Поднявшись вместе с молодым графом, который негромко говорил ей что-то приятное, похожее на комплименты, по лестнице, она оказалась на небольшой площадке, буквально нависающей над залом и позволяющей из-за резных перил рассмотреть с высоты второго этажа все его великолепие. Надо сказать, с этого ракурса он выглядел ничуть не менее прекрасно, Татьяна даже остановилась, было, чтобы полюбоваться красотой, предстающей ее взгляду, но Эрик, похоже, абсолютно не обращающий на эту самую красоту внимания, мягко потянул ее к двустворчатым, распахнутым настежь дверям, и девушка подчинилась.
И нельзя сказать, что пожалела об этом.
Прекрасный зал, великолепный холл, даже гостиная, которая, должно быть, в этом времени выглядела не хуже, чем в мгновения, когда Роман призывал мажордома в будущем, — все это ни шло ни в какое сравнение с живой красотой, увиденной ею сейчас.
За большими дверями ей открылась длинная галерея, сплошь уставленная и украшенная различными, порою абсолютно неизвестными девушке, изысканными и оригинальными цветами и растениями. Окна, здесь находящиеся с обеих сторон, мягко овивал плющ, скользящий по стене возле очередного проема вверх, огибающий его, повторяя полукруглую форму, и плавно спускающийся вниз; он невероятно походил на прекрасную лепнину на стенах замка, ту, что Татьяне довелось видеть над дверью, ведущей в гостиную, но поражал своей живостью, зеленью, буквально дышал жизнью, не допуская и тени сомнения в своей принадлежности к настоящей флоре.
За окнами галереи плескалась ночь. Она казалась живой, словно бросалась на стекла пенными волнами, и Татьяне понадобилось пройти не менее половины этого невероятного помещения, прежде, чем она поняла, что это такое.
— Туман… — задумчиво пробормотала она и, проходя мимо одного из растений, легонько провела кончиками пальцев по его листьям. Эрик, говорящий о чем-то, явно не соответствующем ни словам, ни мыслям девушки, удивленно перевел взгляд на нее. Затем глянул на одно из окон и задумчиво кивнул.
— Да, туман… Это бывает, порою даже чаще, чем хотелось бы, — он ободряюще улыбнулся, снова взирая на свою спутницу, — Вам нравится здесь?
— Вы имеете в виду замок или эту потрясающую галерею? — Татьяна улыбнулась и, не давая собеседнику сказать ни слова, чуть опустила подбородок, — В любом случае ответ очевиден. Мне очень нравится здесь, а именно в этом месте хотелось бы побывать снова.
— О, этого вам никто не может помешать сделать, — улыбка графа де Нормонд стала еще шире, теперь в ней виделось неприкрытое счастье, — Думаю, даже ваш строгий брат не сумеет сделать этого. Но мы уже пришли…
Еще одни двустворчатые двери, повинуясь действиям молодого графа, распахнулись, и Татьяна, оказавшись в коридоре, идущем перпендикулярно галерее, с удивлением огляделась. На миг ей показалось, что они стоят там, куда должны выходить двери библиотеки, будуара и еще каких-то комнат, но почти сразу поняла, что заблуждается.
В «страшном» коридоре, помимо факелов и люстр, в будущем, конечно, не горящих, в дневное время свет ниспадал еще и из огромных окон в левой стене, здесь же с обеих сторон шли ровной чередой закрытые, расположенные на должном расстоянии друг от друга, двери. Все освещение состояло из больших люстр, почему-то слегка покачивающихся на длинных цепях под потолком, да факелов, ярко пылающих в креплениях вдоль каждой из стен.
— Нам сюда, — молодой человек, вновь не давая спутнице сполна насладиться созерцанием этого места, сделал шаг к ближайшей, находящейся практически напротив входа в галерею двери и, легко открыв ее, наконец отпустил спутницу, делая приглашающий жест рукой.
— Прошу. Как жаль, что эта комната расположена так близко от зала… — блондин вздохнул, совершенно не скрывая искреннего разочарования, — Я бы с наслаждением пообщался с вами еще. Но я не смею настаивать, Татин! — он, словно защищаясь, поднял перед собою руки, — Я вижу, вы утомлены… Однако, если вы не против, я посмею выразить надежду на завтрашнее совместное путешествие обратно в Париж, — при этих словах хозяин замка улыбнулся, и у девушки почему-то защемило сердце. Вспомнился тот, другой Эрик, ее Эрик из будущего, всегда холодный, строгий, и какой-то подавленный, улыбающийся столь редко и скованно, что эти улыбки почти не нарушали его общего, «замороженного» облика. Будет ли он еще когда-то улыбаться столь же искренне, как тот, что стоит сейчас перед ней?.. Получится ли вернуть ему радость прошлых дней…
Татьяна сдержала вздох и ласково улыбнулась в ответ.
