнул и поспешил удалиться. Девушка, со вздохом невольного облегчения, снова, как и некоторое время назад, откинулась спиной на стенку, рассеянно и невнимательно созерцая веселящихся дворян.
Более за время сего мероприятия ее никто не беспокоил.
* * *
— Окончен бал и смылись гости! — веселый, до крайности жизнерадостный голос хранителя памяти внезапным сверлом ввинтился в уши, и Татьяна, вздрогнув, вынырнула из полудремотного состояния. Винсент, сидящий рядом с ней, ухмыльнулся.
— Уже задрыхнуть успела? Да, не привычны вы, девушка, к средневековым балам…
— Я уже говорила, что бывать в Париже восемнадцатого века мне прежде не доводилось, — девушка зевнула и, потерев переносицу, честно постаралась проснуться, — Тем более, что ничего особенного на этом балу не происходило… А который час?
— Я что, по-твоему, временной справочник или ходячий хронометр? — мужчина сморщился и тихо, но внушительно проговорил, — Я отправлял нас в определенный век и в определенный день. А что там и тут со временем благодаря твоим побрякушкам, я сказать не могу, — он вздохнул и уже погромче прибавил, — Не знаю я, сколько стрелочки на часах натикали, где-то около двух или трех ночи.
— А месье Чеслер уверял, что все кончится раньше… — Татьяна тяжело вздохнула и, потерев на сей раз глаза, зевнула еще раз, — И что же нам предстоит дальше, брат мой? Надеюсь, не экстренное возвращение домой?
— Ни в коем случае! — голос молодого графа, совершенно неожиданно послышавшийся поблизости, вынудил девушку все-таки проснуться и, удивленно приподняв брови, вопросительно воззриться на хозяина вечера, учтиво поднимаясь ему навстречу.
Винсент, легко поднявшийся следом за ней, на несколько секунд наклонился к ее уху.
— Чеслер? — услышала Татьяна весьма недовольный шепот, — Я смотрю, ты тут с половиной гостей успела перезнакомиться!
Эрик подошел почти вплотную, и девушка, предпочитая устному ответу в данном случае невербальный, слегка пихнула «братца» локтем, не прекращая лучиться дружелюбной и приветливой улыбкой.
— Ну, поговорю я с тобой дома! — прошипел в ответ на тычок хранитель памяти и тотчас же поспешил расплыться в одной из самых сладких своих улыбок, переводя взгляд на молодого графа. Рука его слегка сжала плечо спутницы, и он, вновь старательно вживаясь в роль ее кузена, уже в полный голос проговорил:
— Не удивляйся так, Татин, — девушка, пытающаяся сохранить на лице приветливость и при этом внимающая грозным речам названого брата, и в самом деле в этот миг походила на какую-то куклу, только и умеющую, что с глупым видом хлопать глазами, — Полагаю, месье Эри́к хотел сказать, что приглашает нас остаться на ночь в замке. Не правда ли, друг мой?
— Ну, разумеется! — блондин, кивающий во время речи друга, широко улыбнулся и, мягко взяв руку его «сестры» в свою, в очередной раз коснулся ее губами, — И если вы, мадемуазель, согласитесь остаться, я буду безмерно счастлив проводить вас к отведенным вам покоям.
Абсолютно не ожидавшая такого предложения (и небезосновательно полагающая, что вскоре ей процелуют дырку в руке) Татьяна, несколько растерявшись, вопросительно обернулась, взирая на по-прежнему продолжающего стоять за ее спиной хранителя памяти.
— Я… да я даже как-то не знаю… Винсент, можно? — говоря это, она очень очаровательно улыбнулась, старательно изображая на лице совершеннейшую невинность и готовность подчиниться любому решению строгого «брата».
Впрочем, реакция последнего оказалась довольно предсказуема. Несколько долгих секунд он сверлил девушку весьма раздраженным и явно не согласным с таким вариантом развития событий, взглядом, а после, натянув на лицо кислую улыбку, неохотно кивнул, медленно выпуская ее плечо.
— Конечно-конечно, — голос хранителя памяти звучал, если таковое вообще возможно, еще более кисло, чем выглядела его же улыбка, однако, молодой граф, полностью поглощенный обществом своей новой знакомой, явно не обратил на это никакого внимания. Его улыбка, при услышанных словах дозволения со стороны «кузена» девушки стала мечтательной, глаза засияли, да и все лицо приобрело вид явственно романтической задумчивости.
— В таком случае, идемте, мадемуазель Татин, — ласково проговорил он и, не дожидаясь дополнительного согласия или приглашения к действиям со стороны девушки, аккуратно подхватил ее под руку, увлекая за собой почему-то не к началу зала, как, собственно, и ожидала его спутница, а напротив, к его концу. На Винсента, провожающего их мрачным взглядом и ухитряющегося исподтишка грозить «сестрице» кулаком, он не обратил ровным счетом никакого внимания. Лишь Татьяна, обернувшись где-то на половине пути, успела заметить недовольный вид хранителя памяти и, чуть пожав плечами, незаметно кивнула на своего спутника, как бы намекая, что отношения к происходящему не имеет ровным счетом никакого.
Винсент в ответ сморщился в характерно-скептическом выражении и, шепнув одними губами «Не верю!», решительно развернулся на каблуках, направляясь в сторону, противоположную той, куда увлекал девушку хозяин замка.
Путь до отведенных последней покоев занял не то, чтобы совсем мало времени, но, в общем-то, и не очень много. Возможно, дело было в том, что Татьяна, увлеченная обществом своего спутника, решительно перестала замечать течение времени, а может она просто слишком засмотрелась на те помещения замка, где бывать ей прежде не доводилось, — это неизвестно.