— Конечно, Эрик. Я не сомневаюсь, что мы поедем в Париж с вами вместе.
* * *
Дверь за молодым графом не успела еще толком захлопнуться, а девушка, впечатленная общением с ним, не успела даже осмотреть отведенные ей покои, как створка уже распахнулась вновь, являя взору последней двух не запланированных гостей.
— Просто двое из ларца — чисто как два близнеца! — недовольно пробормотала Татьяна, невольно делая шаг назад и, тяжело вздохнув, скорчила весьма кислую рожу, — Ну, и чего вы изволите, господа Винсенты? Какими указаниями меня порадуете?
— Сиди тут и не отсвечивай! — последовал незамедлительный ответ, и девушка удивленно приподняла брови. В самих словах ничего удивительного не было, она, собственно говоря, и не ожидала услышать ничего другого, но вот то, кто их произнес, вызывало недоумение. Младший Винсент, скрестив руки на груди и явно стараясь закосить под самого себя из будущего, смотрел на собеседницу с ясно выраженной претензией знающего что-то человека к ничего не понимающему в происходящем вокруг глупцу. Татьяна, оказавшаяся в позиции того самого глупца, чуть дернула плечом и, не удержавшись, широко ухмыльнулась.
— Я смотрю, ты уже нахватался у самого себя всяких глупостей… Смотри, как бы тебя за такие словечки не обвинили в чем-то, вроде пособничества колдовству.
— Даже если бы захотели, уже не успеют, — хранитель памяти как-то очень легкомысленно махнул рукой, и девушка насторожилась.
— Почему не успеют? Что ты хочешь этим… — взгляд ее упал на второго из Винсентов, с коим она не так давно прибыла сюда из будущего, стоящего сейчас с совершенно невинным и в то же время независимым видом, и ответы на вопросы сразу стали почти очевидны. Уперев руку в бок, Татьяна недовольно шагнула к своему спутнику.
— Прекрасно, значит, ему ты уже все растрепал! Может тогда и мне расскажешь, что ночь грядущая нам готовит?
— Еще чего! — мужчина, по сию пору стоявший, прислонившись к собственноручно закрытой двери, отстранился от нее и, скрестив руки на груди, пожал плечами, — Ты рвалась сюда полюбоваться? Вот и наслаждайся зрелищем, не буду портить впечатление и рассказывать все заранее.
— Интересно, и как я должна любоваться, сидя здесь и не отсвечивая? — девушка, по примеру собеседника, скрестила руки на груди и, отойдя на несколько шагов, медленно опустилась на роскошную, устланную шелковым покрывалом лазоревого цвета кровать, — Вы уж договоритесь между собой для начала, а потом приказывайте. И вообще, почему ты ему все рассказываешь? Мне с Эриком даже потанцевать нельзя, а тебе самого себя в известность о том, что будет, ставить, значит, можно? Что, на прошлое «я» твои правила не распространяются?
Винсент из этого времени с нескрываемым интересом воззрился на свою будущую копию.
— Ты что, ей не сказал?
Татьяна на мгновение потеряла дар речи. Количество тайн, не донесенных до ее сведения спутником, увеличивалось просто с неимоверной скоростью, росло в буквальном смысле слова на глазах, и ей это потихоньку начинало надоедать.
— Чего же это еще он мне не рассказал? — мрачновато поинтересовалась она у младшего из находящихся у нее в комнате мужчин, однако, взгляд при этом перевела на старшего, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более грозно. Последний этой гримасы почему-то совершенно не испугался и, безмятежно усмехнувшись, задумчиво поправил сооруженный на его голове хвост.
— Три сотни лет назад, — начал он, — Я стоял вот на этом самом месте, — здесь последовал кивок в сторону прошлого Винсента, — И слушал, как моя будущая версия препирается с какой-то странной девушкой. И когда эта самая девушка задала вот этот самый вопрос, тот я ответил ей, что время циклично, и если ему некогда была приоткрыта завеса будущего, и он имеет право приоткрыть ее мне.
